Три дара

Крисания немного отодвинулась от собеседника, ей показалось, что он окутан мраком, который шипит и брызгает в разные стороны, как кипящее масло со сковородки. Она словно чувствовала, как дурные мысли Рейстлина просачиваются сквозь его голову и заполняют собой всю каюту, давят на нее и выталкивают ее вон. Однако эффекта они добились прямо противоположного. Пробормотав что-то невнятное себе под нос, Посвященная резко поднялась, подошла к двери и, отворив ее, подозвала Танина. Затем она шепотом дала ему какие-то указания и вернулась обратно. - Что ты задумала? - спросил он недоуменно. - Ты не вполне здоров, я попросила Танина принести лекарство из моей каюты, - рассеяно ответила Крисания. Она задумчиво побарабанила пальцами по колену. Самый ее вид выражал крайнюю степень задумчивости. Рейстлин настороженно вжался в койку и следил за ней, брови его слегка хмурились. Когда дверь отворилась он даже немного ссутулился, и опасливо глянул на Танина, в руках у которого он увидел повязку из белой ткани, которая сильно пахла диковинным смешением трав, среди которых доминировала мята. Молодой рыцарь с поклоном вложил повязку в руки Посвященной, поинтересовался, может ли он еще чем быть полезен, и услышав отрицательный ответ с очередным поклоном удалился, плотно закрыв за собой дверь. - Это совершенно не опасная повязка, я сама ее использую, когда меня мучает мигрень, - мягко и слегка стесняясь произнесла Крисания, - Ее нужно положить на лоб, и через некоторое время тебе станет легче. - У меня совсем не болит голова, - нахмурился еще больше Рейстлин. - Конечно, нет, - улыбнулась жрица в ответ, - Но у меня из-за тебя болит, поэтому будь любезен, - и она властным движением положила повязку ему на лоб, вначале попав не совсем точно, она на ощупь определила, что нужно поправить. Рейстлин втянул воздух носом, стараясь определить полный состав смеси, пропитавшей тряпицу. Не учуяв ничего опасного, он расслабился, тем более, что Посвященная, видимо, была права, ему становилось легче, словно какие-то тени отошли от него. Когда он заговорил, его голос уже был гораздо мягче и спокойней, словно горячка оставила его мысли значительно позже, нежели его тело: - Что это за мазь? Я узнаю мяту и лаванду. Но там есть и более редкие травы. - При Храме Паладайна в Палантасе по моей инициативе открыли оранжерею, где выращивают редкие травы. Мы пригласили известных лекарей, травников и ботаников, чтобы ухаживать за растениями, а потом готовить из них редкие зелья, мази и настойки. Некоторые из трав нужны магам для редких заклятий, поэтому в уходе за растениями нам помогают ученики Даламара и Юстариуса. Эту мазь изобрел один из них. - Насколько велика оранжерея? - спросил Рейстлин, словно завороженный ее рассказом. - Одна из самых больших на Кринне. Коллекция трав насчитывает свыше 500 разновидностей, не считая цветов и папоротников, - мягко ответила Крисания, по ее голосу было слышно, что она гордится своим детищем, - Я была бы рада, если бы однажды ты посмотрел на нее. - Это приглашение? - маг внимательно смотрел на женщину. - Да, - слегка улыбнулась она, - Я помню, ты интересовался травами. Когда я возглавила Храм, я столкнулась с большой проблемой — целительские возможности жрецов не могли исцелять от всех болезней, вдобавок, если больному требовался курс реабилитации, мы не могли предоставить ему возможность каждый день общаться с жрецами. Эту функцию прекрасно выполняют разные мази, зелья и настойки. Например, одна настойка помогает Юстариусу умерить боль в ноге, есть зелье, которое уменьшает кровотечение из пяти незаживающих ран на теле Даламара, и есть мазь, которая уменьшила боль в моих глазах. Увы, не все раны могут быть вылечены травами... Рейстлин посуровел. - Крисания, мне кажется, следует означить мое отношение к твоей слепоте... - Не стоит, - перебила его жрица, - Я прекрасно знаю, что должна была ослепнуть. Я знаю, за что и ради чего это произошло со мной. Я уже свыклась с таким положением дел, и не собираюсь никого ни в чем обвинять. Да, мне не вполне удобно набивать себе синяки на ногах и руках, спотыкаясь о разные предметы, вроде стульев и кроватей. Но это мой сознательный выбор — Паладайн предлагал мне вернуть зрение и стереть память обо всех событиях, начиная с нашего знакомства в библиотеке Астинуса. Я отказалась. Единожды прозрев, не хочется заново блуждать во тьме, пусть это прозрение и является довольно болезненным. Я для себя решила, что уж лучше боль, чем пустота и вечная тьма — мрак неведения и одиночества. Ее голос вначале бывший немного резким, к концу речи стал спокойным и уверенным. Как бы не был тяжел ее выбор — он был осознанным и желанным. - А есть ли что-либо кроме боли? - тихо и как-то устало спросил Рейстлин, внимательно смотря на нее. Она слегка сдвинула уголки губ в странном подобии горькой улыбки: - Для того, кто видит столько, сколько я, помимо боли мало что остается.