Охота на химеру

 В путь тронулись едва рассвело. Настроение у Воронина и Демократа явно улучшилось, они оживленно обсуждали вчерашнее происшествие с «вертушкой» и даже обычно замкнутый Сквайр включился в дискуссию. Паладин, уставший и подавленный, обсуждать крушение «Миля» не хотел и переместился в голову отряда, поближе к Валькирии, с самого утра не проронившей ни слова. Он, конечно, восхищался находчивостью Демократа и его смелостью, но мгновенная, безжалостная и нелепая гибель вертолета потрясла Паладина гораздо больше. Вот ты рвешь винтом небо, ревущая машина, непререкаемый властитель воздушного пространства Зоны… вспышка света, сполох огня, стремительное падение… и все, что от тебя осталось — обугленные обломки в вонючей грязи.  — Sic transit gloria mundi*… — пробормотал Паладин.  — Что? — слегка обернулась Валькирия, продолжая следить за тропой. — Ты о чем?  — Да так, — отмахнулся Паладин, — мысли вслух. А ты чего такая смурная? Девушка обвела окрестности хмурым взглядом.  — Не люблю Болото. Паладин только согласно хмыкнул. Чего тут уж любить: грязища, сырость, комары размером с палец. Он крепче сжал обрез, потому что стайка означенных насекомых как раз выпорхнула из недальних зарослей осоки. Против мелких летучих кровососов только обрез и годился, да и вообще Паладин предпочитал теперь держать противников на как можно большем расстоянии. Так что верный меч был перевешен за спину на смастеренный из проволоки крюк. Утрата доспехов выбивала из колеи, заставляла ощущать себя чуть ли не голым. Будучи в броне, Паладин чувствовал себя уверенно, хотя бы потому, что знал — между ним и хищной фауной Зоны всегда есть два миллиметра добротной стали, которую не вдруг и не сразу прорвут даже когти химеры. Конечно, он понимал, что Воронин был прав, когда настоял на том, чтобы выбросить латы. Один неверный шаг и отправился бы он на дно, как печально известные рыцари Ливонского ордена на Чудском озере. И все же, все же… Да, Паладин тоже не любил Болото.  — Но хуже всего не грязюка и зверье, — отрешенно продолжала тем временем Вика. — Хуже всего сны.  — Сны? — удивился Паладин. Сталкерша кивнула, зябко повела плечами.  — Как ни заночую на Болоте, каждый раз мне снится один и тот же сон: я карабкаюсь по склону пологого холма и почему-то никак не могу взобраться на вершину. Постоянно проваливаюсь в ямы, трава цепляется за ноги… Самое странное, что мне не хочется туда, наверх, — она страдальчески закусила губу. — Более того, я почти уверена, что, едва поднимусь на холм, случится что-то плохое. Но все равно не могу остановиться.  — Н-да, — только и сказал Паладин.  — Думаешь я свихнулась?  — Это в Зоне-то? — фыркнул он. — Да мы тут все поголовно прибацнутые. Валькирия хмыкнула и внимательно посмотрела Паладина, опять задержав взгляд на точке над его левым плечом.  — И не говори. Паладин попытался сохранить невозмутимый вид. К счастью его выручил Демократ, который подошел, чтобы сменить Валькирию на посту ведущего. «Долговец» проводил хмурую девушку взглядом и покосился на Паладина.  — Вчера тяжко пришлось.  — Угу, — согласился Паладин. Демократ хмыкнул.  — Самое хреновое в этой ситуации не то, что за нами гнался «крокодил». Удивленный Паладин даже не нашелся, что сказать, только выразительно поднял брови.  — Я тоже сначала не допер, — признался «долговец». — Но Воронин и «монолитовец» правы: экипаж не пытался нас уничтожить. Для этого им не требовалось приближаться почти вплотную, они могли бы просто пальнуть пару раз из курсового или даже потратить несколько НАРов, от нас бы только ошметки остались. А вместо этого летчики влезли в опасное воздушное пространство, напугали нас до усрачки, но серьезного вреда не причинили. Почему? Паладин задумчиво потер подбородок. Нехорошее предчувствие холодным червячком зашевелилось в животе.  — Они нас гнали.  — Соображаешь. Кто-то очень сильно не хотел, чтобы мы свернули с дорожки в Болото. Мы, правда, так и так этого делать не собирались, но теперь возникает вопрос…  — Не ждет ли нас на этой дорожке какая-нибудь жопа. Демократ молча поднял вверх большой палец и полностью сосредоточился на прокладывании маршрута. В ползании по болоту прошло еще полдня. Несколько раз они забредали в совсем непроходимую топь, приходилось осторожно разворачиваться и топать обратно, нарушая негласный закон Зоны: «по своим следам не возвращаются». С каждым таким маневром Паладин, Валькирия и Демократ мрачнели все больше, они чувствовали себя неуютно, следуя плохим приметам. Воронин и Сквайр оставались невозмутимы, первый, поскольку считал данную примету всего лишь суеверием, к тому же беспочвенным с практической и тактической точки зрения, а второй, потому что таков был склад его характера. Наконец, около полудня, когда вода вперемежку с тиной хлюпала уже во всех доступных и недоступных местах, местность пошла на подъем, а еще через две сотни метров взглядам путешественников открылся участок железнодорожной насыпи. Когда-то это была одна из транспортных веток, сейчас уже не понять секретная или обычная грузопассажирская, но в настоящее время она представляла собой удручающее зрелище: сама насыпь и земля вокруг были испещрены глубокими рытвинами и ямами, рельсы разогнуты и искорежены, кое-где даже разорваны.  — Вот это силища, — задумчиво изрек Паладин, осматривая скрученный вдоль продольной оси кусок рельса, валявшийся в добрых двадцати метрах от прорехи в насыпи. — Выбросы и аномалии творят жуткие вещи. Сквайр тихо фыркнул. Воронин открыто засмеялся.  — Ага, — сказал генерал, — и зовется такая аномалия «Тулумбас».  — Чего?  — Не знаешь? Это такой барабан, который запорожские казаки использовали для подачи сигналов войску. А еще это неуправляемая ракета С-13Д с боеприпасом объемного взрыва, — Воронин обернулся к Демократу. — Сколько там бишь у нее мощность в тротиле?  — Около сорока кэгэ, товарищ генерал, — с готовностью отозвался «долговец». Паладин вскинул брови и по-новому посмотрел на измочаленную железную дорогу. Он не знал точно, что такое «боеприпас объемного взрыва»**, но звучало жутковато. Да и ремарка про сорок кило тротила уже сама по себе внушала. Он представил адский грохот, пламя, перемешанное с землей, плотную стену воздуха, рвущую стальные рельсы словно ржавую проволоку… Рот вдруг наполнился тягучей слюной, которую с трудом удалось сглотнуть.  — Кому понадобилось бомбить заброшенную железную дорогу? — удивилась Валькирия. Воронин слегка помрачнел.  — Во время проведения операции «Монолит» военным пришлось тяжко. Когда стало понятно, что объект не удастся взять, Квартет, командующий операцией, принял решение зачистить территорию, не считаясь с целостностью объекта. Для этого с Большой земли были вызваны вертушки одиннадцатого отдельного полка, оснащенные в частности «тулумбасами». Но до ЧАЭС «птички» не добрались. Сначала всех возле станции к чертям собачьим накрыло выбросом и поддерживать огнем стало попросту некого, а потом беспилотники засекли масштабный гон мутантов, движущийся через Свалку в сторону Болота и юго-западного участка Периметра. Вертолетчиков завернули, чтобы парировать угрозу: БОВ для такой работы просто идеально подходит. Увы, не всем экипажам довелось вернуться обратно, Болото тогда было таким же опасным, как сейчас. Паладин удивленно воззрился на Воронина.  — Звучит так, будто вам жаль их, генерал. Воронин смерил его хмурым взглядом.  — Да, формально я и моя группировка являемся незаконной террористической организацией, — он устало вздохнул. — Полагаю, многие в штабе КОП согласны с этим утверждением и считают «Долг» врагом. Однако, для меня не все так однозначно. «Долг», бывало, схлестывался с военными, но чаще сотрудничал. В конце-концов у солдат Периметра та же миссия, что и у нас — оберегать мир от Зоны. Я не испытываю ненависти к ним. И, как бывший военный, прекрасно понимаю, как дорого для них обходится эта работа. Повисла озадаченная тишина. Воронин угрюмо рассматривал изрытый взрывами пейзаж, Паладин, потрясенный жаркой тирадой, молчал, даже Сквайр казался удивленным. Демократ лучился счастьем от того, какую зажигательную речуху толкнул его командир. Валькирия тихо кашлянула, нервно пригладила волосы.  — Ну, а дорога тут причем? Воронин пожал плечами.  — Она заметна. Скорее всего ей воспользовались, как ориентиром, чтобы точно нацелить НАРы.  — Забавно, — вдруг проговорил Сквайр. Остальные в недоумении уставились на него.  — Что показалось тебе забавным, дружище? — голос Демократа был сладким, как мед. При условии, что существуют кобры, использующие мед, как оружие.  — Кажется, теперь я знаю, что за вертолет лежит возле входа в тоннель, — задумчиво изрек Сквайр, не обращая на «долговца» внимания. — Идемте, нам на ту сторону. Он первым осторожно взобрался на насыпь, присел у гребня, извлек из кармана бинокль. Остальные, пыхтя и тихо матерясь, последовали за бывшим «монолитовцем», примостились рядом. Воронин тоже достал бинокль и осторожно выглянул из-за чахлого кустика травы. За насыпью уже раскинулась сухая местность, бывшая некогда широким полем. На два часа, примерно в двухстах метрах, над травами возвышалась жидкая рощица акаций, рядом с которой, почти уткнувшись в деревья носом, лежал остов Ми-24. Воронин зафиксировал расположение рощи, внимательно осмотрелся вокруг. Поля тянулись насколько хватало глаз. Местность была почти полностью открытой, об этом позаботились выбросы и ветер. А еще инженерные подразделения КОП, потому что сразу за полем начиналась внутренняя линия обороны Периметра.  — Вроде никого, — подытожил Сквайр. — Генерал?  — Подтверждаю, — Воронин убрал бинокль и поднялся в полный рост, подавая пример остальным. — Двинулись. Разбившийся «миль» выглядел удручающе. Время, радиоактивные осадки и ветра не пощадили его. Краска выцвела, кое-где сквозь нее проступила ржавчина, надломившийся хвост оплел дикий хмель. Лопасти оторвало и они, искореженные, валялись рядом. Бронированные стекла разлетелись на осколки в момент падения и теперь сверкали в пожухлой траве, словно россыпь бриллиантов. Благодаря этому остов вертолета напоминал мумифицированного знатного воина, похороненного среди награбленных богатств.  — Ты был прав, — сказал Сквайру Воронин, указывая на полустертые цифры 072 на борту. — Это один из тех бортов, которых послали на перехват гона. Валькирия осторожно подобралась ближе и заглянула в кабину. Ее взгляду открылись растрескавшаяся приборная панель, свисающие пучки проводов и лопнувший дерматин сидений. Если здесь и были трупы, то их кости давно растащили мутанты и воронье.  — Интересно, что стало с летчиками? — тихо произнесла она. Воронин лишь пожал плечами.  — Мне кажется в нашей жизни в последнее время слишком много вертолетов, — проворчал Паладин. Демократ согласно хмыкнул.  — Сюда, — Сквайр не тратил время на разглядывание места катастрофы. Бывший «монолитовец» повел остальных в рощу, покрутился немного, внимательно осматривая землю и, наконец, отыскал в кустах конец ржавой, но все еще добротной, стальной цепи. По примеру Сквайра, Воронин и Паладин ухватились за цепь и, кряхтя, сдвинули с места большой металлический лист, присыпанный сверху грунтом. Под листом обнаружилась бетонная крышка колодца и люк, запертый на висячий замок. Сквайр нырнул рукой за ворот комбеза и снял с шеи шнурок с ключом.  — Это всем «монолитовцам» такой выдают? — ехидно поинтересовалась Валькирия.  — Нет, — неожиданно холодно отрезал Сквайр. Не ожидавшая такой реакции Вика осеклась и в недоумении посмотрела на Паладина. Тот лишь пожал плечами. Сквайр тему развивать не стал, вставил ключ в замок и с натугой повернул. Демократ ухватился за скобу люка, потянул, и крышка откинулась, выпустив наружу поток сырого и затхлого воздуха. Воронин включил фонарик, посветил внутрь. Ржавые скобы уходили вниз на добрых пять метров, еще глубже виднелся участок пола, присыпанный землей и дохлыми крысами.  — Дамы и господа, — с фальшивой радостью произнес Паладин, — добро пожаловать в подземелья.