Три дара

- Посвященная? - маг замер и обернулся. Крисания как-то невесело хмыкнула: - Или ты думаешь заблудшая душа в чужом теле может обмануть эти глаза? Твоя ложь сработает против зрячих, но не против меня. Я удивляюсь, как тебе удается не раскрыться в общении с Карамоном... Волшебник еще пытался подобрать слова, надеялся, что это все какой-то розыгрыш, но откуда-то в глубине своей души он слышал холодный и мерзкий голос, уверяющий его, что обман и правда раскрыт - легко и непринужденно за пару фраз. - Как? - это все, что он смог произнести. - Ну, во-первых, Палин никогда не называл меня ни Праведной дочерью, ни Посвященной, только госпожой Крисанией, во-вторых, я слышу ложь, а она звучит отчетливо, когда ты представляешься Палином и называешь Танина и Стурма братьями, и наконец — Палин очень любил со мной разговаривать, при всякой встрече он обязательно просил моего благословения, и не стал бы сбегать ради какого-то гонца. Почему Рейстлин? Некая особая только ему присущая интонация... - Посвященная сидела ровно, держа голову прямо, жестко поджав губы и глядя куда-то вперед своими незрячими глазами, словно высматривая на задворках памяти старые воспоминания. - Я не собираюсь выдавать твой секрет, только прошу, заметь прошу, удовлетвори мое любопытство, что случилось с мальчиком? - продолжила спокойно Крисания. Лишь ее тонкие пальцы сильно сжимали и теребили ткань платья. Рейстлин в нерешительности стоял у выхода, держа руку на ручке двери. Он не рассчитывал на честность со стороны Посвященной, равно с трудом верил, что она окажется на его стороне. Было ли что-то в ее интонациях, что тронуло его, или он просто решил себя обезопасить? - С ним все хорошо в настоящий момент, его душа отдыхает и спит, и скоро вернется в это тело. Твое зрение не мешает тебе видеть отсутствие лжи в моих словах, Посвященная? - он пошел ей навстречу, но в его голосе звучал неприкрытый вызов. Крисания задумчиво поводила головой в разные стороны, слегка нахмурилась: - Не мешает, но я надеялась на подробности. - Он не вполне справился с Испытанием, оно должно было искалечить его тело. Это связано с тем, что Испытание происходит на другом уровне бытия и имеет влияние на астральное тело. Так, возможно, ты знаешь, что Юстариус, глава Конклава и Ложи Алых Мантий, вполне здоров, но обречен хромать, потому что в астральном плане бытия его нога повреждена. Хотя физически тело Палина не пострадало во время Испытания, мне пришлось погрузить его душу в сон, по окончании которого он проснется здоровым в астральном плане, и сможет вернуться в свое вполне здоровое физически тело, - спокойно объяснил маг. - Какого рода повреждения он получил? Уверен ли ты, что Палин захочет и сможет вернуться? - настойчиво расспрашивала Крисания. - О характере повреждений я тебе рассказывать не буду, скажу лишь, что маги Конклава старались сделать все, чтобы мои лишения после Испытания не казались Палину такими уж страшными, скорее так, прозаической жертвой во имя магии. Вернуться он захочет, как только выйдет из своего лечебного сна, и он обречен смочь, как бы мы с ним, возможно, не хотели нашего общения — я, скажем так, предпринял меры, чтобы обезопасить своего племянника от себя. - Маги Конклава? - недоуменно повторила Посвященная, делая зарубку в памяти о намерениях Рейстлина по использованию племянника. - Возможно, тебя это удивит, Праведная дочь, но некоторые... хм, последствия Испытания являются не результатом влияния последнего на астральное тело мага, но своего рода "подарком", - последнее слово Рейстлин выделил так язвительно, как только мог, - Так маги Конклава пытаются повлиять на мага, изменить его, подстроить под себя и свои... амбиции. Крисания почувствовала как легкий жар стыда обжигает ее щеки. Невысказанный магом намек был похож на пламя, горько опаляющее грудь. Почему-то заныли глаза, которые уже давно не болели, не напоминали о страшном страдании. Словно не замечая ее терзаний, Рейстлин продолжал, словно стараясь дать исчерпывающие пояснения, независимо от того, интересовали ли они еще его собеседницу: - Так я получил свое проклятое зрение, свои зрачки в форме песочных часов. Пар-Салиан, бывший глава Конклава, посчитал, что зрение, старящее все живое, показывающее вечную зиму и вечное увядание, научит меня состраданию, исправит тьму в моей душе. Видимо, белым одеждам нравится спасать заблудшие души, - снова желчь и яд звучали в его словах. Крисания решительно встала: - Борьба за заблудшие души, несомненно, важное и достойное деяние, но главными орудиями в этой борьбе должны быть вера и надежда, а не пытки, - она говорила с глубокой убежденностью в своей правоте, - Тем не менее я благодарна тебе за то, что ты напомнил мне о моем долге. Я должна попросить у тебя прощения, за то, что использовала тебя в своих амбициозных и корыстных целях, и вместо того, чтобы спасать твою душу из тьмы, лишь усугубила ее тень. Рейстлин стоял неподвижно рядом с ее строгим и прямым силуэтом, пристально смотря на женщину. Он молчал, все время пока она, словно забывши свою гордость, признавала свои ошибки. Он ждал. Закончив речь, Крисания слепо посмотрела куда-то перед собой, держа спину подчеркнуто прямо. За скобками остались как воспоминания о сердечной боли, так и то, что он тоже использовал ее, при этом в отличие от нее отдавая себе отчет в способах и последствиях такого использования, знание, которое самой Посвященной досталось только ценой ее зрения. Молчание висело тяжелым давящим покрывалом, казалось, затрудняя самое дыхание. В какой-то момент им обоим показалось, что время задержало свое движение. И вдруг как повозка, катящаяся под откос, сорвалось и понеслось, увлекая их за собой. Дверь, ведущая в Церемониальный зал, отворилась, и тихую ранее залу заполнили звуки торжественного гимна. В проеме двери появился молодой рыцарь Короны, который торжественно объявил, что Посвященная Паладайна приглашается в Церемониальный зал для прочтения торжественной речи, должной наставить и воодушевить молодых соискателей звания рыцарей Соламнии, и он юный Альберт Ат-Кандар почтет за честь провожать Праведную дочь в зал. С почтительным поклоном он взял руку Крисании, положил ее себе на плечо, и повел ее за собой. Маг в белых одеждах вошел в Церемониальный зал вслед за ними и проследовал к местам, отведенным для родственников рыцарей и соискателей. Двери затворились и Церемония продолжилась в обычном ключе.