Бусинка

Вслед за домработницей переступив порог дома, Эйлин окунулась во владения пастельного персикового цвета, которым приятно манил и завлекал изысканный холл. Белая отделка на стенах мягко сочеталась с белыми мягкими креслами и журнальным столиком с вазой розовых хризантем, а наливной пол бежевого цвета с орнаментальным коричневым рисунком - с такими же дверями, ведущими в комнаты. Воздушные гардины на больших светлых окнах, большое круглое зеркало в золотой рамке, бело-коричневая лестница, легко взмывающая наверх - всё это дополняло современный дизайн холла и невероятно привлекало глаз. - Пожалуйста, сюда, мисс. Домработница проводила её в гостиную и, учтиво попросив присесть, проронила: - Вам придётся немножечко подождать: миссис Лето чуть-чуть занята, но спустится с минуты на минуту. - Хорошо. Спасибо. - Быть может, чай или кофе, пока вы ожидаете? - Нет, благодарю вас. Не нужно ничего. - Да вы не волнуйтесь, - пристально глядя на гостью, домработница неожиданно улыбнулась. - Всё пройдёт хорошо. Эйлин вскинула на неё взгляд, в котором удивление перемежалось с притаившейся благодарностью. Женщина была молода - не красавица, но довольно приятна - и наверняка имела массу хозяйских хлопот. Но несмотря на это, не осталась равнодушной и выкроила минутку для ободряющих слов. - Как вас зовут? - шепнула Эйлин. - Аббигайль. Или проще - Абби. - А вы давно здесь работаете, Абби? - Да вот, почитай, уже шесть лет. - И вы довольны? - Да, мисс. Это очень хорошее место. А хозяева - милые добрые люди. Да вы и сами в этом убедитесь, как только увидите миссис Лето. Правда, она очень избирательна в подборе персонала - особенно на ту должность, на которую претендуете вы, - но если уж кого-то одобрит, то ему, можно сказать, повезёт. - Я надеюсь на это. - Знаете, мисс, - и Абби понизила голос, переходя почти на заговорщический шёпот, - у миссис Лето есть одна особенность: она не подаёт человеку руку до тех пор, пока ему не доверяет. Мне, к примеру, она подала её только через неделю. И то, как мне потом говорили, это было ещё достижением, потому как самый короткий срок составлял всего пять дней. - Значит, она подаёт руку, только когда доверяет? - Да. И когда считает кого-то своим другом. - Вас она тоже им считает? - Да, мисс. С тех самых пор, как она подала мне руку, мы и стали друзьями. Так что я желаю вам того же... А сейчас я пойду: дружба дружбой, но работу за меня не сделает никто, - и, явно довольная состоявшейся беседой, домработница упорхнула. Оставшись одна, Эйлин слегка огляделась. Большая просторная гостиная изобиловала белым цветом, в который вкрадчиво вплеталась бежевая отделка панорамных окон и серо-голубые двери, ведущие на террасу. Почему-то никогда раньше Эйлин не замечала, что сочетание этих цветов может быть таким гармоничным. Приглушенные, неяркие, они, однако, создавали эффект целостности композиции и удивительной элегантности - пусть немного вычурно-холодной, но изысканной и утончённой. Подобранная в тон мягкая мебель - белые диваны "Честерфилд" по углам, серые кресла, журнальный столик в виде большого голубого пуфа - дополняли общую картину. Диванные подушки белого и серого цвета, книга в голубом переплёте, снежно-белые розы в вазе на столе... Даже картина, висящая над камином, соответствовала по цвету! И, подойдя ближе, Эйлин уставилась на неё. На ней был изображён горный пейзаж с высоты птичьего полёта: гряда серых скалистых холмов, окутанных белёсой мглою, переходила в сизую дымку белевших на заднем плане облаков. А на переднем в картину врывалась полоса растущих в горах деревьев, окрашенных дыханием задержавшейся осени в желтовато-коричневый цвет. Одинокая, сиротливо затерянная среди заснеженных гор, она всё же заручалась поддержкой животворного солнца, проблески которого, умело изображённые художником, окрашивали близ лежащие облака в бледно-оранжевую дымку. Глядя на картину во все глаза, Эйлин мысленно перенеслась в её обстановку, увидела себя на вершине горы, ощутила холод снегов и дыхание ветра и совершенно не услышала приблизившиеся сзади тихие шаги. Вошедшая в гостиную женщина тоже уставилась на картину и, с минуту помолчав, затем вполголоса спросила: - Нравится? - Очень. - А чем, позвольте спросить? - Тонкостью работы - автор, без сомнения, мастерски владеет кистью; цветовой гаммой - приглушенной и неброской; сочетанием на первый взгляд не сочетаемых деталей. - Так вы называете то бунтарство, с которым полоса живых растений врывается в царство омертвевших скал? - Так я называю негасимую силу света, которая врывается в мрачную серость. И пусть на картине его не так много и он не имеет привычной яркости, но всё же приковывает внимание к себе. Так я называю живущую здесь надежду, которую не удаётся заглушить ни твёрдым скалам, ни холодным снегам. Пейзаж как будто утверждает, что вслед за осенью и зимой наступит лето, тучи рассеются, мрак растворится, в картину вернётся яркость, а жизнь подарит тепло. - Вы правда видите это? - женщина слегка улыбнулась. - Да. - Вы очень тонко чувствуете всё, мисс Тишер. Что-то знакомое почудилось Эйлин в этой фразе. Нечто похожее, только другими словами, ей когда-то говорил Джаред... Джаред? Она встрепенулась и, оглянувшись, охватила взглядом стоявшую позади хозяйку дома - стройную, с аккуратной причёской, облачённую в элегантное бордовое платье и заинтересованно глядящую на неё. - Миссис Лето? - Да, это я. - Простите, - и Эйлин сделал мягкий жест в сторону картины, - я отвлеклась. И увлеклась немного. - Это вы меня простите: я заставила вас ждать. - Это дало мне возможность осмотреться. У вас очень красивый дом, мэм. - Это дом Джареда, моего младшего сына. Но с тех пор, как у него появилась дочь, я приехала, чтобы присматривать за малышкой. Именно это и помешало мне спуститься к вам сразу же: на мне лежат обязанности, которыми я не могу пренебрегать. - Конечно, мэм. Я понимаю. - Давайте присядем. Констанс жестом указала Эйлин на диван, а сама опустилась в кресло, подложив под спину подушку. При этом она пристально следила за гостьей, отмечая малейшую деталь: неброский макияж, скромную причёску, со вкусом подобранную одежду, естественный маникюр. Поистине аристократическое спокойствие, за которым всё же угадывалось скрытое волнение, завидную выдержку, придающую жестам пленительную мягкость, утончённые манеры. И, конечно же, глаза, глядевшие бесхитростно и открыто. - Как вы долетели, мисс Тишер? - нарушила паузу она. - Можно сказать, хорошо, миссис Лето. - "Можно сказать"? - Если не считать небольшой переделки, задержавшей наш рейс. Но, к счастью, всё утряслось. - Да уж, - вздохнула Констанс. - Эти перелёты... Знаете, мои сыновья сейчас в туре, поэтому тоже часто их совершают. Правда, у них свой самолёт, но всякий раз, когда они делают это, я напрягаюсь, словно струна. - Понимаю, - кивнула Эйлин. - Надеюсь, они оба в порядке? - Простите? - не поняла Констанс. - Я слышала о трагедии с Шенном. - Ах, вот вы о чём! Да, она имела место в нашей жизни, но, к счастью, всё закончилось хорошо. Теперь оба моих сына снова в форме и, как я сказала, отправились в тур. - Я рада слышать это, мэм. - Спасибо. Но, признаться, я волнуюсь немного: это их первый длительный тур. До этого были короткие и намного ближе: после трагедии Джаред оберегает брата. Но на этот раз они решили, что могут сделать это, поэтому уехали неделю назад и вернутся не раньше, чем через три месяца. Это Эйлин хорошо знала, поскольку имела надёжного осведомителя в лице пронырливого доктора Чериша. Он регулярно информировал её о порядке вещей в доме Лето. Правда, она таких услуг с его стороны, как правило, избегала, но проигнорировать на этот раз попросту не могла. Тем более, что они оказались как нельзя кстати. - Но перед отъездом, - продолжала Констанс, - Джаред попросил меня найти учительницу музыки для своей дочери, поскольку девочка проявляет к ней интерес. - Проявляет интерес? Уже сейчас? В столь юном возрасте? - Да, мисс. Признаться, она стала делать это ещё в два года: внимательно наблюдала за папой, когда он играл, прислушивалась к набираемым им аккордам, а потом вдруг выдавала: "Папочка, ты фальшивишь!" Представляете? Говорить ещё толком не умела, а уже понимала, что он где-то ошибся! - Похоже, у вашего сына появился собственный критик, - улыбнулась Эйлин. - О, и ещё какой: беспринципный и бескомпромиссный! Вот только этот критик сам нуждается в хорошей подготовке. - Я слышала, у неё уже были учительницы, мэм. - Да, - согласилась Констанс. - Две. Первую мой сын пригласил ещё в прошлом году: ему очень хотелось, чтобы девочка приняла участие в детском музыкальном конкурсе, который устраивается каждое лето. Но эта особа не оправдала его надежд, и моя внучка так и не смогла этого сделать. - Она была некомпетентна? - Скажем так: она больше думала не о музыке и не об уроках. Столь лаконичное высказывание наряду с последовавшим затем не менее лаконичным молчанием подсказали Эйлин о том, что проблема таилась вовсе не в отсутствии должной подготовки педагога. Просто попав в окружение знаменитых рок-музыкантов, горе-учительница не сумела удержать на месте ошалевший чердак, и тот безжалостно съехал, заставив её забыть о своих обязанностях. Что ж, вот они издержки популярности и всеобщего обожания. - А вторая учительница, мэм? - О, вторая продержалась совсем недолго - всего неделю. Джаред перед отъездом уволил её. И на этот раз уже меня попросил найти новую учительницу по своему вкусу. - Это очень разумно с его стороны. - Вы так считаете? - Конечно. Это свидетельствует о том, что ваш сын полностью вам доверяет и полагается на вашу мудрость и жизненный опыт. А также на женскую проницательность, которая, как известно, более чувствительна, чем у мужчин. - Как много плюсов вы назвали, - улыбнулась миссис Лето, заинтересованно поглядывая на гостью. - Я умолчала еще об одном: такое его решение даёт мне возможность предстать именно пред ваш суд, а не пред его. - А вы считаете, что мой суд менее строгий? - Я этого не сказала. Хотя, если честно, очень надеюсь. Ведь на моей стороне женская солидарность и отсутствие межполового интереса; поэтому, если вы и укажете мне на дверь, я, по крайней мере, не буду терзаться мыслью, что, возможно, недостаточно хороша собой. Констанс рассмеялась - весело, искренне, задорно, - ловя себя на мысли, что эта претендентка разительно отличалась от других. Манерами, достоинством, остроумием, умением держаться и говорить - всем тем, что она так любила и что отмечала в людях прежде всего. - Ошибаетесь, Эйлин: вы очень хорошенькая. Настолько, что это меня даже пугает. Ведь всё-таки я мать двоих взрослых сыновей. - Тогда это ещё один довод в пользу того, что на вашем месте сейчас не один из них. И опять гостиную наполнил смех хозяйки дома. - Вы невероятны! - выдохнула затем она. - Вы всегда так глубокомысленно смотрите на вещи? - Только когда эти вещи очень серьёзны и представляют для меня первоочередной интерес. Такой ответ пришёлся Констанс по нраву, это Эйлин безошибочно поняла. По её долгому изучающему взгляду, по мудрой и покровительственной полуулыбке, по одобряющему огоньку в глазах. И она уже открыла было рот, чтобы сказать что-то, как вдруг в дверях нарисовалась Абби, переключив внимание на себя. - Простите, мэм, - сказала она негромко, обращаясь к хозяйке дом, - маленькая мисс Лето спрашивает, можно ли ей теперь сойти вниз. - Она уже собрала игрушки? - Да, мэм. - Тогда разрешите ей это. И ещё одно, Абби. Приготовьте-ка нам чаю. Накройте в столовой на троих. - Хорошо, мэм. Домработница скрылась за дверью, а Констанс опять повернулась к гостье. - Мне очень хочется угостить вас элитным белым чаем, Эйлин. Хотя вас, коренную англичанку, наверное, не удивишь никакой разновидностью этого напитка. - Я не могу назвать себя таким уж хорошим его знатоком, мэм. На мой взгляд, не имеет значения, какой его сорт пить. Имеет значение - с кем. А с хорошими людьми вкусной будет и простая вода в стакане. На минуту Констанс снова умолкла, буравя Эйлин разгадывающим взглядом, и добрая полуулыбка в уголках её губ свидетельствовал о том, что разговор был ей приятен. - Тогда, думаю, вы не станете возражать против нашего общества с Санни? - слетело с её губ. - Санни? - Так зовут мою внучку. И теперь уже вашу новую ученицу. Эта короткая фраза породила трепет в сердце Эйлин, отчего её дыхание дало сбой и она замерла на минуту. - Вы меня нанимаете, миссис Лето? - Я не вижу причин не сделать этого. Вы превзошли самые смелые мои надежды, и что-то мне подсказывает, что найдёте общий язык с ребёнком. Но вынуждена кое о чём предупредить вас, мисс Тишер. Так получилось, что девочка растёт без мамы. И до сих пор это не было большой проблемой, но она взрослеет и начинает задаваться вопросом, почему у всех есть мамы, а у неё - нет. Поэтому в этом плане я прошу вас быть с ней поосторожнее. У неё есть свои фантазии, которые составляют её хрупкий внутренний мир и которые она тщательно оберегает. Мы прививаем ей любовь к маме, которой она, к сожалению, не знает, и поддерживаем в ней уверенность, что мама - самое светлое понятие, которое только может быть на Земле, - ведь когда-то она вырастет и сама станет матерью. И мне не хотелось бы, чтобы какое-то неосторожное слово свело все эти усилия на "нет". Вы понимаете, о чём я? Понимает ли Эйлин? Господи, кому как ни ей это понимать?! - Да, мэм. Я понимаю. - Надеюсь, такое положение вещей не играет для вас принципиальной роли? - Нет, мэм. Конечно же, нет. - Но ведь вы специализируетесь по элитным семьям. - Элитные семьи далеко не всегда самые счастливые, миссис Лето. В них тоже бывают проблемы. Порой даже больше, чем у других. И дети в этих проблемах не виноваты. Да и взрослые - не всегда. В жизни есть столько вещей, над которыми мы не властны. К примеру, внезапная смерть. - Нет-нет, мисс. К счастью, мама Санни жива и, надеюсь, здорова. Но, как вы верно подметили, обстоятельства не зависели от неё. Констанс говорила задумчиво, с заметной грустинкой, и Эйлин отметила, что в её голосе не было ни осуждения, ни вражды. Только искреннее сожаление и даже сочувствующие нотки, адресованные неизвестной ей женщине. И это невероятно окрылило её. Мысль о том, что эта мудрая и добрая женщина, не испытывала к ней неприязни и не старалась настроить против неё малышку, почему-то приятно согрела истерзанное сердце. - А у вас большой опыт работы? - затем подняла миссис Лето взгляд на Эйлин. - Двенадцать лет, мэм. - Двенадцать? Неплохо! И все ваши ученики - выходцы из известных семей? - Да. Правда, известны они только у нас, в Англии: дети бизнесменов, общественных деятелей, спортсменов... У меня нет рекомендаций, выданных кем-либо здесь, в Штатах, но если вы позвоните любому моему работодателю в Кембридже, он поможет вам навести обо мне справки. - Я не стану этого делать, Эйлин. Рекомендации ещё ничего не значат. У ваших предшественниц они были в полном порядке, однако же результата это не принесло. С меня вполне достаточно того, что вас порекомендовал доктор Чериш. Доктор Чериш. Человек с зеленовато-песочными глазами, играющий в её жизни такую неоднозначную роль. Главный пострел, который везде успевает: и нашкодничать, и помочь. И даже замолвить за неё словечко, имеющее немалый вес. Сейчас Эйлин была как никогда ему благодарна. Пусть он был единственной её рекомендацией в Штатах - к тому же, устной, - но именно она играла ключевую роль. В холле послышался шум, с лестницы донёсся топот, и через минуту в гостиную вбежала девочка - живая, бойкая, задорно-беспокойная. Вместе с ней в комнату ворвалась оживлённая волна - волна неутомимой детской энергии. Казалось, с этим ребёнком в помещение вломилось дыхание бьющей ключом жизни, свежий её глоток, вносящий суетливый хаос в размеренный вычурный порядок. И Эйлин вдохнула полной грудью, впитывая глазами малышку. Худенькая, маленькая, облачённая в пышное лазуревое платьице с чёрным поясом-бантом, она казалась нарядной, словно кукла, и такой изящненькой и хрупкой, что Эйлин тут же захотелось привлечь её к себе. Заключить в объятия, прижать к груди и оградить от влияния внешнего мира. Но сделать этого она, конечно же, не могла: рядом находилась миссис Лето, которая и так бросала на неё заинтересованные взгляды, видимо, замечая её неоднозначную реакцию на ребёнка. Поэтому всё, что Эйлин оставалось, просто изучать глазами свою дочь. Астеническое телосложение, небольшой рост, русые волосы, собранные сзади в хвостик, красовавшаяся в них заколка с бантом... Эйлин ощутила, как заклокотало в горле сердце. Только бы не расплакаться и не выдать себя! - Бабушка, бабушка! - на удивление чисто затараторила малышка, произнося лишь шипящие звуки немного мягче других. - Я уже сложила все игрушки! Вот только Микки я не стала прятать, - и она приподняла принесённого с собой игрушечного мышонка, на комбинезоне которого болталась лямка. - У него пуговица оторвалась. - Нужно её пришить, - улыбнулась Констанс. - Я не умею. А Абби сказала, что ей не до мышей. - Хорошо, милая, - и бабушка усадила мышонка рядом с собой. - Мы пришьём её позже. А сейчас познакомься со своей новой учительницей, мисс Тишер. Санни удивлённо оглянулась. И Эйлин тут же утонула в аквамариновом взгляде - свежем, лучезарно-чистом, как дыхание самой жизни, - и ощутила, как земля уходит из-под ног, а колючий спазм в груди провоцирует удушье. О, этот взгляд! Этот магический, как у Джареда, взгляд! Искренний, доверчивый и такой ранимый... Но вот он отяжелел, окрасился недоверием и страхом и, оторвавшись от Эйлин, переместился на Констанс. - Бабушка! - в голосе также послышались испуганные нотки. - Не надо больше учительниц! Вот тебе и раз! Сердце Эйлин вдруг оборвалось, гулко ухнув куда-то в пятки. Похоже, рано она понадеялась на успех, ведь среди всевозможных преград оставалась самая серьёзная: недоверие ребёнка. - Санни, милая, - тихонько говорила Констанс, - ну, ты же любишь музыку. А чтобы уметь её играть, нужно учиться. - Тогда пусть меня учит папа, - опасливо поглядывая на Эйлин, девочка сильнее вжималась в бабушку. - Папа очень занят, у него нет на это времени. К тому же, он надолго уехал. Но попросил подыскать тебе хорошую учительницу. И дедушка Эдвард порекомендовал нам мисс Тишер. Страх в глазах маленького создания слегка поутих, свидетельствуя о том, что имя дедушки Эдварда было хорошо ему знакомо. Однако полностью недоверие не прошло, заставляя Эйлин недоумевать о его причинах. - Мисс Тишер живёт не в Америке, - продолжала между тем Констанс, поглаживая малышку по головке. - Она приехала к нам из Англии. - А что такое Англия? - Это такая страна, где живут настоящие леди - сдержанные, воспитанные, высокоморальные. Именно такие, какой бы я хотела вырастить тебя. Такое заверение бабушки тоже возымело эффект, и к притихшему недоверию девочки примешался робкий интерес. - И мисс Тишер тоже такая? - Конечно. Ты присмотрись к ней. Это видно. Видно? Бабушке - может быть. Девочка же видела только незнакомую тётю. - А она не будет бить меня по ручкам? Этот вопрос адресовался бабушке и прозвучал вкрадчиво негромко, но в то же время так уколол нервы Эйлин, что с губ её сорвалось непроизвольное: - Что?! - и она вскинула ошарашенный взгляд на Констанс. - Ваша предшественница до этого опустилась, - негромко объяснила та. - Она била ребёнка?! - ещё больше поразилась Эйлин. - Да-а, - по-детски протянула Санни, утвердительно кивая головкой. - Линейкой. По ручкам. - Господи! Какое зверство! - И Эйлин ошеломлённо взглянула на миссис Лето. - И вы ей это позволяли?! - Мы даже не подозревали об этом. Она ведь действовала исподтишка. Только девочка вдруг стала её бояться. Это обратило на себя наше внимание, Джаред стал за ней следить и однажды всё-таки подловил. Был громкий скандал, горе-учительницу уволили из агентства. Но страх в ребёнке всё же остался. - Так вот в чём дело! - понимающе кивнула Эйлин, переводя на Санни сочувствующий взгляд. - Милая моя маленькая леди, я при бабушке обещаю, что никогда не коснусь тебя даже пальцем. Разве только затем, чтобы тебя обнять. - Слышишь, Санни? - наклонилась к девочке Констанс. - Мисс Тишер не станет уподобляться той тёте и не будет тебя обижать. Ну, иди же, познакомься с ней! Девочка послушно выполнила просьбу, хотя затаившаяся во взгляде опаска всё ещё говорила о недоверии с её стороны. Подошла ближе, остановилась, охватила новую учительницу синевой большущих глаз, обрамлённых густыми длинными ресничками. Эйлин улыбнулась, подавая ей руку: - Здравствуй. Меня зовут мисс Тишер. А тебя? - Бусинка, - девочка вложила в неё свою маленькую ладошку. - Бусинка? - глазами Эйлин на Констанс взглянул новый прилив удивления. - Так её называет папа, - объяснила она. - И так мы называем её в кругу семьи. А настоящее её имя... Как твоё настоящее имя, котёнок? - Санни. - Очень приятно, Санни, - улыбнулась Эйлин. - Вот мы и познакомились. В этот момент дверь в гостиную распахнулась, и возникшая на пороге Абби вполголоса произнесла: - Простите, мэм, можно вас на минутку? - Прошу прощения, леди, - Констанс поднялась с места. - Я оставлю вас не надолго, - и выскользнула в холл. Оставшись с девочкой, Эйлин снова её оглядела, на этот раз не опасаясь, что кто-то за ней наблюдает. Нежное детское личико, вызывающее желание поцеловать, аккуратный маленький носик, алые губки, шнурочки бровей и отчаянный проникновенный взгляд - такой, искренний, по-детски невинный. Неужели это милое творение именно её? Почему-то ей казалось это фантастичным. - Санни, - шепнула она, - ты так похожа на папу! У тебя его глаза. - А он говорит, что я ему напоминаю мою маму. И что, когда я вырасту, то стану настоящей красавицей, такой же как она. - Он так говорит? - Да-а. Он говорит, что она у меня самая лучшая, самая красивая и самая добрая мама в мире. И когда-нибудь она обязательно приедет ко мне. Только я не знаю, как мне её узнать. Я и так приглядываюсь к каждой тёте, которая появляется в доме. Даже к той, что била меня по ручкам. Но она стала меня обижать. - Нет-нет, милая, что ты! Твоя мама никогда не будет вести себя так. - Я знаю: бабушка тоже так говорит. - А за что эта тётя наказывала тебя? - Она фальшивила, когда играла, и я сказала ей об этом. - Фальшивила? Вот это лихо! Сама виновата, а наказывала тебя! А как ты узнала, что она фальшивит? - Я слышала. - Слышала? - взволнованно-заинтересованный взгляд Эйлин скользнул по близ лежащим предметам. - Санни, ты знаешь ноты? - Только первую октаву. Меня папа научил. - Ты можешь сказать, что это за нота? - и Эйлин стукнула ручкой стоявшую на столе железную подставку для ручек. - "Ре", - без колебаний ответила девочка. - А это? - металлическую статуэтку постигла та же участь. - "Соль", - был незамедлительный ответ. - А теперь? - Эйлин тронула кончиком ручки хрустальную подвеску на люстре, издавшую долгий высокий звук. Ответа не последовало, однако сосредоточенный вид Санни выдал её попытки в этом разобраться. - Не знаю, - покачала головой она. - "Си-бемоль" третьей октавы. Ты её ещё не учила, поэтому не знаешь. Ах, Санни, это невероятно! Похоже, ты одарена от рождения! Только тебе обязательно нужно учиться. - Но мне не интересно то, что чему учили эти тёти. - Почему? - искренне удивилась Эйлин. - Они заставляли играть одни и те же гаммы и глупые мелодии про зверушек. - Но гаммы - это азы музыкальной грамоты. С этого и начинается обучение. А маленькие мелодии как раз для твоего возраста. - Мне они неинтересны. Я не хочу их играть. Эйлин расплылась в непроизвольной улыбке, безошибочно поняв, что это была не прихоть избалованного ребёнка и не обычное упорство с целью привлечь внимание к себе. Просто Санни действительно была одарённым ребёнком и от своих сверстников находилась на добрую ступень впереди. - А мы не будем с тобой играть то, чего ты не захочешь. Как и строить отношений на уровне учитель-ученик. Мы станем добрыми друзьями и с помощью музыки будем путешествовать по разным мирам и странам, заглянем во всевозможные уголки Земли и даже отправимся в Космос. - А в Англии мы тоже побываем? - Тоже, если захочешь. А ещё насладимся звуками природы, поднимемся на высоту ветра и отправимся в гости к сказке, в её волшебный и чарующий мир. Последний пункт больше других привлёк внимание Санни. Словно заслышав то, чего так долго ожидала, она замерла на месте и, поражённо распахнув рот, втянула в себя воздух. - А к Снежной королеве мы сможем добраться? - А почему именно к ней? Это твоя любимая сказка? - Нет. Мне просто нужно её повидать. Вдумчивый вид наряду с крепко стиснутыми губками сказали Эйлин о том, что для девочки это действительно было важно и, к тому же, являлось великим секретом, в который она не собиралась её посвящать. И пусть это могло казаться несерьёзным, Эйлин не стала ни расспрашивать ни о чём, ни смеяться, а с полным пониманием произнесла: - Конечно, дорогая. Мы обязательно отправимся к Снежной королеве, и ты сможешь с ней повидаться. - Правда? - большие глаза-океаны округлились ещё больше - радостно, тепло, с надеждой, - и, больше не тратясь на разговоры, их хозяйка бросилась Эйлин на шею. И та задохнулась от внезапного наплыва чувств, обрушившегося на неё, словно цунами. Судорожными руками обхватила доверчиво прильнувшее к ней детское тельце, крепко прижала к себе. Это были первые объятия самого дорого ей человека - её ребёнка, - украденные когда-то злодейкой судьбой. - Девочка моя! - шепнула Эйлин, борясь с рвущимися наружу слезами. Нельзя расплакаться при ребёнке и тем самым его напугать! - Родная! Как же долго я к тебе шла! Входная дверь опять распахнулась, и вернувшаяся миссис Лето, завидев такую картину, лишь улыбнулась: - Вижу, вы успели подружиться. И это невероятно радует, хотя я, признаться, удивлена. Ведь после выходки предыдущей горе-учительницы Санни идёт на контакт неохотно. Но, видимо, вы, мисс Тишер, нашли к ней подход. - Не знаю, мэм, - она нехотя разомкнула объятия, выпуская малышку. - Не уверена. Скорее это Санни нашла подход ко мне. - Да, она очень добрый ребёнок. Доверчивый и открытый. - И одарённый, миссис Лето. У Санни абсолютный слух. - А что это значит? - Это значит, что девочка не только слышит точную высоту звука и может её безошибочно воспроизвести, но и абсолютно точно определяет фальшь, малейшие отклонения от правильного звучания. - Правда? - на лице Констанс ожило неподдельное удивление. - А предыдущие учителя вам этого не говорили? - Нет. Я же рассказывала, что они были больше заняты собой, нежели ребёнком. - Тогда хорошо, что их уволили, мэм. Санни обязательно нужно учиться. Абсолютный слух - дар, который даётся единицам. - Слышишь, Санни? - и, наклонившись к внучке, Констанс взяла её за подбородок. - Похоже, судьба сделала тебе фантастический подарок. - Где? - и маленькое создание завертелось по сторонам, стремясь обнаружить коробку, перевязанную бантом. - Не надейся его отыскать, Бусинка: это не буквальный подарок. Так говорят, когда судьба одаривает человека чем-то очень и очень нужным, что играет в его жизни чрезвычайно важную роль. Малышка застыла на месте, обмозговывая слова бабушки, похлопала ресничками, поглядывая на неё, и вдруг выдала то, что в её понимании наиболее соответствовало этим критериям: - Она вернула мне маму? Эта фраза была высказана с такой неподдельной надеждой, что для Эйлин покачнулись стены гостиной. Какими бы дарами не одаривала девочку судьба, каким бы талантом не награждала, а самым желанным подарком для неё всё равно оставалось присутствие мамы. И Эйлин окончательно задохнулась. Противный спазм напрочь перекрыл дыхание, и упрямые слезинки всё же покатились по щекам. - Милая моя, - снисходительно улыбалась Констанс, похлопывая её по плечу, - ну, что вы! Успокойтесь. - Простите, - Эйлин торопливо смахнула их ладонью. - Простите, миссис Лето. Я просто... , - и она умолкла, не в силах закончить. Зато Констанс отважилась сделать это на свой лад: - Вы просто душевно тонкий и очень чувственный человек, мисс Тишер. И я не побоюсь доверить вам свою внучку. Что-то мне подсказывает, что вы именно та особа, которая нам и нужна. Вы ещё не передумали стать учительницей Санни? Передумала? Ну, у миссис Лето и шутки! - Нет, что вы! - Тогда пойдёмте все вместе пить чай. Абби уже накрыла нам в столовой. Заодно и обсудим детали, - и, приступив ближе, Констанс заставила Эйлин подняться, подав сразу обе руки. - Уверена, что мы с вами станем добрыми друзьями. Ведь вы же не откажетесь от этого, мисс Тишер? Откажется? Она? Эйлин поражённо таращилась на руки, сжимающие ей ладони. Как там говорила Абби? Наименьший срок, когда миссис Лето сделала это, длился целых пять дней? Эйлин скользнула ошалелым взглядом по двери, в проёме которой застыла домработница, и перевела его на Санни, заинтересованно глазевшую на неё. Могла ли она отказаться от этого счастья, от этого фантастического подарка, который ей предлагала судьба? И, чувствуя, как на лице оживает благодарная улыбка, она тихонько выдохнула: - Нет, мэм. Напротив, я почту это за великую честь.