Follow your heart

Наверное, вчера она просто… Растерялась? Я не имею представления о ее чувствах. Но я должен это выяснить. А пока — пусть все остается, как есть. POV Трис Прошло уже больше месяца с того дня, когда мы с Четыре в последний раз разговаривали. Почему-то мы оба делали вид, будто бы не замечаем друг друга, хотя пару раз перекидывались взглядами и случайно сталкивались плечами. От этих резких столкновений по меня пробегала дрожь, словно электрический разряд, кожа покрывалась мурашками. Я уже месяц не плакала. Хоть я и чувствую себя несколько другой, опустошенной, но сегодня уже двенадцатое октября — День Открытия Америки и день моего выступления перед всеми старшими классами, после которого последует вечеринка в клубе, который по праву принадлежит нашей школе, а это значит то, что алкоголя там не будет. Ну и хорошо, всем же лучше. Полмесяца назад Эзра представил все песни, которые я буду петь. До сих пор тот день перед глазами стоит. Раздался стук в дверь кабинета информатики. — Прошу прощения, мистер Мэйсон, можно мне забрать Беатрис Прайор? — вежливо спросил Эзра Миллер, открыв дверь. — Конечно, мистер Миллер. Мисс Прайор, вы можете идти. — спокойной ответил учитель, посмотрев на меня. Я быстро собрала вещи, и, бросив взгляд на Калеба и Четыре (этот урок был совмещен с параллельным классом), вышла из кабинета. — Эзра, что-то срочное? — заинтересованно спросила я, когда мы быстрым шагом спускались на второй этаж. — Ага! Я тебе кое-что очень крутое покажу! — восторженно воскликнул парень, и я прибавила шагу.. Мы уже почти бегом устремились до кабинета Эзры. Он распахнул дверь и мы вдвоем ввалились в помещение, громко смеясь. Чуть успокоившись, я присела ну стул, а Эзра вытащил из ящика стола несколько листов с каким-то текстом. — Это — твои песни! — оповестил меня Президент школьного совета, протянув мне заветную бумагу. В зеркало я на себя не смотрелась, но с уверенностью могу сказать — мои глаза горели, а я сама светилась. Почти все песни были связанными со школой, с чем-нибудь теплым, хорошим, но последняя… Мои широко распахнулись и щеки покраснели, когда я прочла ее. — Я не буду петь! — вскочив со стула, и размахивая текстом перед носом Эзры, возмущалась я. — Спокойно, Трис! Это же классно! — оправдывался парень. До меня, кажется, дошло. — Аааа, так это песня, придуманная тобой из пошлых фразочек этих извращенцев? — догадалась я, складывая руки на груди, и кивая головой. — Ну да. Ну согласись, она ведь крутая, разве нет? — Нет! — Хорошо, давай договоримся так: я отдаю тебе свой десерт в столовой каждый день цЕлую неделю, а ты поешь эту песню. Идет? — он подал мне руку. — Месяц! — он кивнул. Я пожала ему руку. — Мисс Прайор, вы слушаете? — строго спросил мистер Кан, выводя меня из транса. Я стала потихоньку краснеть от направленных на меня взглядов учеников. Посмотрел и Четыре. — Извините, мистер Кан. Можно мне выйти? — осторожно спросила я. Учитель кивнул. Когда я шла через ряды парт, я чувствовала на себе прожигающий взгляд Четыре, а когда в дверях класса обернулась на него, он смотрел мне прямо в глаза и не отвел взгляда. Не знаю, смог ли он прочесть в моих глазах тоску по его прикосновениям, грусть и желание дотронуться до него, но он слегка растерялся. Наверное, мой взгляд показался ему слишком жалостливым. Я вышла из класса, опустил голову. У меня болела голова и скрутило живот от волнения. Выступление уже сегодня. Что, если плохо спою? Если людям не понравится? Что мне тогда делать? Присела на скамейку, стоящую в коридоре. Ладони вспотели, и я судорожно вытерла их о джинсы. Прикрыла глаза. Слышу биение своего сердца. Вновь вспоминаю пронзительный взгляд темных глаз Четыре. От мысли о нем хочется плакать, но нельзя. Калеб и друзья будут задавать лишние вопросы, да и не хочу снова почувствовать себя слабой. Хотя после того, как мы с Четыре перестали общаться, я чувствовала себя самой слабой и беспомощной на Земле. Мои ноги могли в любой момент подкоситься, руки постоянно тряслись. Я не знала, что делать. Но потом просто стала наваливать на себя кучу дел. Опять. Как тогда, когда я уехала в Сан-Франциско. Только теперь это происходит здесь. Шепотом я стала повторять слова песен. Проговаривание текста никогда не помешает. Когда вспоминаю слова той пошлой песни под названием «Кола», тихонько хихикаю. Поразительно, но я успела полюбить эту песню. Было в ней что-то такое, что заставляло петь и петь ее без конца. Не знаю, понравится ли она слушателям, но когда я буду ее петь, пение будет приносить мне удовольствие. Это точно. Нужно возвращаться в класс.

***

Сейчас я вся дрожу и постоянно борюсь с желанием вытереть вспотевшие ладони о джинсы — просто потому, что я в платье. Да, в красивом коротком платье без рукав. Оно было бы полностью белым, если бы не красные линии и темно-синий прямоугольник, на которым белые звездочки. Мое платье — флаг США. Идея мне очень понравилась, и я, наплевав на его длину, согласилась выступать в нем. Я и не жалею. А еще к платью прилагаются синие замшевые туфли на высоком каблуке, от которых я тоже не отказалась. До сих пор удивляюсь: как меня не стошнило от такого сильного волнения? Ко мне за кулисы уже заходили Кристина, Уилл, Зик, Юрай, Марлен, Шона и Калеб, чтобы пожелать мне удачи. Звонили мама с папой. Родителям не нужно присутствовать на этом концерте, так как все решили, что это мероприятие для «уже взрослых парней и девушек», поэтому никаких «предков». Только вот тот, кого я ждала, не пришел ко мне. Хотя я видела его в зале. Он сидел и пререкался с друзьями. Я не особо надеялась, что он зайдет, но надежда все-таки теплилась у меня в душЕ. От этого мой, и без того слабый настрой, упал ниже плинтуса. Я села на пол, согнув ноги в коленях, опустив на них руки, и подперев ими голову. Я состояния еле живого мертвеца меня вывел тихий бархатный голос. Такой желанный. — Трис. Я посмотрела на Четыре снизу вверх. Он почесал шею, ощущая неловкость. — Я не держу тебя, можешь идти, если они тебя заставили. — расстроенно сказала я ему, поднимаясь с пола. — Я пришел сам. — мое сердце забилось очень часто. Мне даже показалось, что Четыре может услышать его. — Я… Хотел бы… Пожелать тебе удачи. — краснея и запинаясь, произнес он, заставив меня залиться краской. — Почему ты пришел, Четыре? Если сам, то почему тогда избегал меня все эти дни? — мой голос обрывался, пытаясь сдержать непрошеные слезы. — Ты тоже избегала меня. — Но я ведь… Потому что… Я уже говорила! Потому что не хоть быть тебе младшей сестрой. Не хочу быть просто подругой. Лучше уж быть никем… — я не контролировала этот поток слов. Лицо Четыре сначала вытянулось от удивления, а потом посветлело, и он рассмеялся. Мои слова показались ему такими смешными? — Трис… — тепло улыбаясь, он встал вплотную ко мне. — Глупенькая. Я тоже не хочу, чтобы ты была мне младшей сестрой или подругой. — с этими словами он провел тыльной стороной ладони по моей щеке, и я прикрыла глаза от удовольствия, но поспешно их открыла. Наверное, не нужно было этого делать, потому что в этот момент Четыре нежно коснулся моих губ своими. Когда я уже хотела вновь закрыть широко распахнутые глаза, парень отстранился. — Мы просто не поняли друг друга. — он снова обворожительно улыбнулся. Не верится, что эти восхитительные губы только что целовали мои. Чтобы удостовериться в этом, я прикоснулась кончиком пальца своих губ — она были неестественно горячими. — Я обещаю, мы поговорим после твоего выступления. - и, щелкнув меня по носу, он ушел, оставив меня стоять столбом. После начала концерта прошло уже полчаса. Я успела спеть много песен о школе, дружбе, хороших чувствах. В общем, обычные теплые песни. Зал хлопал и кричал. Я видела, что всем нравилось, и от этого я становилась увереннее. Хотя не сказать, что я перед самым выступлением была забитой. Хотя так было до прихода Четыре. К тому же, я не сводила с него глаз, и он тоже в долгу не оставался. Казалось, будто существуем только мы, и больше никого. Когда я спела очередную песню, учащиеся захлопали. Эзра вышел на сцену, дабы объявить следующую песню. — Итак, дорогие друзья! Сейчас наша неподражаемая Беатрис — тут он приобнял меня за плечи — Исполнит завершающую песню. Помните, когда вы писали свои слова на бумажечках и кидали в ящики? — парни утвердительно загалдели и заерзали на местах, очевидно, предвкушая самую пошлую песню в мире. — Теперь это — песня! Я ведь обещал десерт — вот он! «Кола»*! Началась небыстрая мелодия, и я запела: Моя киска на вкус, как Пепси-кола, А глаза распахнуты широко, как у девственницы. Я предпочитаю мужчин постарше, Ничего в этом удивительного, я всегда была такой, Ах, он в небесах с алмазами, и он выводит меня из себя, Я возвращаюсь к жизни, к жизни. Ему охота только тусовать со своей красоточкой. Давай, малыш, поехали, Мы можем уйти к великому сиянию, Я знаю твою жену: она не будет против. Мы уже достигли другого мира. Мы уже достигли другого мира. Мы уже достигли другого мира. Я засыпаю, завернувшись в американский флаг, И надеваю свои бриллианты, отправляясь в Скид Роу, Я остаюсь верна своему папе, За то, что он научил меня всему, что знал. Ах, он в небесах с алмазами, и он выводит меня из себя, Я возвращаюсь к жизни, к жизни. Ему охота только тусовать со своей красоточкой. Давай, малыш, поехали, Мы можем уйти к великому сиянию, Я знаю твою жену: она не будет против. Мы уже достигли другого мира. Мы уже достигли другого мира. Мы уже достигли другого мира. Наркотики. Лижи их, как ванильное мороженое; Не обходись со мною грубо, а обращайся нежно: Укрась мою шею Хрустальными льдинками. Давай, малыш, поехали, Мы можем уйти к великому сиянию, Я знаю твою жену: она не будет против. Мы уже достигли другого мира, Давай, малыш, поехали, Мы можем уйти к великому сиянию, Мы уже достигли другого мира. Мы уже достигли другого мира. Зал просто взрывался раз за разом, выкрикивая мое имя, и говоря, где чья фраза. Я, наверное, красная, как рак, раз Четыре тихо посмеивается, сидя на своем месте. Я получила просто огромнейшее удовольствие от того, что наконец спела эту песню. Она просто до ужаса пошлая и наполнена достаточно недвусмысленными фразами, но я уже как-то породнилась с ней. Все, сидящие в зале, хлопали и улюлюкали, восхищенные этим произведением искусства. Я сама гордилась собой, так как даже не сфальшивила ни разу. Отлично! Я не выдержала и звонко рассмеялась, все еще стоя посреди сцены с микрофоном в руке. Я заметила, как Четыре встал со своего места и пошел в мою сторону. Он поднялся на сцену и близко подошел ко мне. Мои щеки вновь красные. Он нагнулся к моему лицу и поцеловал меня. При всех. При Калебе. При Ните, которая все то время, которое мы не общались, пыталась повиснуть на нем. Да вообще перед всеми! Но я ответила. И он улыбнулся сквозь поцелуй. Я запустила пальцы ему в волосы, он обвил руками мою талию. Вот теперь все правда на своих местах. Все сидящие вновь громко захлопали, и мы прервали поцелуй. Я широко улыбнулась залу и посмотрела в глаза Четыре. Такие темные. Манящие. Притягательные.

***

Уже час я пытаюсь не упасть с каблуков на танцполе клуба. Кристина постоянно что-то кричит мне на ухо, но я ее не слышу. Я просто веселюсь. — Идем, Трис. — Четыре взял меня за руку и повел подальше от толпы. Мы вышли на улицу. Фонари и лунный свет освещал улицы. — Я хотел тебе кое-что сказать. Наверное, лучше начну издалека. — я стала волноваться и неосознанно прихорашиваться, но потом опомнилась и вернула свои руки на место. — Далеко в детстве, когда я только встретил тебя, мне показалось, что ты обычная плакса-девчонка. Но уже через несколько дней я понял, насколько сильно ошибался на счет тебя. Ты оказалась не такой, как я думал. — я смотрела на него, как завороженная, не в силах оторвать взгляда. — И тогда я понял, что не хочу делить тебя ни с кем. Я поклялся себе, что ты будешь только моей. Я просто… Люблю тебя. А прекраснее твоих глаз я не видел ничего… — я не дала Четыре договорить. — А я видела. — улыбаясь, тихо сказала я. — Что? — Твои губы. — и не дожидаясь ответа, я притянула его к себе за воротник и впилась в его пухлые губы, заставляющие забыть обо всем на свете. Мы целовались долго, словно растягивая этот момент, упиваясь временем, проведенным вместе, стараясь задержать минуты и секунды. — Тобиас. — выдохнул он, когда воздух в легких кончился. — Что? — не поняла я. — Мое имя — Тобиас. — он улыбнулся. Сердце вновь готово было выпрыгнуть из груди. Он назвал мне свое имя. Я так долго желала этого, что успела забыть об этом всего за месяц. — Тобиас. — тихо произнесла я, словно пробуя его имя на вкус. И мне нравится. — Впредь, называй меня только Тобиас. — попросил парень, и я счастливо кивнула. Я испытываю головокружение, утопая в его нежных объятиях, я чувствую эти прикосновения, и весь мир вокруг теряет очертания и стремительно уносится прочь, в то время как остаются лишь жгучие поцелуи, вызывающие жар во всем теле… Любовь все озаряет таким светом, что глаза начинают светиться и сердце биться чуть чаще, волшебно-тревожно и трогательно, когда все вокруг освещается светом нежности, когда появляются силы сделать все, что душЕ угодно.       Я люблю его.