Три дара

Церемония принятия новичков в ряды рыцарей Соламнии в мирное время обставлялась с неспешной торжественностью и помпезностью. Даже в военное время выстраивался почетный караул из всех рыцарей, кто присутствовал в крепости, и самый усеченный обряд посвящения предполагал несколько дней подготовки, включавшей в себя, среди прочего, обилие молитв, постов и обрядов. В мирное же время обилие гражданских лиц (родственников новоявленных рыцарей, слуг (конюхов, швей, стряпчих и проч.), зевак и даже фокусников) вносило в строгую и помпезную церемонию некую мирскую и обыденную нотку. Рыцари, разумеется, никак не позволяли нарушить Кодекс и Меру, и очень строго следили за соблюдением всех ритуалов, а равно за должной почтительностью со стороны всех присутствовавших, но отринуть сердечную радость простых людей, чьи сыновья, братья, мужья становились (подумать только!) рыцарями Соламнии, они не могли, да и не хотели. Мирная жизнь дарила возможность спокойно радоваться и не стесняться в проявлении своих чувств. Один из этапов предстоящего посвящения включал в себя среди прочего общение будущих рыцарей с Верховным жрецом Бога, которому они отныне посвящали свое служение. Более того, Верховный жрец, а точнее, Верховная жрица Паладайна Крисания присутствовала при принесении клятвы и была среди тех, кто принимал обет молодых рыцарей. Поэтому ее появление в Башне Верховного Жреца было вполне предсказуемым, и даже ожидаемым. Тем не менее Крисанию всегда тяготила необходимость сидеть без дела в полной темноте, и слушать речи, предваряющие посвящение в рыцари. Причин своего неприятия этих церемоний Крисания не понимала до сих пор. Возможно, виной послужило то, что слова были год от года одни и те же, и за прошедшие без малого 20 лет она выучила их почти наизусть, включая малейшие оттенки интонации Государей, возможно, ей просто было интереснее говорить с каждым претендентом отдельно, а в толпе она чувствовала себя потерянной, чувствовала на себе чужие взгляды, казалось, даже слышала шепот за своей спиной. И пусть рыцари никогда не позволят себе проявить неуважение к женщине, и не просто женщине - а Главе их веры, и пусть про ее поход в Бездну ходили такие невероятный слухи, что она до сих пор пребывала в немалом удивлении перед этими нелепицами, но общение с некоторыми рыцарями оставляло едва заметный осадок. Уже не первый год, приезжая на церемонию, Крисания оставалась за дверями Церемониального зала, в котором звучали прочувственные речи и пелись торжественные гимны, едва слышимые сквозь закрытые двери, и спокойно сидела, думая о своем до самого последнего момента, когда ее приглашали внутрь прочитать ее речь. Сидела тихо. Одна. В тишине, которую так ценишь, когда слух один из немногих доступных для ориентирования в пространстве инструментов. Однако привычный уклад был нарушен. Когда один из рыцарей ввел ее в залу, предваряющую Церемониальный зал, она уже не была пуста. Рыцарь подвел ее к одному из кресел, стоявших у стены (могла ли Крисания подозревать, что кресло появилось там исключительно из внимания рыцарей к ее привычке к уединению). Он галантно помог ей занять место и наклонившись шепотом предупредил, что в зале присутствует маг белых одежд, он сидит недалеко от нее на подоконнике. После чего убедившись, что госпоже более ничего не нужно, рыцарь откланялся. Через минуту она услышала, как скрипнула дверь и она осталась одна, не считая волшебника. Крисания села спокойно, сложив руки на коленях. Ее незрячие глаза были устремлены во мрак перед ней. Она ждала, что маг белых одежд хотя бы подойдет и выскажет ей почтение. Однако время шло, а он ничего не делал. В воздухе пахло розовыми лепестками, диковинными специями и тленом. Тем не менее ингредиентов было не так уж и много. Маг был либо беден, либо молод и не слишком искушен в чародействе. Хотя не слишком искушен по сравнению с...?? Послышался тихий скрип. Крисания на миг замерла, пытаясь определить природу звука. Потом она как воочию представила себе картину: молодой волшебник, одетый в белые одеяния, прижался лбом к стеклу окна, и теперь плавно движется вниз, и трение кожи о стекло и вызывает такой звук. Он и не думал выказывать ей неуважение, он ее просто не заметил, погруженный в свои тяжкие мысли. - Не стоит так сокрушаться, Паладайн дарует свою помощь в самых безнадежных ситуациях. Маг содрогнулся всем телом так сильно, что она почувствовала волну паники, исходящую от него. Он затравлено обернулся и вперился взглядом в ее лицо. - Праведная дочь Паладайна Крисания, - каково бы не было его потрясение, голосом он владел отменно, он не дрожал. Интонации были знакомы Крисании, но манера речи... - Прости, молодой волшебник, я не узнаю тебя, - мягко улыбаясь произнесла жрица. - Я Палин Маджере, маг белых мантий, сын Карамона Маджере, Посвященная, - ответил маг. - Палиин, - задумчиво потянула Крисания, - А как получилось, что ты сейчас находишься здесь? - Мои братья Танин и Стурм проходят посвящение в рыцари Соламнии в Церемониальном зале. Но сами рыцари не очень любят магов, и было решено, что до самой Церемонии мне лучше не мозолить им глаза, Посвященная, - прозвучал почтительный ответ. - Любопытно, - сухо произнесла в ответ жрица. Ее тон был предельно нейтрален, но собеседник, видимо, почуял в голосе что-то, подтверждающие его опасения о нежелательности продолжения разговора. - Если Вы не возражаете, Посвященная, я Вас оставлю, - тем временем произнес маг, - Внизу меня ждет гонец с посылкой для моих братьев. - Разумеется, - вежливо и холодно ответила Крисания. Молодой волшебник зашуршал одеждами, по всей видимости, отвешивая почтительный поклон незрячей женщине, после чего плавно пошел к выходу, слегка постукивая посохом. Он уже взялся за ручку двери, когда его догнал ее голос: - Пока ты идешь один, ты обречен идти во тьме, Рейстлин...