Три дара

Как уже упоминалось, я дублирую последние два абзаца предыдущей части, поскольку они были добавлены после ее опубликования. - Очаровательно, - едко прошипел Рейстлин, сам с трудом узнавая голос Палина. Крисания покосилась на него со странным выражением лица, и вдруг оступившись чуть не упала, так что магу пришлось подхватить ее и прижать к себе. На краткий миг, когда они были совсем близко, ее ладонь как бы невзначай коснулась его груди. Затем жрица наклонила голову низко и даже отвернулась слегка от своего спутника с тем, чтобы он не заметил легкой улыбки, на мгновение посетившей ее губы. Наконец, они дошли до беседки: маленького круглого строения, стены которого были сплетены из тонких досок. Вокруг так густо росли огромные и пышные кусты белых роз, что внутрь заглянуть не представлялось возможным. Рейстлин ввел Праведную дочь в беседку и огляделся. Обстановку составлял только небольшой низкий диванчик, а справа от него — маленький круглый столик, на последнем стояла небольшая корзинка с фруктами. - Это самое безопасное для разговоров место. Можешь считать, что мы у Паладайна за пазухой, - мягко проговорила женщина. Жрица с магом присели: волшебник слегка откинулся, а Крисания села строго держа спину. Некоторое время она приводила свои мысли в порядок, затем обратилась к нему: - Прежде чем мы будем говорить о том, о чем мы хотели поговорить еще на корабле, я хотела бы попросить тебя об одном одолжении. Это весьма необычная просьба... Я прошу тебя принять один дар, сохранить там, где я попрошу, и применить после того, как ты уступишь мести Такхизис. Если уступишь, - подумав добавила Посвященная. Подняла руку, предупреждая удивление и вопросы, - И самое главное — ты пообещаешь сделать это, не задавая никаких вопросов из любезности ко мне. - Это так важно? - спросил Рейстлин холодно, - Для тебя или...?? - Это очень важно, был бы иначе смысл тебя тревожить? Меня просил об этом мой бог, и я не могу не уважить его просьбу. Увы, больше этого мне тебе поведать не получится: во-первых, я сама далеко не все понимаю, во-вторых, это часть просьбы, - серьезно ответила Крисания. - Ты обсуждала с Паладайном наши разговоры? - подобравшись спросил волшебник. - Нет, - честно ответила жрица, - Я только рассказала, что ты временно находишься в теле племянника и что опасности от тебя мне почувствовать не удалось. Больше мы этой темы не касались. Рейстлин смотрел на нее и размышлял, насколько он может ей доверять. Сказала ли она правду о разговорах с Паладайном? Почему ее бог решил вмешаться столь необычным способом? И как они собираются заставить его выполнить обещание, если он сам передумает? Последний из вопросов он озвучил. - Да никак, - грустно улыбнувшись ответила Крисания, - Просто мне иногда кажется, что зачастую если боги от нас чего-то ждут и предлагают выбор, то уместнее назвать это иллюзией последнего... Рейстлин невольно содрогнулся. Такие мысли не казались бы ему крамольными, озвучь их черный маг, например, Фистандантилус или Даламар, но слышать такое из уст Посвященной Паладайна было по меньшей мере странно. Он пристально посмотрел на женщину, затем взвесив все "за" и "против", решился: - Что за дар, где его следует хранить, и как я пойму, что "уступил мести Такхизис"? Крисания опустила руку в небольшой кармашек своего платья и достала маленькую склянку с голубоватой мазью. - Это одно из изобретений послушников оранжереи. Эта мазь помогает преодолеть негативные последствия от контакта с проклятыми или их вещами: артефактами черных магов, оружием, зачарованным тьмой и подобным. Думаю, случаи применения тебе известны намного лучше, чем мне. Состав, увы, назвать не могу, в этом я не разбираюсь... Рейстлин протянул руку, взял склянку, отвинтил крышку и принюхался. Часть ингредиентов была ему знакома, хотя повторить рецепт ему бы не удалось, даже знай он его точные пропорции: часть компонентов должны произрастать на священной земле и потеряют львиную долю своих свойств, вздумай черный маг их смешивать. Крисания меж тем продолжала: - Хранить его следует в твоей Лаборатории в Палантасской Башне Высшего Волшебства. Я надеюсь, ты сможешь доставить мазь туда минуя стража, желательно не уведомляя об этом Даламара. - Я так понимаю Даламар чуть ли не хвастался тем, как он обезопасил Лабораторию от своего честолюбия, - фыркнул Рейстлин, - Об этом уже в курсе все вокруг, - затем высокомерно добавил, - Конечно, смогу. Более того, если желаешь, распоряжусь в твоем присутствии прямо сейчас. Однако сперва хотелось бы узнать поподробнее о мести Такхизис. И к чему загадочная оговорка "если уступишь"? - Я буду очень тебе признательна за эту любезность, - кротко отозвалась жрица, - О мести Такхизис мне самой ничего не известно, и Паладайн ничего не пояснил по этому вопросу. Он лишь сказал, что ты свободен сделать такой шаг, какой пожелаешь, но он верит, что ты сделаешь правильный выбор. И тогда на твоем верном пути тебе понадобится помощь... и эта мазь. - Иллюзия выбора, - пробормотал маг, - Людоедский выбор между быстрой и медленной смертью: между смертью от руки одного из трех темных эльфов и жертвой своей жизненной силы ненасытной пиявке, - затем волшебник поднял голову и жестко спросил, - Как ты живешь, Крисания, с мыслью о том, что все твои шаги предопределены, что ты лишь слепое орудие в чужой игре, о которой ты не знаешь ни правил, ни ставок? Посвященная печально улыбнулась и очень медленно ответила, старательно подбирая слова: - Мой бог бережет меня, я чувствую его любовь и то, что он дарует мне свободу. Ведь любовь это не желание приковать цепями рабства, а готовность отпустить, оставляя себе всего лишь надежду, что к тебе вернутся. Эта мысль дарует мне уверенность в будущем, смелость смотреть вперед... И эта же мысль тяготит меня печалью о тех, кто все еще остается орудиями чужих замыслов, фигурами на поле чужих интриг. - Так просто? - слегка улыбнулся Рейстлин, - Обращаемся к Паладайну и обретаем свободу, а не ее иллюзию? Звучит несколько наивно. Я почти уверен, что и Паладайн играет пешками "на поле своих интриг". - Да, но он честен с ними и не оставляет их даже в Бездне на краю гибели, когда они казалось перестают верить в него, - спокойно ответила Крисания и в ее чертах засквозила такая сила веры, что маг замер. Он всматривался несколько мгновений в это строгое и чистое лицо, казалось дышащее иным воздухом, чем тот, который вдыхал он. Затем слегка скривив губы, сказал: - Я не настолько интересуюсь теологическими вопросами. Следует покинуть территорию Храма, вне его земли я смогу подозвать одного из неупокоенных Башни и передать ему твой дар, - в последние слова Рейстлин влил казалось литр яда. Они вышли из беседки и, минуя густые заросли сначала из белых роз, а затем туй и кипарисов, вышли на улицу, прилегавшую к саду. Маг пробормотал несколько слов на языке магии и в его руках появились два свертка. Затем он обратил лицо в сторону темного здания, бросавшего мрачную тень на город, и повелительно произнес одно непонятное слово, и Крисания почувствовала холод и полузабытый ужас, которые уведомляли о прибытии одного из призраков, живших в Палантасской Башне и служивших ее Хозяину — Повелителю Прошлого и Настоящего. Воспоминания захватили жрицу: жадные руки, тянущие в землю Шойкановой Рощи, бледные тени вокруг недвижимого тела Рейстлина, едва живого после заклятия, переместившего их и Карамона из гибнущего Истара... - Возьми это, это и это, - тем временем распоряжался Рейстлин, передавая призраку шкатулку с повязкой, исторический трактат и склянку, - Отнеси в мою Лабораторию, положи так, чтобы я смог найти, когда мне это понадобится. Сделать это следует предельно секретно: проследи, чтобы даже пыль была нетронута, и никто, в том числе Даламар, ничего не узнал. Предупреди стража на входе, чтобы он забыл о пронесенных вещах. Ты понял меня? Жрица не могла видеть, как два светящихся глаза мигнули в знак согласия, но услышала тихий шелест призрачного голоса: - Все будет сделано, как ты приказал, Хозяин. Затем ощущение от чуждого и леденящего кровь в жилах присутствия покинуло Праведную Дочь. Она слегка содрогнулась, пытаясь согреться. Рейстлин холодно посмотрел на нее, затем взял за локоть и повел обратно на территорию родной для нее земли, посвященной свету и добру.