Бусинка

Последующие за этим две недели пронеслись незаметно и легко. Впервые за последние годы они были озарены для Эйлин светом искренней радости и душевного покоя и приносили ей настоящее удовлетворение. Впервые она не замечала окружавший её холод, впервые на столь длительное время её покинула едкая боль, впервые она не ощущала неприязни к Штатам и даже интересовалась этой страной. Могла ли она когда-то думать, что всё способно настолько изменить маленькое голубоглазое счастье, живущее в её пределах? Теперь Эйлин радостно просыпалась по утрам, совершала в близ лежащем парке пробежку, принимала душ и отправлялась на урок, являвшийся главным смыслом её жизни. В доме господ Лето её принимали радушно и тепло. Добрая Абби, открывающая ей дверь, неизменно находила время для приветливого слова, мудрая миссис Лето при встрече всякий раз по-дружески сжимала ей руки, а маленькая Санни стремглав бросалась в её объятия. Правда, не сразу. Поначалу её всё ещё окутывала боязнь, заставлявшая осторожничать и опасаться, и в первые дни она держалась скованно и даже напряжённо. Входила в классную комнату, которую им отвели, протягивала Эйлин ладошку и произносила заученную фразу: - Добрый день, мэм. Этот ритуал повторялся несколько дней и отдавал строгой чопорностью и холодным официозом. И однажды Эйлин не выдержала. Когда девочка в очередной раз подала ей руку, она заглянула в красивые небесные глазёнки и вдруг произнесла: - Санни, а можно я поприветствую тебя иначе? - А как? - Как своего лучшего друга. - Как это? - А вот так! Она подхватила малышку на руки, подбросила над головой и, утонув в заливистом детском смехе, закружила в своих объятиях, приговаривая: - Привет, моя маленькая фея! Я так рада снова видеть тебя! С тех пор форма приветствия изменилась, холодный официоз из неё исчез, уступая место более дружественным отношениям и доверительному теплу. Уже на следующий день Санни поджидала Эйлин в холле, и, едва та переступила порог, как она бросилась ей на шею, радостно лопоча на ходу: - Мисс Тишер! Мисс Тишер пришла! - Здравствуй, моё солнышко! - улыбалась та, тиская её в объятиях. - Ты ждала меня? - И даже боялась, что вы не придёте, - шепнула Абби, помогающая державшей девочку Эйлин снять пальто. - Не приду? Ну, что вы! Как я могла не прийти, зная, что меня здесь ждут? - И не просто ждут, а изнывают от нетерпения, - возразила спускающаяся по лестнице миссис Лето. - Ах, Эйлин, не знаю, что вы сделали с нашей Бусинкой, но это, определённо, действует! - Что вы, мэм, - улыбнулась та. - Это с Санни делаю не я, а музыка. Она оказывает на неё заметное влияние. - Да, но вам удалось девочку ею заинтересовать. Ваши предшественницы не могли этого сделать. И ни одну из них она так не ждала. Верно, Бусинка? - Бабушка, - возразила та, на минуту отрываясь от груди Эйлин, - но это же мисс Тишер! - Вот видите! - Констанс с улыбкой развела руками. - Этим всё и объясняется. За минувшие две недели вам удалось немало: восстановить в Санни прежнее доверие, наладить с ней контакт и привлечь её внимание к музыке. И она с усердием разучивает даже гаммы, к которым раньше питала отвращение. - Но их же задаёт мисс Тишер! - снова выдвинул веское объяснение ребёнок, и опять Констанс беззвучно рассмеялась, разводя руками. С того самого дня страх девочки заметно утих, она стала свободнее и раскрепощённее, смелее и увереннее в себе, могла в присутствии Эйлин поозорничать и посмеяться. Но, как только разговор заходил об уроке, она присмиряла и в голубых глазёнках вспыхивал интерес. В обучении Санни оказалась усердной. Обладая прекрасной слуховой памятью, она схватывала всё на лету, а выстраиваемые в форме игры уроки заручались поддержкой крепкого союзника - детской фантазии. Бывали, правда, минуты, когда девочка уставала, и тогда Эйлин делала перерыв, переключаясь на что-то другое. Благо, в комнате, что им отвели, было немало возможностей сделать это. А классной комнатой называли большой светлый зал с любвеобильными окнами и стеклянными выходящими на балкон дверями. Она была оснащена мягкой мебелью и небольшим столом, а также несколькими гитарами, стоящими в уголке. Но главным его атрибутом был большой чёрный рояль, гармонировавший по цвету с отделкой камина. Именно с помощью этого красавца-инструмента Эйлин знакомила Санни с волшебным миром музыки. И именно с его помощью они чаще всего отдыхали. Когда нотная азбука утомляла детское восприятие, Эйлин переходила к практике, начиная наигрывать отдельные композиции. Санни очень любила такие моменты. Тогда она взбиралась Эйлин на колени, клала ладошки ей на руки и наблюдала за перебором клавиш, тщательно прислушиваясь к звукам. При этом создавалось впечатление, что она не просто слушала, но и запоминала. Действительно ли это было так? Эйлин решила это проверить и однажды, наигрывая уже знакомую девочке мелодию, нарочно взяла неверную ноту. И тут же услышала: - Мисс Тишер, вы сфальшивили! - Правда? - сделала вид, что удивилась, та. - Где? Ты можешь сказать мне? - Вот здесь! - и Санни повторила часть мелодии - медленнее и не так уверенно, но с абсолютно правильным звучанием. Так минуло две недели. Сидя однажды под вечер в классной комнате, Эйлин наблюдала за Санни, прилежно выводившей на рояле гаммы. Лицо девочки было сосредоточенным, на нём легко читалась кропотливость, сдвигавшая на переносице шнурочки бровей. Дверь в комнату распахнулась - осторожно, как бы извиняясь, - и на пороге показалась миссис Лето с подносом в руках, на котором красовались стаканы с соком и печенье. - Девочки, - негромко проронила она, - не хотите ли на минуту прерваться и выпить сока? - Бабушка, не мешай! - отреагировало маленькое создание, настырно мучающее клавиши. - Не видишь, я играю! - Вы только посмотрите на неё! - улыбнулась Констанс Эйлин. - Кажется, в доме появился ещё один музыкант. - Причём очень старательный, миссис Лето. - Да, вижу. Папа мог бы гордиться своей Бусинкой. - Думаю, к тому времени, пока он приедет, Санни приятно его удивит. - А когда он приедет? - девочка тут же перестала играть и, соскользнув с табурета, подошла ближе. - Ещё не скоро, котёнок, - бабушка подала ей стакан. - Но это не так уж и плохо: у тебя - достаточно времени, чтобы как следует подготовиться. Верно? Кроха не ответила, только насупилась, бросив на неё какой-то жалобный взгляд. И в этот миг в приоткрытую дверь заглянула Абби, проронившая негромкое: - Простите, мэм, вам звонят. - Кто? - Доктор Чериш. На стационарный телефон. - Хорошо, Абби. Спасибо, - и она вслед за домработницей выскользнула в коридор. Проводив её взглядом, Эйлин повернулась к Санни, как-то сиротливо сидящей за столом и сжимающей руками стакан, к которому не прикасалась. Она задумчиво глядела в одну точку, а в её глазёнках сквозила по-детски искренняя грусть. - Эй, Санни, ты чего? - слегка ущипнула её Эйлин за щёчку. - Бабушка сказала, что папа приедет не скоро. - Ты по нему скучаешь? Девочка лишь покивала - так исполнительно, что в правдивости этого жеста не осталось никаких сомнений. - Он часто с тобой играет? - спросила Эйлин, видя, что ей хочется поговорить о родителе. - Всегда. А ещё он со мной гуляет, смотрит мультики и кино. А перед сном приходит пожелать мне доброй ночи, целует в щёчку и рассказывает о маме. А сейчас этого не делает никто. Смышлёные сапфировые глазёнки с таким отчаянием смотрели на Эйлин, что ей стало жаль ребёнка. Мало того, что у него был только один родитель, так и тот уехал на длительный срок. - Санни, - шепнула она осторожно, - а почему папа называет тебя Бусинкой? - Потому, что у меня есть бусинка. Её мне оставила мама, прежде чем улететь на солнышко. С минуту Эйлин молча глазела на девочку, стараясь осмыслить её слова. Конечно, миссис Лето предупреждала о фантазиях, живущих в её головке; но Эйлин не предполагала, что они были настолько бурными и невероятными. - Твоя мама улетела на солнышко? - Да-а, - в аквамариновом взгляде горела такая искренность, что Эйлин поняла: кроха свято верила в то, что говорила. - А зачем? - Чтобы привезти для папы частичку тепла. Его поцеловала Снежная королева, и его сердце превратилось в льдинку. Ого! Вот это воображение! Эйлин снова помолчала, поглядывая на малышку. Что-то было не так во всём этом. Вряд ли маленький ребёнок мог бы сам додуматься до такого. К тому же, в признании Санни очень знакомо звучали слова о Снежной королеве. Так когда-то говорила сама Эйлин, стараясь объяснить холод души. И их слышал Джаред. Уж не он ли стоял за всем этим? - Это тебе рассказал папа? - Угу. - Так вот почему ты интересовалась Снежной королевой? - Я хотела бы с ней повидаться и спросить, зачем она поцеловала папу. Если бы не она, мама сейчас была бы со мной. - Знаешь, Санни, - Эйлин приобняла ребёнка, - думаю, Снежная королева не стала бы отвечать. Она целует всех, кто ей поддаётся, потому что у неё такая суть: недобрая, ледяная. И у людей затем таким же становится сердце. - И их тогда нужно расколдовывать? - Да, милая. Только не всем это удаётся. Ведь путь на солнышко неблизкий, и отправиться в него решаются лишь смельчаки. - Я знаю. Бабушка тоже говорит, что солнышко от нас - очень далеко. Поэтому мамы нет так долго. Но она оставила мне свою бусинку, чтобы я о ней не забывала. И я каждый день на неё смотрю. - Что же это за бусинка такая? Можешь её показать? Санни опять с усердием закивала, сползая со стула. - Сейчас принесу, - и выскользнула из комнаты. В приоткрывшуюся за ней дверь снизу донёсся какой-то шум, однако Эйлин не придала ему значения. Настойчивые мысли забивали её разум, приковывая внимание к себе. Во-первых, Джаред не стал говорить девочке, что её мама умерла или куда-то бесследно подевалась. Напротив, он утверждал, что она живая и даже что когда-то вернётся к ней. То есть оставил надежду. Интересно, только ли для ребёнка или и для себя? Во-вторых, он придумал для Санни целую сказку, в которой какие-то нереальные вещи опирались на реальные подтверждения и имели не только логичное объяснение, но и глубокий философский смысл. В-третьих, маме в этой сказке он не отвёл роль негативного персонажа, как, например, бабы Яги или злой мачехи, бросившей своего ребёнка. Напротив, он выставил её в почти геройском свете, борющейся за победу счастья. И, опять же, в этом виднелась надежда. Что мама вернётся, что холод развеется и лёд растает, что восторжествует добро. Странно, зачем он сделал это, если в своё время не позволил ей остаться при дочке? Дверь снова приоткрылась, впуская внутрь вернувшуюся Санни и донося до слуха всё тот же шум, и опять закрылась. - Вот! - подняла она в воздухе принесённый с собой маленький коробок. - Давай посмотрим вместе, - Эйлин усадила девочку на колени. - Ты умеешь открывать? - Да. Девочка нажала на маленькую белую кнопочку, отчего крышка, как по команде, взмыла вверх. И, едва она сделала это, как улыбка с лица Эйлин исчезла, оставляя по себе поражённый след: в футлярчике, поблёскивая разноцветными переливами, лежала её потерянная пуссета. Это было так неожиданно, что она инстинктивно коснулась мочки уха, на которой та когда-то красовалась, а с губ слетело: - О, Санни! Она восхитительна! - Да, папа говорит, что она очень драгоценна. И что другой такой на свете нет. - Вообще-то есть, котёнок. Ты знаешь, что это серёжка? - Серёжка? - напряг своё понимание котёнок. - Это такое украшение для ушек. Вот как у меня, - и Эйлин продемонстрировала красовавшиеся в ушах серьги. - Ушек двое, а значит и серёжек должно быть две. - Но у меня только одна. - Правильно. Вторая осталась у мамы. И она ежедневно смотрит на неё и вспоминает тебя. - Правда? Мама думает обо мне? - Ну, конечно. Как она может о тебе не думать? Ведь ты наибольшая драгоценность, которая у неё есть. - Драгоценнее, чем эта серёжка? - удивление в детских глазёнках засвидетельствовало уверенность, что такого-то уж точно быть не может. - Намного драгоценнее. Эйлин крепче обняла ребёнка и, целуя в макушку, снова взглянула на коробок в её руках. - Санни, а можно я тоже буду называть тебя Бусинкой? Девочка лишь согласно покивала, прежде чем дверь опять распахнулась, донося до слуха всё тот же шум, отдающий чьими-то голосами. На пороге вновь возникла Констанс, на губах которой играла радостная улыбка, а в глазах виднелся торжествующий блеск. - Простите, что прерываю, - сказала она негромко, - но... Санни, приехал папа! Эйлин непроизвольно вздрогнула, словно её хлестнули кнутом, тогда как в мгновенно загоревшихся детских глазёнках отразилось удивление всего мироздания. - Папа?! - обрадованно вскрикнула малышка. - Да, милая. И он сейчас - в гостиной. Вместе с дядей Шенном. - Но вы же утверждали, что ваши сыновья вернутся нескоро, - пролепетала Эйлин, ошарашенная столь неожиданным поворотом. - Они и планировали вернуться нескоро. Но внезапно Шеннон почувствовал себя неважно, и Джаред принял решение прервать тур. И я не удержалась, чтобы не сообщить об этом Санни. - Папа! Папочка! Я хочу к папе! - девочка заёрзала на месте, сползая с колен Эйлин и намереваясь раствориться в дверях. Но прежде, чем она сделала это, Констанс остановила её: - Погоди, дорогая. Сначала сложи свои принадлежности и тетрадки. - Бабушка! - на её личике отразилось по-детски мягкое возмущение. Какие ещё тетрадки, когда такие гости в доме?! - Но там же - папа! - Конечно. Но ты же знаешь, Бусинка: настоящая леди прежде всего аккуратна. Против железных доводов прародительницы поспорить было трудно, и, хоть как Санни не хотелось, а пришлось задержаться в комнате, дабы навести порядок. И пусть рабочий хаос господствовал лишь на столе, всё же лишние минуты ожидания были для неё настоящей пыткой. Видя всё это, Эйлин решила прийти на помощь: - Санни, милая, тетрадки соберу я сама. А ты, главное, отнеси на место вот это, - и она указала на коробок. - Она показывала вам свою бусинку? - улыбнулась Констанс. - Да. И я очень боюсь, чтобы эта вещица где-нибудь не затерялась. - Не волнуйтесь, я прослежу за этим... Санни, пойдём отнесём её на место. - А потом спустимся к папе? - Конечно. Мисс Тишер, вы должны пойти с нами. Я хочу представить вас своим сыновьям. Такая перспектива не очень-то радовала Эйлин, и, хоть она понимала, что её не избежать, всё же хотела оттянуть хоть ненадолго. Поэтому произнесла, кивая на стол: - Я только наведу здесь порядок, мэм, и спущусь. - Хорошо. Но не задерживайтесь. Взяв девочку за руку, она выскользнула из комнаты, и, едва дверь за ней закрылась, как улыбка упорхнула у Эйлин с лица. Невероятно! Джаред вернулся! Негаданно-нежданно. Посреди тура. Вот это фокус! Вот так шутки злобной судьбы! Господи, что же теперь будет?! И что Эйлин делать? Как быть? Схватив свою сумочку, она извлекла телефон, судорожно пробежалась пальцами по кнопкам. - Алло? - выдохнула со страхом. - Доктор Чериш? - Эйлин, что-то случилось? - мгновенно напрягся он. - Да! Господи, доктор, Джаред вернулся! - А, вы уже знаете! Ну, ничего себе! Она даже опешила на минуту. - А вы, я вижу, тоже? - Конечно. Он позвонил мне из аэропорта и попросил приехать осмотреть Шенна. Так что я как раз подъезжаю к его дому. - Я тоже здесь: у нас как раз был урок, и... Вы понимаете, что это значит? - Это значит, что теперь вы обязаны показаться ему на глаза, как своему работодателю. - Именно. А значит весь наш замысел рушится! - Стойте-стойте, не паникуйте! Сделайте глубокий вдох и вспомните то, чему вы сами нас учили когда-то: всё зависит от того, как на это смотреть. В любой ситуации можно найти что-то хорошее. - Даже в этой? Господи, доктор, что может быть в ней хорошего? - К примеру, то, что вам больше не нужно будет прятаться от Джареда и опасаться его приезда. Да, это, конечно, был плюс. Но... - А если он меня прогонит? - Он может это сделать, - согласился тот. - И, скорее всего, даже попытается. Особенно, если вы до сих пор что-то для него значите. Ведь, как известно, лучшая защита - это нападение. Но, знаете, что я скажу? Ему удастся вас прогнать, только если вы позволите. Вот как? Хотя... безусловно, профессор был прав. Ведь человека можно было победить, лишь когда тот сдавался. - Доктор, но... я чувствую себя такой беспомощной. - Глупости! В вас есть сила! В вас есть тайная энергия! В вас таится мощное оружие, неприметное глазу! Не знаю, что такое в вас сокрыто, но это действует, чёрт возьми! И вы всегда одерживаете верх. Шармом, проницательностью, своим интеллектом, способностью быть не такой, как все... Поэтому, девочка моя, успокойтесь. Соберите все свои козыри и просто будьте самой собой. И помните: я - рядом. И всегда готов вам помочь. Эти слова были произнесены негромко, но уверенно, и Эйлин ощутила, как ей стало немного легче. Понимание того, что кто-то находится рядом, немного развеяло едкий страх, а мысль о том, что этот кто-то верит в неё, придала сил. Чувство беспомощности растворилось перед ощущением дружеского плеча, паника отступила, и в работу включился проницательный ум, начавший выстраивать действенную стратегию. Эйлин ещё не осознавала её, но уже улавливала некий внутренний настрой на положительный исход событий. Пусть даже ей придётся сойтись в схватке с рассерженным зверем, она пойдёт в ней до конца! Ведь за победу её ожидает большая награда: пребывание рядом с дочкой. - Спасибо вам, доктор! - шепнула она. - Приезжайте скорее. - Да я, собственно, уже у дверей. - Тогда я отключаюсь. Эйлин спрятала телефон и глубоко вдохнула, пытаясь восстановить прежнюю бодрость духа. Надо бы успокоиться. Нужно взять себя в руки и появиться пред Джаредом с гордо поднятой головой. Ведь всё равно отступать некуда. И ей доведётся выдержать эту пытку. Снизу донёсся звук звонка, затем - отзвук хлопнувшей двери, ступившие внутрь шаги, чьи-то голоса. И, движимая любопытством, Эйлин выскользнула из комнаты, вкрадчиво прошла по коридору и остановилась на лестнице. Отсюда виднелась часть гостиной, в которой - она хорошо видела это - сидящие братья Лето о чём-то тихо болтали между собой. Она попыталась прислушаться к разговору, но в этот момент в неё ступил ведомый Абби профессор, и внимание мужчин переключилось на него. - Доктор! - и поднявшийся с места Джаред пожал ему руку, а затем приобнял, по-дружески похлопывая по спине. - Вы, как всегда, оперативны! - Ну так... ! Ты же знаешь, Джей: стоит тебе лишь позвонить... Ну? Где тут наш больной? - Вон он! - озорно кивнул он на брата, вальяжно развалившегося на диване. - Сидит, раскапустился! Пилит меня за то, что я прервал тур. - И правильно пилю! - ухмыльнулся тот, пожимая профессору руку. - Я тебе сразу говорил, что со мной всё в порядке, так - нет же! - поднял настоящую бучу и включил задний ход. - Честно говоря, я его понимаю, - встал на защиту младшего Чериш. - После всего, что с тобой было, Джаред по малейшему поводу перестраховывается. - Но я в порядке, док! Я ещё в Лихтенштейне это утверждал. Но он не поверил. - Да как можно было поверить, когда ты провалялся целые сутки бревном? - возразил младший. - Просто я съел что-то не то. Это блюдо с таким странным названием... Как там его?... Каскнопфле! С ума сойти, названьице!... Вот и травонулся. - Ха! Вы слышали, доктор? Съел он! Я ему тысячу раз говорил: будь поразборчивее в пище. А он глотает всё подряд! - Да ничего я не глотал! - огрызался старший. - Просто у каждой страны своя специфичная кухня, вот мой желудок и не успевает приспосабливаться к ним. - Тогда тем более длительный тур не для тебя! - Ладно, ладно, парни, не заводитесь, - улыбался Чериш. - Как не крути, Шеннон, а Джаред правильно поступил. Должен заметить, что выглядишь ты неплохо, но, как говорится, бережёного и Бог бережёт. Завтра тебе обязательно нужно прийти ко мне в клинику, сдать анализы и пройти кое-какие тесты, а пока я осмотрю тебя визуально. - Доктор, да я в норме! - Считай это приказом, который не обсуждается. Чериш говорил спокойно, но непреклонно, и, понимая, что его вердикт обжалованию не подлежит, Шеннон с наигранной суровостью повернулся к брату: - Ну, спасибо, братец! Удружил! - Я действовал исключительно в твоих интересах, - улыбался тот. - И руководила мной искренняя любовь к тебе. - Ха! Знаю я твою любовь! Стоило мне только попасть в маленькую аварию, как ты тут же обзавёлся ребёнком! - Просто я боялся остаться один, - с невозмутимым видом продолжал улыбаться Джаред. - И потому решил заменить. И, главное, как быстро управился! Всё твердил, что у него нет дамы сердца, а тут вдруг - бац! - и... Вот она, твоя братская любовь! - и, посмеиваясь, Шеннон поднялся с дивана. - Ладно, док, сейчас я только пойду выпью воды - что-то пить охота, - и тогда я ваш. Шеннон вышел, и оставшиеся в гостиной мужчины, как по команде, перестали улыбаться. С минуту помолчали, серьёзно поглядывая друг на друга, затем Чериш чуть слышно спросил: - Он так ничего и не знает? - Нет. - Ты ему по-прежнему не рассказал? Джаред лишь покачал головой, на что профессор продолжил: - Почему? - А зачем? Шенн думает, что авария была несерьёзной и не имела для него таких уж грандиозных масштабов, и я не стремлюсь его в этом разуверять. Я не хочу, чтобы он чувствовал себя обязанным чем-то. Мне. Моей дочери. Эйлин. К счастью, нам удалось отвоевать его жизнь у смерти, так пусть ничто ему не мешает ею наслаждаться. Доктор лишь посмотрел на Джареда - долго, изучающе-серьёзно, - а затем понимающе кивнул и одобрительно похлопал его по руке, лежавшей на колене. - Ты хороший парень, Джаред, - сказал негромко. - Вот только в жизни у тебя настоящий бардак: Эйлин не уберёг, ребёнок растёт без матери. Что это такое? Тот оторвался от спинки кресла, в котором сидел, и, подавшись вперёд, глубоко вздохнул. - Не наступайте мне на больную мозоль, док. Вы же знаете, есть вещи, которые от меня не зависят. - Я бы с тобой согласился, если бы понимал, о чём ты говоришь. Но ты никогда ничего не рассказываешь. - В этом нет нужды: все равно уже ничего не изменишь. - Ладно, не будем оглядываться назад. Но тогда прошу тебя: не наделай новых ошибок. Джаред поднял голову, и его взгляд, брошенный на Чериша, заметно заострился. - Что? Что вы имеете в виду? Тот не успел ничего ответить, потому как в комнату ворвался буйный вихрь, перемежающийся с радостными детскими возгласами: - Папа! Папочка! Папулечка! И в ту же минуту Джаред подорвался с места, подхватив девочку на руки и закружив её по гостиной. - А вот и моя Бусинка! - воскликнул он, целуя и сжимая её в объятиях. - Здравствуй, мой ангел! Ты соскучилась по мне? - Очень-очень-очень! - затараторила та, вжимаясь в отца всем телом. - А уж как я соскучился по тебе! Не было и дня, чтобы я не думал о своей крошке! - не выпуская её из объятий, Джаред опустился в кресло и, целуя в макушку, спросил: - Ты хорошо себя вела, моя радость? Малышка по-детски усердно покивала. - И слушалась бабушку? Санни опять покивала. И Джаред оглянулся на вход, где на пороге застыла Констанс. - Бабушка, это правда? - О, папа, даже не сомневайся, - улыбалась та. - В этот раз твоя девочка была очень старательной и послушной. Её как будто подменили. - Правда? Значит, она заслужила подарок, - и Джаред наклонился к ребёнку. - Что я обещал тебе привезти, Бусинка? - Тигрёнка! - Ну, тогда держи! - и он извлёк из-за спины яркого игрушечного зверька с длинным хвостом. Загоревшиеся глазки и втянутый в себя воздух сказали окружающим о свершившихся мечтаниях, и, обхватив подарок, девочка прильнула с ним к отцу. А он, не переставая улыбаться, протянул ей и большую шоколадку. В этот миг вернулся Шеннон и завидев такую картину, тоже расплылся в улыбке. - Кто это тут обнимается без меня? - он поставил на стол принесённый с собой стакан с водой и сгрёб Санни в охапку. - Я тоже соскучился по нашей Бусинке! И тоже хочу обнимашек! Он затискал её в объятиях, от которых она заливисто смеялась, и, усевшись на диване, одарил большим кульком с конфетами. - Кажется, кое у кого сегодня разболится живот, - улыбался доктор. - Съесть столько просто нереально. - А постараться придётся, - Лето-старший с невозмутимым видом развернул лакомство и запихнул девочке в рот. - Шенн, не переусердствуй, - подключилась Констанс. - В прошлый раз, когда ты угощал малышку, её затем тошнило. Санни, милая, помни, что много сладостей есть вредно. - Хаафо, - лишь смогла выдать она, мусоля во рту непомерно большую для неё конфету. Впрочем, воспрепятствовать ребёнку лакомится вкусняшками, равно как и дяде Шенну угощать ими, было равносильно остановке поезда на полном ходу: оба любили это дело и, как показывал опыт, достигали немалых высот. И, зная это, Джаред решил их отвлечь по-другому: разговором. - А чем ты занималась, Бусинка? - поинтересовался он. - Почему не сразу пришла в гостиную? Где ты была? - На уоке. - Где? - На уроке, - объяснила Констанс. - У Санни теперь новая учительница музыки, с которой она с удовольствием занимается. - "С удовольствием"? - в голубых глазах Джареда отразилось неподдельное удивление. - Ты ничего не путаешь, мама? - Нет, сынок. На этот раз нам всё же повезло: это очень милая и приятная особа. И, к тому же, хороший специалист. На минуту в гостиной воцарилась тишина, в ходе которой Джаред удивлённо таращился на Констанс. А затем вдруг выдал: - А что, в наше время такие бывают? - Джа-аред! - с лёгкой укоризной протянула та. - Сейчас неуместен твой сарказм. - Прости, но после неудачных предыдущих попыток мне это кажется нереальным. - Ошибаешься: такое возможно. И даже более того: такое случилось. Теперь Санни имеет достойного педагога. - Она молода? - не удержался Шеннон от вопроса, на который Джаред озорно ухмыльнулся: - Кого что волнует! - Да, она молода, - отвечала Констанс. — И очень интересна. А также воспитана, сдержана, интеллектуально развита. - Ты сейчас рисуешь какой-то фантастический портрет, мама, - недоверчивые нотки так и звенели в голосе Джареда. - Ты уверена, что такая особа существует на самом деле, а не является плодом твоих фантазий? - В этом ты можешь убедиться сам: эта девушка ещё здесь. - Чего? - разворачивающий новую конфету Шеннон даже застыл на месте. - Она здесь? В этом доме? - Да. Наверху, в классной комнате. Собирает тетрадки. Обещала с минуты на минуту спуститься. Но что-то задерживается. Бусинка, не хочешь сходить ей помочь? Санни лишь закивала, сползая с колен дяди Шенна, но он вдруг отставил кулёк и тоже поднялся: - Погоди, Бусинка. Мы пойдём вместе. - О! Выискался провожатый! - засмеялся Джаред. - Лучше сядь! - Не-ет! Я пойду с девочкой! Хочу познакомиться с учительницей раньше тебя. - Вот прохвост! Однако ни озорной взгляд брата, ни улыбки присутствующих не остановили прохвоста, и, взяв Санни за руку, он направился в холл. Понимая, что через мгновенье они ступят на лестницу, Эйлин тихонько попятилась по коридору, а затем бросилась в классную комнату и беззвучно притворила дверь.