Охота на химеру

С громким лязгом захлопнулась стальная дверь. Демократ торопливо крутанул штурвал запорного замка, задраивая выход в коридор. Критически оглядел петли и удовлетворенно кивнул. – Нормально. Какое-то время она их задержит. Паладин отрешенно смотрел на дверь. Спросил себя, что чувствует и понял – ничего. Ни злости, ни ярости, ни грусти. Лишь полная, всеобъемлющая пустота, холодная и безжизненная, как космос. Все, что было хорошего и дурного в его душе, переживания, стремления, воспоминания, все выгорело дотла, оставив после себя лишь выжженную оболочку мяса и костей. Надежные напарники и верные друзья сгинули бессмысленно и бездарно. Ради чего сложили они свои головы? Ради разгадки, во имя мести, а может просто по глупости? Они столько прошли вместе, столько жизней спасли. Делали работу простую и понятную, защищали людей, истребляли нечисть… На что он променял все это? Заигрался, забылся, не уберег… Взгляд заслонило серьезное лицо Валькирии. Она подошла вплотную, положила руки ему на плечи, как делала всегда, когда хотела приободрить собеседника. Так же, как делала это со Сквайром. – Помни, – тихо сказала, глядя прямо в глаза, – они не твоя собственность, чтобы заботиться и оберегать их. Да, иногда мы теряем своих друзей. Да, это больно, это иссушает душу и разбивает сердце. Но ты должен помнить: они твои друзья. Они знали, на что идут, знали чем рискуют. И они отдали свои жизни, потому что любили тебя и верили, что ты доведешь дело до конца. Соберись, Паладин. Мы оплачем их, как и полагается, но не сейчас. Сейчас нужно закончить дело. Ради Сержанта и Сквайра. Паладин моргнул, взгляд его приобрел осмысленное выражение. Осторожно отцепил от своих плеч ладони Валькирии, благодарно сжал ее пальцы. Кинул последний взгляд на дверь и решительно отвернулся. – Идем, – мрачно заявил он. – Клянусь всем, что у меня осталось: мы отыщем эту падлу-Немезиду и расщепим ее на атомы. А потом я возьмусь за тех уродов, которые ее создали. – Думаю, «Долг» с удовольствием поддержит тебя, – совершенно серьезно отозвался Воронин. – Двинулись. Бетонная кишка коридора еще несколько раз перекрывалась стальными решетками. Когда-то, вероятно, здесь стояли посты охраны, блокируя путь возможным нарушителям, но сейчас часть решеток была распахнута, а одна даже вырвана с корнем. Никаких боковых ответвлений им не встретилось и вскоре они остановились перед очередной укрепленной дверью, на которой еще можно было разобрать потускневшую надпись: «Лаборатория №...». Рядом с дверью размещалась панель кодового замка, по виду которой можно было с уверенностью сказать, что установлена она гораздо позже двери. Во всяком случае, советские инженеры вряд ли стали бы использовать панель, на которой кнопка ввода подписана как «Enter». К счастью ломать голову над кодом доступа не пришлось, потому что гораздо раньше кто-то другой сломал саму дверь. Пятимиллиметровая сталь в верхней части полотна была выгнута наружу, словно крышка консервной банки, разломанный магнитный замок свисал с двери на остатках проводов. Само полотно было все покрыто вздутиями и горбами, как будто изнутри молотили по нему кулаками. Сталкеры замерли, встревоженно переглядываясь. Никому не хотелось признаваться, что он совсем не горит желанием встречаться с существом, способным сотворить такое с толстой стальной дверью. – Я тут подумал, – задумчиво изрек Паладин, – а как мы потом будем выбираться? Даже если нападавшие не выломают дверь, мы окажемся запертыми в подземелье. Воронин поднял руку в ободряющем жесте. – Наверняка на секретном объекте предусмотрен не один выход. – Угу, – хмуро заметила Валькирия, – и этот выход мог находиться в правом коридоре, который сейчас завален. Демократ отвесил ей легкий подзатыльник. – Не каркай! За разбитой дверью обнаружилось просторное помещение, некогда оборудованное по последнему слову техники. Сейчас же лаборатория представляла собой столь же удручающее зрелище, что и входная дверь. Обрывки кабелей, обломки пластика и металла. И громоздкие шкафы контрольных панелей времен Союза и вполне современные компьютерные консоли были разбиты в хлам. Массивные лабораторные столы – погнуты и покрыты длинными разрезами, словно безумный сварщик полосовал их горелкой. Даже лампы под потолком, и те были разбиты. Но в центре, в неярком свете чудом уцелевшей аварийной лампы, стояло модульное кресло, наподобие стоматологического. По бокам кресла располагались контрольные панели, мигавшие разноцветными огоньками индикаторов. На потрепанной обивке, опутанное проводами датчиков и фиксирующими ремнями, покоилось человеческое тело. Громко щелкнули предохранители автоматов Воронина и Демократа, «долговцы», не сговариваясь, обошли кресло с флангов, беря его на прицел. Паладин поднял обрез, осторожно шагнул вперед, Валькирия скользнула следом. Тело принадлежало женщине, облаченной в бежевый больничный халат, худой, грязной и изможденной. Сначала Паладин решил, что она мертва, но потом заметил, как едва-едва приподнимается грудная клетка, словно женщина находилась в глубоком обмороке. Или в коме. Запах, распространяющийся вокруг нее, ясно намекал, что она здесь уже очень давно. – Паладин, – сквозь зубы процедил Воронин, – чего застыл? Стреляй. Сталкер поднял обрез, беря на прицел голову женщины, но на спуск нажимать не стал. Он смотрел на осунувшееся лицо, обрамленное беспорядочно отросшими светлыми волосами, бледную кожу, давно забывшую что такое солнечный свет. На фиксирующие ремни, раньше наверняка плотно притягивавшие руки и ноги женщины к креслу, а теперь болтавшиеся на них, как штаны на анорексичке. Тряхнул головой и опустил оружие. – Паладин, ты обалдел? – защипел Демократ. – Мочи ее, пока не проснулась! Сталкер покачал головой. – Тут что-то не так. Посмотри на эту доходягу: да она ложку поднять не сможет, не то что саблями людей располовинивать. – А ты у нас доктор медицинских наук? – сострил Воронин, не отрываясь от прицела. – Откуда ты знаешь ее физические возможности? – Не знаю. Именно поэтому не тороплюсь стрелять, не разобравшись. – Она мутант! Нечего тут разбираться! Надо... – Хорошо, – перебила генерала Валькирия. – Допустим, она все это может. Посмотрите вокруг: всюду разгром, а возле кресла лежит нетронутая пыль. И на самой женщине, кстати, тоже. Демократ чуть опустил автомат, внимательно пригляделся к телу на кресле. Раздосадовано плюнул на пол. – Думаю, в этом есть смысл, товарищ генерал. – Думаешь? – ощерился Воронин. – Ты здесь не для того, чтобы думать, а чтобы выполнять приказы! – Товарищ генерал... С быстротой атакующей змеи Воронин развернулся, беря на прицел подчиненного. – Молчать! Отставить! – глаза генерала метали молнии. – Под трибунал у меня, сука, пойдешь! – А и пойду! – рассерженно рявкнул Демократ, опуская ствол. – Лучше так, чем без суда и следствия застрелить невиновного! Глаза Воронина зловеще сверкнули, палец на спусковой скобе сжался. – Генерал, – негромко окликнула его Валькирия. Воронин чуть повернул голову. И наткнулся взглядом на дуло «энфилда». Валькирия спокойно смотрела на него поверх прицела. Молчала. Стало очень тихо, лишь негромко попискивали контрольные панели кресла. Воронин перевел взгляд на растерянного Паладина, потом на хмурого Демократа. Вновь взглянул в глаза Валькирии. В спокойные, холодные, серые глаза. Вздохнул и опустил автомат, щелкнул предохранителем. – Хрен с вами, тупицы, – мрачно изрек генерал. – Но если эта тварь нас всех на кубики напластает, я перед смертью успею сказать: «а я предупреждал». Валькирия кивнула и опустила винтовку. Они медленно подошли поближе, обступили кресло, разглядывая существо, вероятно бывшее самым удивительным и опасным мутантом Зоны. Демократ перевел взгляд на одну из панелей и фыркнул, указал пальцем на небольшой экран осциллографа. – Да вы гляньте сюда. Вот эта линия – ее сердечный ритм. Она в глубокой коме. – С чего ты взял? – нахмурился Воронин. – А я до Зоны медбратом на «скорой» работал. Валькирия наклонилась, осторожно отбросила в сторону одну из грязно-золотистых прядей. Под волосами женщины стал виден некий обруч с кучей электродов, крепившихся к выбритым участкам черепа. – Вам эта штуковина ничего не напоминает? Воронин пригляделся и задумчиво хмыкнул. – Видел похожее у Сахарова. Смахивает на защитный пси-шлем. – Сдается мне, все гораздо интереснее, – задумчиво изрек Паладин. Сталкер вытащил из фиксатора на боковой крышке панели еще один обруч с электродами. Толстый экранированный кабель тянулся от обруча к креслу. – Кажется, эта хреновина предназначена для управления сознанием. – И как же вы определили это, профессор? – язвительно поинтересовался Воронин. – А так, что штекер провода подключен в порт, подписанный как «Операторский пульт СПС». Валькирия осмотрела консоль со своей стороны и обнаружила такой же обруч, кабель от которого вел в разъем, над которым обычным канцелярским скотчем была приклеена бумажка с печатным текстом: «Операторский пульт СПС (рез.)». – Что еще за «СПС»? – озадаченно спросил Демократ. – Опять яйцеголовые какую-то дичь придумали? – Давай пошарим тут? – предложил Паладин. – Может, удастся понять, что это за фиговень такая. Валькирия, генерал, присмотрите за нашей пациенткой. На всякий случай. Вика посмотрела на Паладина и понимающе кивнула. Смерила Воронина холодным взглядом и вновь сосредоточилась на кресле. Генерал страдальчески возвел очи горе и переключил свое внимание на показатели системы жизнеобеспечения. Паладин и Демократ тем временем рыскали по лаборатории, разгребали кучи хлама и переворачивали то, что еще не было перевернуто. В углу обнаружился рассохшийся шкаф с рукописными документами и распечатками, но толком разобраться в хитросплетении научных терминов и россыпях непонятных графиков парни не смогли. – Я помню это слово, – неожиданно подала голос Клеопатра. Паладин от неожиданности чуть не подпрыгнул. Призрак не подавала голос с момента снайперской засады в овраге и он уже успел привыкнуть к молчанию в своей голове. «Чего?» – Говорю, помню аббревиатуру СПС. Она была на одной из папок, которые оставил мне мой Марк Антоний… – голос Клеопатры сорвался. «И что она означает?» – Понятия не имею. Я приличная девушка и в чужие документы не заглядываю. Просто запомнилась надпись на обложке: «СПС. Методология применения». Паладин задумчиво покивал. Дело принимало все более интересный оборот. Выходит, Ушлый на генеральской даче искал документы, в которых описывался метод создания тварей, подобных Немезиде. Не так уж важно была ли это теоретическая разработка сумрачного советского гения или вполне реальный прототип, главное, что Ушлый документы нашел. А немного позже «Монолит» создал свое пугало. Хотя… Сквайр говорил о Немезиде, как о давнем проекте Ордена. Может, все было наоборот? Может кто-то спер документы у «Монолита» и спрятал их на генеральской даче? А Ушлый, получается, их вернул? Недаром он так свободно общался с братьями Ордена на Радаре. «Опять куча вопросов и ни одного ответа, – удрученно подумал он. – Для этого дела нужен сталкер Шерлок Холмс, а не Паладин». – Нашел что-нибудь? – окликнул его Демократ. Паладин вздрогнул, очнувшись от размышлений. Покосился на пачку бумаг в руке, раздраженно швырнул их на пол, к остальному мусору. – Ничего. А ты? «Долговец» довольно хмыкнул. – Кажется, нашел, – он протянул Паладину мятый лист бумаги. – На вот, глянь. Листок, вырванный из обычной тетради в клетку, оказался рапортом некоего старшего лейтенанта Маслякова своему научному руководителю подполковнику Г. И. Алимбаеву. Лейтенант Масляков докладывал, что без второго оператора система не позволяет создать устойчивое поле Веранского-Штонца, а физическое и психическое состояние действующего оператора, сиречь его, лейтенанта Маслякова, резко ухудшается. Масляков требовал немедленно прислать второго специалиста, так как в одиночку не мог добиться качественного проецирования, а поведение объекта становилось непредсказуемым. Рапорт не был дописан, и, пожалуй, к счастью для лейтенанта Маслякова, потому что выражения, которые офицер использовал в нем, вряд ли бы порадовали начальство. Очевидно и сам лейтенант это понял, скомкал неоконченный рапорт и выбросил в урну. Чтобы спустя годы его нашел Демократ. – Что думаешь? – поинтересовался вышеупомянутый. – СПС... – задумчиво пробормотал Паладин, словно пробуя слово на вкус. – Система проецирования… чего? – Чего вы там возитесь? – недовольно окликнул их Воронин. – Нашли что-то? Паладин поделился сведениями из старого рапорта. – Интересно, что они могли проецировать с помощью это штуки? – спросил он. – Да уж вряд ли слайды крутили, – проворчал Демократ. – Очень уж все это смахивает на очередную лабораторию Икс, – проворчал Воронин. – Телекинез, телепатия и тому подобная херь. Валькирия издала странный звук, словно подавила кашель. – Система проецирования сознания, – тихо произнесла она. – Эти ублюдки пытались влиять на реальность с помощью ноосферы. Вот почему Немезида так сильна и обладает сверхспособностями. Просто мы сталкивались не с физической оболочкой, а с воплощенным разумом, некоей ментальной проекцией. Девушка подцепила пальцем один из операторских обручей, повертела в руках, брезгливо сморщилась. – «Монолит» как-то заполучил документацию военных, но она оказалась неполной. Фанатики допустили ошибку, на которую указал этот, как там его, Масляков – не использовали двух операторов, которые направляли и корректировали разум Немезиды. И эксперимент вышел из-под контроля. – Складно поешь, – усмехнулся Воронин. – Предположим, ты права. В таком случае проще всего в данной ситуации будет подорвать адское кресло вместе со взбесившейся бабой и отправиться по домам. – Нет, не проще, – возразил Паладин. – Остается еще документация по проекту, которой здесь нет. Пока она существует ничто не мешает «Монолиту» или другим заигравшимся в богов придуркам построить новую установку. Воронин зло дернул щекой. Смерил недобрым взглядом неподвижное тело на потертой обивке кресла, судорожно сжал рукоять автомата. Видно было, что его так и подмывает изрешетить из автомата полутруп Немезиды и поставить точку в этой истории. В чем-то Паладин его понимал, но понимал так же и то, что в этой истории Немезиде отведена роль не живого актера, а деревянной куклы, которую дергают за ниточки. И Воронин, при всем своем отвращении к мутантам, тоже это знал. – Ну, допустим, – выдавил генерал. – Проблема в том, что мы понятия не имеем, где и у кого сейчас эта документация. Паладин вздохнул. Ему самому не нравилось то, что он собирался сказать. – Мы – нет, – он кивнул в сторону кресла. – Она знает.