Охота на химеру

Спустя минуту и все остальные расслышали далекий рокот винта. Паладин в сердцах пнул ногой кусок бетона. – Ну, это уже тупо не смешно. Что ж, теперь, думаю, у нас один вариант: открыть дверь. Воронин нервно рассмеялся. – Парень, перед тобой укрепленная дверь в советский бункер. Без специального инструмента с тем же успехом можешь об нее головой побиться. – А если использовать арматуру? – Разве что край погнешь. Слегка. Паладин посмотрел на генерала так, словно готов был дать ему в морду. Но прежде, чем дело дошло до рукоприкладства вмешался Сквайр. – Посмотрите на замок, – произнес он своим привычным рассудительным тоном. – На нем горит индикатор готовности. А раз так, значит на него подается ток. – Что значит, его можно замкнуть, и дверь откроется, – радостно подхватил Демократ. – «Монолитовец» дело говорит! – Я не «монолитовец»! – Ладно-ладно, не кипятись, – махнул рукой Демократ. – Короче, нужно вскрыть панель и коротнуть схему. Только понадобится источник питания с хорошей силой тока. – У меня в «комме» батарея на базе «вспышки», – влезла Валькирия. – Пойдет? – А то! Бегом, нужно выкрутить болты! У Сквайра в кармане нашелся перочинный нож. Рыча, матерясь и обламывая ногти, им удалось выкрутить два болта, остальные держались крепко, но тут в ход пустили рычаги из арматуры, и состарившийся металл поддался, открывая доступ к контактной плате набора. Вика выдернула батарею из своего КПК, Демократ изолентой примотал к ее контактам два провода, подобранных здесь же среди развалин. Рокот вертушки приближался. Демократ, держа в руках провода и нервно закусив губу, рассматривал плату. – Ну и какого хрена ты ждешь? – рассердился Паладин. – Скоро гости пожалуют! – Да я в душе не гребу, куда нужно ткнуть, чтобы все гарантировано замкнуло! – рявкнул Демократ. – А у нас, может быть, всего одна попытка, а потом аккумулятор придет в негодность! – Или вообще взорвется, – хмуро заметила Валькирия. – Классно помогаешь, мать! Винты рвали воздух уже совсем рядом. Сквайр шагнул вперед, отобрал у взбешенного «долговца» батарею и оторвал от нее провода. – Если есть вероятность взрыва батареи, – спокойно произнес он, жестом успокаивая Демократа, – то, может, пусть лучше она взорвется? С этими словами Сквайр примотал изолентой батарею прямо к контактной плате. Демократ обеспокоенно глянул сначала на конструкцию, потом на Сквайра. – Ты что задумал? – Выстрелить в батарею. Это гарантировано даст хороший разряд. – Рехнулся? Стрелять в артефакт? Мы даже примерно не представляем, что тогда произойдет! – Там лишь маленький кусочек артефакта, – невозмутимо ответил Сквайр. – Полагаю, последствия... – Нет, серьезно? – взбеленился Демократ. – Ты полагаешь? – Граждане академики, – в голосе Воронина звучала тщательно сдерживаемая нервозность, – не хочу прерывать ваш диспут, но наше такси в загробный мир уже почти прибыло. Так что советую вам заткнуться и поступить так, как предложил Сквайр. Сломя голову они помчались к дальней стене котлована. Вертолет, казалось, грохотал над самыми головами, но, само-собой, это было эхо, отраженное от стен. Валькирия отодвинула в сторону Сквайра и сама вскинула свою L85. Результат превзошел все ожидания, пуля угодила почти в самый центр батареи и пластик корпуса разлетелся в ослепительной вспышке, такой яркой, словно рядом включили электросварку. Когда все наконец проморгались, стало видно, что дверь на пару сантиметров отошла от стены. – Ну, Сквайр, – хохотнул Демократ, – с меня пиво! Настоящее, с Большой Земли! Сквайр не успел ответить. Грохот в небе превратился в оглушающий рев и над котлованом, на миг затмив небо, пронесся «крокодил». Воздушным потоком их швырнуло на землю, поволокло по бетонному крошеву, обдирая в кровь руки и лица. Пилот резко ушел влево вверх, отстреливая ловушки, и пошел на разворот. Грохот стоял такой, что с уцелевших подпорных колонн сыпалась бетонная пыль. Все скопом бросились к двери, понимая, что до превращения в фарш остались считанные секунды. – Ходу, ходу! – орал Демократ, придавая замешкавшейся Валькирии ускорение с помощью смачного шлепка по заднице. – Ходу, кто жить хочет! Сквайр с Паладином отодвинули в сторону скрипучую дверь. Воронин ворвался внутрь, почти волоча за руку Валькирию, следом внутрь проскочил Демократ. Втроем они схватились за запорный штурвал, с натугой потянули на себя покосившуюся дверь. И тут заработал курсовой пулемет «Миля». Это был даже не грохот, это был оглушительный треск, словно рвался сам воздух. Шестьдесят с лишним выстрелов в секунду стальной плетью рассекли пространство. Их спасло только то, что пилот зашел на цель под углом сверху. Основная часть очереди ушла в пол перед дверью, оставшиеся пули размолотили в стену слева от нее, но несколько все же угодили в дверь. Это была прочная дверь, но все же не бронированная, да и время сыграло свою роль. Металл вздулся волдырями и кое-где лопнул, пропустив внутрь воющие рикошеты. Валькирия вскрикнула и присела, волна воздуха пронеслась мимо ее головы, взъерошив волосы. Сквайр крикнуть не успел. Один бесформенный, почти раскалившийся при проходе сквозь дверь, кусок металла пропахал борозду в его боку, второй прошил заднюю часть бедра. Он мешком повалился на пол коридора, судорожно хватая ртом воздух. Вертолет сердито рокотал где-то за дверью. Паладин и Демократ почти одновременно подскочили к раненому товарищу. «Долговец» вытащил аптечку, принялся накладывать тугую повязку, сталкер помогал. Броник пришлось снять, пуля из ЯкБ размочалила его в паклю, разорвала фиксирующие ремни. Кровь текла сильно, но вроде бы ребро не задело. Демократ, грязно матерясь, наматывал бинты. Сквайр ошеломленно хлопал глазами. – Оставьте, – прохрипел. – Уходить… нужно. Десант... – Разговорчики, – буркнул Демократ, затягивая повязку. – Я уже, понимаешь, себе пиво нафантазировал. Может, даже чешское. Может, даже, чем черт не шутит, с охотничьими колбасками дойчландовскими. А ты мне тут все портишь, да? Скрипя зубами, Сквайр сумел подняться, опираясь на Паладина, подхватил с пола свою штурмовую винтовку. В этот момент вернулась Валькирия, которая ходила вперед на разведку. – Коридор тянется дальше метров на двадцать, – сообщила она. – Потом развилка, правый проход засыпан землей, левый вроде свободен. – Кого-нибудь видела? – спросил Воронин. Валькирия покачала головой. Рокот вертолета начал стихать. Путешественники переглянулись и поспешно зашагали вглубь коридора. – Как думаешь, – тихо просил Паладин, поддерживая ковыляющего Сквайра, – когда они пойдут на штурм? – Не знаю, – пропыхтел тот. – Скоро. Долго ждать им нет резона, но и лезть на рожон побоятся, ведь они не знают, что ждет их внизу. – Как и мы, – хмыкнул Паладин. Сквайр молча кивнул. Словно в подтверждение его слов со стороны входа донеслись удары и скрежет. – Похоже, входную дверь окончательно перекосило и заклинило, – сделал вывод Воронин. – Это дает нам фору, но небольшую. Выдвигаемся. Коридор был скудно освещен аварийными лампами, да и те уже горели вполсилы. Вскоре добрались до развилки. Как Вика и говорила, проход, ведущий вправо был погребен под завалом из земли и обломков перекрытий, так что оставалось только надеяться, что он не вел к цели их путешествия. Когда свернули влево, позади раздался оглушительный грохот. В центральный коридор ворвался дневной свет вперемешку с клубами пыли. Судя по всему, преследователи устали ковырять дверь ломом и воспользовались взрывчаткой. Сквайр решительно остановился. – Идите вперед. – Сквайр, твою мать! – тут же вскинулся Паладин, но напарник вскинул руку, призывая к молчанию. – Паладин, – глухо проговорил Сквайр, – ты был хорошим командиром. Я рад, что встретился с тобой после ухода из Ордена. Но у нас нет времени на сантименты. Сейчас штурмовой отряд спустится вниз. Если их не задержать, они просто перестреляют нас со спины. Всех. Поэтому сейчас я останусь здесь и прикрою вас, а вы доберетесь до цели. Паладин в отчаянии обернулся к остальным спутникам, ища поддержки. Демократ отвел глаза, Воронин мрачно покачал головой. Валькирия же вообще не отреагировала на полный мольбы взгляд Паладина, шагнула вперед, положила ладони Сквайру на плечи. В тусклом свете ламп блеснула ее знаменитая нашивка. – Я приду за тобой, – сказала, глядя ему в глаза. После чего развернулась, подхватила растерянного Паладина под локоть и почти потащила за собой в темноту и неизведанность коридора. Сквайр устало привалился спиной к стене. Теперь, когда напарники ушли и можно было сбросить маску невозмутимости и спокойствия, боль в ноге и боку буквально подкосила колени. С тихим стоном он сполз на пол, посидел чуток, переводя дух. Осторожно выглянул из-за угла. Коридор, все еще заполненный пылью, озарился светом фонарей. Он насчитал четыре. Вдохнул-выдохнул, успокаивая дыхание, проверил боезапас. К сожалению, основная часть осталась на разгрузке бронежилета, который впопыхах забыли у входа, так что в его распоряжении было только два магазина, один из которых запасной в набедренном кармане, пистолет с одной обоймой и нож. На сдерживающий огонь не хватит. Значит, придется действовать иначе. Сквайр закрыл глаза, выполнил несколько дыхательных упражнений, чтобы уменьшить боль и очистить сознание. И сделал то, чего не делал уже больше года, с тех самых пор, как встретился с Паладином. Стал молиться. Это была не обычная молитва, принятая в Ордене, не было в ней ни положенных формулировок, ни канонических фраз. Он просто говорил, что было на сердце. «Прости меня, Монолит. За то, что был глуп и своенравен. За то, что малодушно сбежал накануне своего Посвящения. Я считал, что мои братья погрязли в невежестве, что их стремление к свету Твоему превратилось в обычную жажду власти и тотального контроля над свободой воли». Сквайр открыл глаза, осторожно выглянул из-за угла. Свет фонарей приближался. Он дал вдоль коридора короткую очередь, не надеясь в кого-нибудь попасть. Фонари заметались, огрызнулись ответным огнем. Он снова прикрыл веки. «Прости меня, Монолит. Тогда я не понимал, что такое настоящая вера. Это не мертвые слова догм и катехизисов, не слепое следование ритуалам. Вера – это надежда. То, что дает тебе силы бороться со злом, защищать невинных, поступать правильно. То, что дает тебе уверенность: где-то там наверху есть некто, кто поддержит тебя на твоем нелегком пути». Он снова дал очередь в коридор. Отвернулся, не обращая внимание на крики и грохот ответных выстрелов, отбросил опустевший магазин, сменил его на запасной. «Прости меня, Монолит. Все это время я думал, что бегу от Тебя, но бежал от себя самого. Здесь и сейчас мой путь завершится, завершится достойно и правильно. Но я не хочу уходить не попросив у Тебя прощения. Прости меня, Монолит. И прими к себе рыцаря Твоего». Сквайр открыл глаза и ощутил обволакивающее спокойствие. Боль в боку и ноге ушла, отодвинулась куда-то на задворки сознания. Окружающий мир стал ясным и кристально четким, он видел каждую пылинку, танцующую в свете фонарей штурмовой группы, чувствовал каждую молекулу воздуха, проникающего в его легкие. Перехватил поудобнее верную G36 и одним стремительным движением вырвался в коридор. Время словно замедлилось. Секунды медленно утекали в вечность в такт биению его сердца. Первый противник в прицеле, пытается навестись, не успевает. Короткая очередь, минус шесть патронов. Второй открывает огонь, но Сквайр уже смещается в сторону. Еще очередь, минус десять патронов. Второй противник падает. Оставшиеся двое открывают огонь, но очень сложно, на самом деле, попасть в мечущуюся в свете фонариков тень. Длинная очередь веером вдоль коридора, магазин пуст, одного противника зацепило. Сквайр отбрасывает винтовку, бросается вперед, выхватывая пистолет. Пять выстрелов в сторону замыкающего, чтобы сбить с толку и сбить прицел. Пять выстрелов, и раненый падает. Еще два выстрела в сторону замыкающего, сухо щелкает боек. Сквайр отбрасывает пистолет, выхватывает нож. Последний враг совсем близко, пытается перезарядиться. Сквайр налетает на него, выставив нож перед собой словно копье, используя инерцию тела для увеличения пробивной силы. Нож входит под край броника, раскалывает ребра, разрывает внутренности. Противник захлебывается кровью, а Сквайр толкает его перед собой словно щит, вырывается из коридора. Дневной свет слепит глаза. Снаружи еще двое. Он ощущает как пули впиваются в «живой щит», как одна цепляет его ногу. Боли нет. Он выхватывает из кобуры трупа пистолет, делает несколько выстрелов в ближайшего ко входу противника. Тот падает, раненый или мертвый, кто знает. Сквайр отбрасывает в сторону измочаленный «щит», прицеливается в дальнего. Автоматная очередь пересекает его грудь, он чувствует как пули пробивают легкие и крошат ребра. Но не падает и не удивляется этому. А вот противник, наоборот, от изумления теряется на миг, и этого времени как раз хватает Сквайру, чтобы выстрелить ему в лицо. Бетонное крошево на земле глухо бьет в колени. Ослабевшее от ран и кровопотери тело больше не в состоянии стоять на ногах. Из последних сил Сквайр запрокидывает голову, поднимает взгляд навстречу голубому небу и яркому солнцу. И улыбается. Он уже не увидел, как у края котлована остановился армейский грузовик. Как из него горохом посыпались люди в камуфляже, оцепили котлован, деловито проверили и добили раненых наемников. Как мужчина в обычном сталкерском комбезе деловито раздает указание солдатам. Всего этого Сквайр не видел. Был уже далеко. И яркий свет окутал его.