На жизненной тропе — пересечение

Послышались крики, выстрелы, требования покинуть карету. Михаил схватился за пистолет. Анна испуганно взглянула на него и отца. Оболенский прижал к себе дочь. Оружия у него не было, но свою девочку он приготовился защищать до последней капли крови. Репнин осторожно приоткрыл дверцу и в тот же миг наткнулся на мужика в шапке, низко надвинутой на глаза, и охотничьим ружьем в руках. — Выходи наружу, Ваше благородие! И все, кто внутри, тоже. Михаил помог выйти Анне. За ними покинул карету Оболенский, встав рядом с дочерью. Она вскрикнула при виде убитого кучера и прижалась к отцу. Разбойник с охотничьим ружьем, которого Репнин принял за главаря шайки, наставил оружие на Анну и князя. После чего бросил на землю мешок. Трое его сообщников тоже с надвинутыми на глаза шапками направили рогатины на Михаила. — Драгоценности, ассигнации! Все сюда! — предводитель банды указал на мешок. Глядя на Репнина, добавил: — Не дергайся, Ваше Благородие, не то шальная пуля в барышню и старика попадет. Брось-ка оружие! Репнин мельком взглянул на ружье, направленное на дядю и Анну. Понимая, что в этом положении лучше выполнить разбойничий приказ, Михаил отбросил пистолет в сторону. По приказу главаря один из его сообщников убрал рогатину, поднял оружие и направил его на Репнина. Анна судорожно принялась снимать серьги, браслеты. Дорогое ожерелье, доставшееся от матери, лежало на дне сундука, прикрытое ворохом платьев. — Это все? — поинтересовался разбойник. — На бедняков Вы не похожи. Он кивнул двум сообщникам, державшим рогатины, указав на карету. Они поняли приказ главаря и, отойдя от Михаила, полезли в экипаж. Третий, державший пистолет князя, остался снаружи сторожить Репнина. Предводитель банды с ружьем стоял возле Анны и Оболенского. Из кареты разбойники вытащили сундук и, перевернув его, бесцеремонно принялись рыться в женских вещах. Через несколько мгновений нашлось ожерелье. Анна вздрогнула. Глаза наполнились слезами. — Оставьте. Это маменькино. Разбойники громко захохотали. — Было маменькино — станет наше! Оболенский изменился в лице и, придя в ярость, резко двинулся на разбойника, желая отнять дорогую вещь, напоминавшую о возлюбленной и ценную для дочери. Миг… И прозвучал выстрел. Еще один миг… И Сергей Степанович начал оседать на землю, держась рукой за левое предплечье. Багровое пятно появилось на сюртуке. — Папенька! — вскричала Анна, бросившись к отцу. Страданием исказились ее черты. В это мгновение самое черствое сердце не могло не дрогнуть. Разбойник, державший на прицеле Репнина, на миг перевел взгляд на несчастную девушку. Михаил воспользовался этим. Бросившись на грабителя, Репнин выбил из его рук пистолет. Выстрел… Еще один… Два разбойника упали, как подкошенные. На третьем выстреле молодой князь услышал крик Анны и ощутил резкую боль в правой руке. На ткани мундира тоже начало проступать темное пятно. Но то, что Михаил увидел через мгновение, было страшнее. Главарь схватил Анну и приставил к ней ружье. — Не шевелись, молодчик! — прошипел он. — Не то девице несдобровать! Пистолет свой брось! Михаил вновь повиновался. Отдав оружие, он схватился за правую руку. Боль была нестерпимой. Один из разбойников, оставшихся в живых, показал главарю мешок с драгоценностями. — Ну, вот и славно, — проговорил предводитель шайки. — Вот и мы разбогатели. А за товарищей моих ты, молодчик, ответишь! Чувствуя, как дрожит в его руках барышня, полуживая от страха и горя, он усмехнулся. — За их жизни мы девицу себе возьмем. Авось пригодится! Михаил, не помня себя, из последних сил рванулся к негодяю, удерживающему Анну, но в следующий миг вновь прозвучал выстрел. В глазах князя внезапно потемнело. Сознание покинуло его. Последнее, что он услышал перед тем, как впасть в забытье, был женский крик. Репнин не видел, как главарь банды утащил рыдающую барышню в лес и закинул на лошадь. Не ведал он, что негодяи вскоре скрылись вместе с Анной. Первым, что Михаил увидел, придя в себя, было лицо незнакомой барышни. Обведя все вокруг мутным взором, он с удивлением заметил, что лежит не посреди дороги рядом с разграбленной каретой, а на кровати в небольшой светлой комнате, похожей на спальню. — Анна… — прохрипел он. — Где Анна? Дядя… — Тише! — прошептала барышня. — Вам нельзя разговаривать. Доктор велел… Репнин еще раз взглянул на незнакомку. Она показалась ему красивой. Белокурая. С большими серо-голубыми глазами, в которых отражалась тревога. — Кто Вы? — еле слышно спросил Репнин. — Где я? Где дядя и Анна? — Мы с братом и сестрой нашли раненых на дороге, — поспешно ответила барышня. — Вас и еще одного господина зрелого возраста. — А барышня? Белокурая… Немного похожая на Вас… — Нет. Барышни там не было. — Что с тем господином? — Репнин ощутил резко подступившую тошноту. — Молчите! — прошептала незнакомка. — Я сама все расскажу… Михаил закрыл и вновь открыл глаза в знак согласия. Кивнуть не было сил. — Я — княжна Елизавета Петровна Долгорукая вместе с моей троюродной сестрой Софи возвращались от дальних родственников. Нас сопровождал родной брат Сонечки, князь Андрей Петрович. По пути мы решили посетить небольшое имение, доставшееся мне от покойных родителей. Они похоронены здесь. Недалеко от Добрино нашлась разграбленная карета. Кучер был убит, а Вы и тот господин тяжело ранены. Больше никого там не оказалось. Не могли же мы бросить в беде тех, кому нужна помощь. Вот теперь Вы здесь, в Добрино. — А тот господин? — несмотря на запрет, прошептал Репнин. — Мой дядя… — Он Ваш родственник? Барышня опустила глаза. Михаил все понял. — Где… его… похоронили? — Недалеко от моих родителей, — подняв глаза на больного, ответила княжна. — Долгоруких Петра Алексеевича и Александры Филипповны. Господин лишь на миг перед кончиной пришел в сознание и смог прошептать: «Я — князь Оболенский Сергей Степанович. Прости, Боже, грехи…». Это были его последние слова. До этого все бредил, звал какую-то Елену, потом — Анну. Верно, это та барышня, о которой спрашиваете. Еще в горячке упоминал имена «Михаил» и «Наташа». Стараниями моего брата было сделано все, как положено. Вот только за родственниками мы не ведали, куда посылать. Господин не успел рассказать, что случилась, и откуда он. Простите. Она легонько сжала ладонь мужчины. — Я велю позвать за доктором. Он желал осмотреть Вас после того, как придете в себя. — Спасибо, Елизавета Петровна, — прошептал Репнин. — Лиза. Зовите меня Лизой. — Лиза, — одними губами повторил Михаил. — Спасибо! — В знак благодарности скажите мне лишь свое имя и после — молчите. — Михаил Александрович… Князь Репнин… — Мне этого довольно! Теперь молчите! Лиза приподнялась с постели и вышла из комнаты. Когда за ней затворилась дверь, Репнин услышал обрывок разговора, доносившегося очевидно из коридора. Незнакомый мужской голос сердито проговорил: — Лиза! Это неприлично проводить время у постели незнакомого мужчины! Пусть даже раненого. — Ухаживать за больным, Андрей, — дело милосердия. А оно всегда прилично. — С тобой бесполезно спорить. Но маменька и папенька не одобрят эту затею. Что им скажем? — Петр Михайлович и Мария Алексеевна должны понять. А ежели нет, то я не стану стыдиться! Ответа не последовало. Верно, собеседник вздохнул или закатил глаза, но возражать более не стал. Послышались удаляющиеся шаги. Репнин измученно прикрыл глаза, силясь осознать случившееся. Ядовитой змеей сердце жалила мысль: «Что с Анной? Где она? Только бы не попала в беду!» Михаил беззвучно прошептал: «Прости, дядя! Я не уберег ее и не помог тебе…»