Рисунок демона

— А давай завтра в кино? — предложил Нацу. Они шагали по людному проспекту, наполняющемуся густыми мазками сумерек вечера. Каждый куда-то спешил и не обращал совершенно никакого внимания на окружающий мир. Как будто его вообще нет. Только свои мысли, только свои заботы. Этакий своеобразный мирок внутри человека. Мирок Люси сейчас занимал Нацу. Он был каким-то странным. Светящимся, необыкновенным. Хартфилия не могла подобрать для себя слов, чтобы описывать его. Она лишь чувствовала тепло, которое жгло её руку, зажатую в его. Она тонула в этом тепле. Глотала его, как измученный жаждой путник пустыни глотал бы прохладную воды из лесного ручья. — Завтра? В кино? — очнулась девушка. Драгнил терпеливо кивнул, широко улыбаясь и почесывая затылок. — Хорошо. Люси мечтательно зажмурилась. Темнота, опять его рука, сладкий запах попкорна, шипящая кола на языке. Она уже жутко хотела этот поход в кино. Наступающий вечер казался медленным. Слишком медленным. А ведь ещё целая ночь, утро, день. Она не выдержит. Яркий игривый запах мандаринов дразнил Нацу всю дорогу. Он смаковал его на кончике языка. Этот запах въедался в его одежду. Демон прикрыл глаза. Смертная девчонка согласилась. Маленький шажок к победе. Решительный, но маленький. Похоже он сам ей нравится. Он приоткрыл один глаз и глянул на Хартфилию. Та вовсю глазела на него. Потом заметив, что он на неё смотрит, быстро отвернулась к сверкающим витринам. Смешная девчонка. Забавно даже. Демон хихикнул про себя и поудобнее перехватил потную ладошку Люси. Переволновалась, видно. — Ну, пока, — замялась Хартфилия. Нехотя, она выпустила руку Нацу. Дернулась за ним, но остановила себя. Драгнил отсалютовал ей и незаметно вытер о штанины мокрую от её пота ладонь. Он ушел, напомнив о кино. Но Люси не могла такого забыть. Это было слишком ослепительно в её скромной серенькой жизни для того, чтобы забыть. Она ещё долго стояла, выдыхая клубы белого пара в темнеющее небо. Хотелось отдышаться. Он, словно длинная игла, которая впилась под кожу. Никак не желал выходить из головы. Никак не желал покидать её маленький мирок. Это нечестно! Её мир и никого больше. Почему? Ему видно нравилось издеваться над ней. Заставлять её ждать завтрашнего дня, как в детстве Рождество. Продрогнув, девушка зашла домой. Тишина разрывалась тиканьем больших часов, висящих в прихожей. Они, будто отбивали ритм её медленной казни. Тик-так, тик-так, тик-так, тик-так. Звуки невыносимым гулом бились в голове. Долго. Щеки лихорадочно горели. Волосы встрепались. Глаза блестели, как будто её поманили конфеткой. А может и поманили. Называется «Нацу-новенький-обалденный-красавчик». Люси заглянула на кухню и села на деревянный стул. Она мечтала, водила пальцем по столу. Сама даже не заметила, как заснула головой в стол. Утро она встретила мерзкое и противное. Серые брызги света плясали на пыльном полу. Люси была в своей комнате. Зевнула и устало прикрыла глаза. Тело ломило. Вставать совсем не хотелось. Ещё бы чуточку полежать под теплым одеялом. Она свернулась в маленьким комочек. По крайней мере попыталась. Кожу жгло холодным ветром, залетевшим из открытого окна. Он покрывал её плечи влажными, металлическими поцелуями, любуясь и играя. Ей стало зябко, и она посильнее укуталась в одеяло. Медленно-медленно Хартфилия доставала из-под одеяла ногу. Она ползла по простыни, как гусеница по листу, как откуда-то из глубины дома донеслось: — Поторопись. В школу опоздаешь! Люси резко поднялась. Как-то суетливо оглянулась, будто прося помощи. Она никогда не опаздывала. На ходу завязывая красный, бросающийся в глаза, школьный бант, Хартфилия ходила от одного конца коридора в другой. Её, наверное, ждал Нацу. А она тут опаздывает. От этой мысли девушка забегала ещё быстрее. Обрывчатыми словами, сбитыми объяснениями и резкими дерганными движениями Люси удалось добиться от мамы завтрака с собой. Она подхватила ещё теплый сверток, накинула сумку и, попрощавшись, с широкой улыбкой выбежала навстречу бледно-розовому, разгорающемуся под лучами солнца утру. Блестящие, широко распахнутые карие глаза, золотистая кожа, белые ровные зубы, пухлые искусанные губы. Она была прекрасна. Маленькое солнечное видение, которое приходит только под утро. Теплая, мягкая, со влажными податливыми губами и дрожащими ресницами. Робкая, хрупкая. Нацу поймал её за руку. Она неслась куда-то, совсем забыв в спешке про него. Запах мандаринов. Острый, дразнящий, будто говорящий: «Поймай меня». Люси остановилась и, неловко улыбнувшись, попыталась высвободить свою руку. Он не отпускал. Держал её, сжимая все сильнее и глядя прямо в глаза. В её душе высоко и чисто зазвучала какая-то легка неуловимая мелодия, словно белый сладкий зефир. Потихоньку. Звук за звуком, эта мелодия отдавалась в сердце. Каждое мгновение этой мелодии было наслаждением. Теплым, струящимся из груди наслаждением. Таким желанным. Таким странным. Люси дернулась, пытаясь вывернуться. Было больно. Пальцы Нацу были, словно сталь. — Что ты делаешь? — тихо ойкнув, обиженно спросила Люси. Он уже отпустил её руку. С него сошел тот незаметный порыв ярости. Он вел себя как ни в чем не бывало. На вопрос не отвечал. Предпочитал нежные извиняющиеся касания горячих пальцев по её коже запястья. Она недовольно отдергивала руку и изо всех сил показывала, что не будет себя вести как обычно, пока ей ничего не объяснят. Нацу ухмыльнулся, не сумел сдержаться. Заморочки смертных. Обида, ревность, злость. Пусть подольше подуется. Ей это будет «полезно». Демон не хотел признаваться в этом даже себе, но он завидовал Хартфилии. Она жила. Она могла раскинуть руки. Могла упасть на траву и до утра любоваться ночным небом и яркими высыпавшими звездами. Она чувствовала тепло, чувствовала жизнь. А не холодную ярость и дикое сводящее с ума вожделение. У неё была душа. Из-за этого он внезапно рассердился и чуть не сломал ей руку. Нацу потер глаза и оглянулся. Вроде никого не было вокруг. Хотя. Черная едва заметная тень скользнула за угол дома. Роуг. Что ж, это ожидалось. Любимым местом в школе у Люси была незаметная лавка в коридоре, которую, видимо, кто-то когда-то забыл перетащить в спортзал. Она была низкая, словно бы припала к полу, ожидая опасности. Хартфилия села на неё, нелепо поджимая под себя ноги, как в детстве. Коридор был пустым. Нацу проводил её до школы и куда-то пропал. Она не хотела узнавать куда. По честности, она сердилась на него. Но не за то, что он сделал ей больно. Если ему нравится, то Люси готова терпеть что угодно. Лишь бы быть рядом. Это стало чем-то вроде первой необходимости — его присутствие. Ей было неприятно из-за того, что он ничего не объяснил. Девушка сморщилась и уткнулась лбом в колени. Уроки уже начались, но у неё не было желания идти на них. Она не могла сейчас показаться в классе. Слишком растерянна. Слишком все запутанно. Девушка просто не сможет вразумительно отвечать на вопросы Джувии. Радоваться её небольшим новостям про Грея. Люси сильно сжала подол платья. В душе звенела та легкая эфемерная мелодия. Чистый нежный и чувственный голос напевал её где-то внутри Люси. Каждый звук пронимал до мелкой дрожи. Каждое слово эхом отзывалось в её душе. Она, наверное, сходила с ума. И эта мелодия имела розовый цвет. Воздушный, молочный розовый цвет. Эта мелодия была о Нацу. Каждое слово в ней было про него. Каждый звук — отражение её эмоций. Все сливается, наваливается, шумит бурей в ушах. Через час сидения на скамейке её увидел кто-то из учителей и послал на урок. Ей пришлось идти. Она с сожалением ушла оттуда. Хартфилия вошла в класс. Было подозрительно громко. Ученики развалились на партах и перекидывались чем попало. Только зайдя, ей пришлось уворачиваться от летящего не туда пенала. Так, учителя нет. — Люси! Ты где пропадала? И что ты такая? — воскликнула Джувия. — Какая такая? — устало откликнулась Люси. Надо же она успела устать. А вроде только встала. — Ну, не такая, как обычно, — попыталась объяснить Джувия, размахивая руками. При этом она умудрилась кому-то заехать по затылку. Этот кто-то рявкнул что-то неприличное Локсар, но она уже не слышала. Потому что замерла, глядя в глаза Грею. Тот отвернулся, подперев рукой щеку, предпочитая рассматривать стены с выцарапанными на них ругательствами. — Ты видела?! Грей на меня посмотрел, — страстно прошептала на ухо Хартфилии Джувия. Она была смущена. Щеки вместе с ушами пылали. — А что ты испытываешь, когда смотришь на него? — неожиданно даже для самой себя спросила Люси. Почему-то эта информация понадобилась ей именно сейчас, когда в душе звенит, пробирая до самых кончиков пальцев, эта мелодия. — Я не знаю, как это описать. Это похоже… ну… на не знаю, что. Сложно выразить, — развела руками Джувия. Потом призадумавшись с минуту, ответила, глядя куда-то сквозь Люси. Стеснялась, наверное. — Это когда все тяжелое, что есть в тебе становится легким. Хартфилия кивнула. Ответ Локсар надо было ещё обдумать. Она так серьезно подошла к ответу. Люси вполне ожидала, что Джувия отмахнется от её вопроса и продолжит пялиться на Грея. Она положила голову на скрещенные руки и глубоко вздохнула. Целый день Джувия пыталась растормошить Люси. Вечно тянула её куда-нибудь в перемены. То в гости к параллельному классу, то в столовую, то просто погулять. Хартфилия безвольно подчинялась. Она часто замирала, разглядывая в окно голубое небо с тяжелыми мясистыми облаками. Как ей хотелось пробежать по ним, подставляя лицо сильному, сбивающему с ног ветру. К Люси даже как-то подошел новенький. Его звали кажется Роуг. Он что-то спросил. Даже позволил похлопать себе её по спине. Она запоздало выгнулась, но он все равно коснулся её. Девушке почему-то было мерзко и противно, словно бы ей на спину положили червяка. Она недовольно кашлянула и Роуг, поняв намек, отошел. Он был совершенно невозмутим. Нацу появился только к концу уроков. От него пахло сильными вызывающими женскими духами, на лице блуждала довольная, словно у обожравшегося кота, улыбка. Учитель сделал ему выговор, но Драгнил кажется его не слышал. Люси медленно выдохнула. Мелодия зазвучала сильнее, въедаясь в её сознание. Поневоле она улыбнулась ему. Нацу не стал ждать конца урока. Он нахально взял Хартфилию за локоть и спросил: — Люси потребовалась завучу школы. Можно её проводить? Учитель недоверчиво кивнул, следя за Нацу подозрительным внимательным взглядом. В следующий раз он его ни за что не отпустит. В классе начался гомон. Кто-то из учеников на задней парте стал возмущаться, почему это Нацу с Люси отпустили, а их нет. Что за несправедливость. Учитель попытался что-то объяснить этим балбесам, но вскоре махнул на это дело рукой. Им надо было лишь сорвать урок. Ничего больше. В кино они попали быстро. Здание находилось недалеко от школы. Всю дорогу Нацу держал её за руку. Но это было нежно и даже с какой-то боязнью. Так показалось Люси. Мелодия становилась легче и выше. Они купили по пачке попкорна. Нацу что-то рассказывал, похоже смешное. Люси посмеивалась, ей было хорошо и весело. Приторно сладкий запах покорна, покалывающая язык кола, его рука на её коленке, темно и практически не вид их лиц — то, что она и ожидала. Люси загребала попкорн пригоршнями. Облизывала жирные блестящие в свете пальчики. Жадно глотала колу. Казалось, она полностью поглощена только что начавшимся кино. Нацу следил за каждым её движением. Она провела языком по губам. Поднесла ко рту колу, рука дрогнула, содержимое колы выплеснулось ей на шею. Блузка стала чуть-чуть прозрачнее. Нацу аккуратно погладил коленку Люси, вычерчивая кончиками пальцев что-то замысловатое. Девушка улыбнулась и отодвинула коленку. Потянулась к нему. Драгнил обнял её. Они просидели так весь сеанс. Хартфилия благоговейно закрыла глаза и уткнулась носом в грудь Нацу. Ей впервые за этот день стало спокойно, что она даже немного задремала. Драгнилу пришлось потрясти её, когда все закончилось. Она мягко потянулась и сонно улыбнулась. Нацу потрепал её по голове. Потом они шатались по всему городу до самой ночи. Смеялись, обнимались. Люси терлась щекой о его теплую щеку, словно кошка. Зашли в какое-то кафе. Попили горячий согревающий кофе. Крепкий бодрящий запах. На улице все-таки было прохладно. Люси начала хлюпать носом. И Нацу чуть ли не насильно увел её домой. Она притворно сопротивлялась и вопила, чтобы ей помогли. Это было от избытка счастья, но любители помогать все равно нашлись. Они попытались помочь, но Люси с Нацу убежали, набегу давясь смехом. В конце Хартфилия сама поднялась на цыпочки и чмокнула Драгнила в щеку. Потом покраснела, как помидор, и убежала к себе.