Три дара

Рейстлин не торопясь шагал, опираясь на посох Магиуса, рядом с ним шел старец в мышасто-серых одеяниях и помятой и очень грязной шляпе. Позади остались последний эль Фисбена, прощание с Палином и Ашей, впереди которых был век Смертных, век, который будет зависеть не от милости богов, но от них самих больше, чем когда бы то ни было. Какое-то время оба мага брели молча. Пейзаж сменялся намного быстрее, чем должен был с учетом их неспешной старческой походки. Но казалось так и должно было быть — они шагали в другой мир, другое время. Калейдоскоп пестрых красок двигался с такой скоростью, что краем глаза можно было лишь увидеть смазанные следы деревьев, гор, рек, городов. Эта круговерть расцветок утомляла глаз и немного усыпляла, отчего приходилось делать над собой усилие, чтобы не задремать. Рейстлин шел, слегка сжимая губы в тонкую полосу, отчего в уголках залегли морщины, свидетельствующие об упрямстве. В какой-то миг он слегка повернул голову, внимательно посмотрел на спутника и вдруг, словно решившись, тихо спросил: - Какую судьбу вы, боги, уготовали своим верным служителям? Его собеседник посмотрел на него пристально из-под своей шляпы ясными голубыми глазами, дурашливое выражение покинуло его лицо: - Ты настойчив, да? Не отговорил тебя твой летописец? Рейстлин пожал плечами. Теперь он изо всех сил старательно держал взгляд на дороге, хотя внимательно присмотревшись можно было заметить, как неестественно скованно выглядят его плечи. - Я сам еще не смотрел, - признался Фисбен, - Не хотел лезть не в свое дело. Думаешь, стоит узнать? Рейстлин вдруг остановился, нахмурился и холодно посмотрел на него: - Почему бы и нет, я вполне способен принять истину. Фисбен остановился вслед за ним, порылся в кошелях и извлек оттуда маленький сияющий всеми цветами радуги шарик. Рейстлин заворожено смотрел на Глаз Дракона, на глазах стремительно увеличивавшийся в размерах. Волшебник убрал руку, и сфера повисла в воздухе, слегка покачиваясь, словно на незримых волнах. Разноцветье внутри нее замерцало и краски собрались в изображение. В небольшой комнате, обставленной крайне скудно, находилась Посвященная Паладайна Крисания, у ее ног лежал громадный белый тигр. Обе фигуры скорее угадывались в силуэтах, поскольку Праведная дочь не разжигала свет, а в узкое окно не было ничего видно: в стекло с яростной силой барабанил долгожданный ливень, не позволяя понять, даже какое это было время дня. Тем не менее своим проклятым зрением Рейстлин увидел за тигриной мордой знакомое лицо: он видел словно размазанный портрет, где человеческое лицо и звериная морда никак не могли соединиться в одно. Неведомый художник позволил своим краскам лечь как попало, сливаясь и размазываясь одновременно.* "Я был прав, - подумал он, - Мальчишка превратился в собачку и лег к ее ногам". Крисания, одетая в порванное белое жреческое платье, все в следах грязи, а местами даже в пятнах крови, по-прежнему держалась гордо и спокойно, стояла у небольшого окна и задумчиво барабанила тонкими пальцами по подоконнику. На лице ее были видны потеки чего-то темного, возможно, последствия безуспешных попыток отмыться, а может это были неверные тени от вспышек молний за окном? Вот она слегка обернулась, склонила немного голову набок, из-за чего черты ее лица продолжали прятаться в тени длинных волос, и сказала, словно продолжая приостановленный на полуслове разговор: - Все это время ты был со мной, Валин, ты был мне хорошим и верным другом. Ты терпел лишения вместе со мной, защищал меня, рискуя своей жизнью. Но к чему было это превращение, зачем ты трансформировался в тигра? Тигр молчал. Он кажется и вовсе не шевелился, пристально вглядываясь в лицо женщины, взглядом слишком пристальным для зверя, но вполне естественным для человека, который молча хочет что-то передать, намекнуть, подсказать. - Я очень благодарна за твою неоценимую помощь в моем путешествии, но к чему этот маскарад? Не мог ли ты сделать больше, будучи в своем обычном облике? И что стало с твоей магией? Разве не можешь ты вновь стать человеком? Неужели тебе нравится быть зверем? - настойчиво продолжала она расспросы. Тигр слегка шевельнул хвостом, а затем опустил голову на передние лапы, продолжая удерживать светло-голубые глаза на абрисе лица женщины. - Дай хоть намек, как можно тебе помочь, - тихо прошептала Крисания. Тигр слегка приподнял голову, потом с мягкой кошачьей грацией поднялся и потерся широким мохнатым лбом о руку Посвященной. - Все просто, да? Три слова, которые я должна сказать, - спросила она мягко, и в ее голосе звучала удивительная нежность, - ну что же... я люблю тебя, Валин ад Тандар... Рейстлин почувствовал как огненный шар внутри него взорвался и опалил его изнутри. Сердце ныло, словно его резали и кромсали, в желудке растекалась пылающая горечь, тяжестью сковывая и роняя его наземь. Перед глазами играли всполохи красных точек. Сквозь них он крайне плохо мог видеть, что происходило в Глазе, да и не хотел видеть, но словно какая-то сила сковала его тело, не давая отвести взгляд. Тигр плавно превращался в человека. В мальчишку. Нет, во взрослого мужчину, которого ему предпочли. Все, что надо было, это побыть несколько месяцев ручной киской, поесть с ее рук. Уронить свою гордость к ее ногам. Рейстлин почувствовал, как его тошнит, лицо превратилось в застывшую маску. *Маргарет Уэйс, Дон Перрин Братья по оружию. Книга 2, глава 7.