Правильного выбора в реальности не существует — есть только сделанный выбор и его последствия.
05.11.06. Время — 18:39. Местонахождения — Токио, регион Канто. «Все это лишь страшный сон» Мысли в панике метались внутри головы, пытаясь обогнать льющиеся слезы, совершенно в этом не преуспевая. Боль, пронзившая грудную клетку, страх, сковавший конечности крепче смертельных объятий, оцепивших человека на моих руках, ощущение нереальности происходящего заставляли тело содрогаться в крупной дрожи. «Все это не по-настоящему…» Сильно всхлипывая, втягивая влагу обратно, расплывающимся взглядом я смотрела на бледное лицо, над которым сгорбилась, словно горгулья над замершим городом. Жалкое зрелище. Девушка, совершившая такой идиотский просчет, только сейчас подходящая к осознанию того, что переломный момент уже пройден, и больше ничто не будет как раньше. Как это могло случиться? Ведь я была в полной уверенности, что имя, выведенное демонической рукой в тетради смерти будет принадлежать самозванцу, алчному негодяю, притворявшегося самопровозглашенным «Богом» этого мира. Почему же вместо него оборвалась жизнь того, кто был для меня целым миром?.. «Все это просто дурная галлюцинация…» В голове никак не могли уложиться факты, не желали вписываться в ожидаемую картину, отвергались разумом, до последнего надеявшегося на…что? На счастливый конец? На справедливость для всех и каждого? На светлое будущее для двух родственных душ? Только сейчас, судорожно сглатывая горькие слезы, я понимала, как наивно было с моей стороны верить в подобные детские фантазии. Я строила воздушные замки, самонадеянно считая, что знание деталей позволит мне изменить итог этой истории. Повернуть ход сражения Человека и Бога в нужную мне, «правильную» сторону. Глупо. Так глупо было пытаться спорить с судьбой. И в итоге после всех уловок и ухищрений, многоходовых планов и стараний меня так резко вернули с небес на землю, твердо напомнив мое настоящее место в этой истории. Так прозаично… От чувства собственного бессилия и никчемности рыдания, рвущиеся из груди, лишь осложняли рукам работу, и пальцы все чаще хватались за плечи и ткани одежды сползающего вниз тела. Казалось, что кроме той боли внутри меня самой ничего не осталось, и стоило ей лишь на мгновенье отступить — заполнившая меня пустота не оставит и шанса на дальнейшее существование. В один момент все, что окружало меня, все, что раньше имело какой-то смысл, совершенно неожиданно потеряло его. Словно я снова осталась одна, как тогда в своем родном городе, бесцельно бредущая под дождем на встречу с ревущей грузовой машиной. Резкий вздох и вздрогнувшее в руках тело ошеломили сознание электрической вспышкой. Встрепенувшись всем телом, я с ужасом неверия остолбенело уставилась на закашлявшегося от неожиданного воспроизводства дыхания. Болезненно скривившееся лицо Рюзаки мокрое от моих слез совершенно не безжизненно реагировало на такую внезапную перемену в самочувствии своего владельца. Замерев, будто боясь спугнуть жизнь, вновь пробудившуюся в детективе, я пораженно смотрела, как ослабевшая рука парня медленно переползла на грудь, сжав кофту в районе сердца. Тяжело дыша, выполняя движения с еще большим усилием, парень, тем не менее, был жив. Громко шмыгнув носом, я поджала губы, ощущая, как в глазах снова начинает щипать, но уже совершенно по другой причине. — Рюзаки…***
От лица L. О чем думают люди в последние минуты своей жизни? Тем, кому приходится ожидать смерть, лежа на больничной кушетке или на мягкой перине в родном доме в окружении печальных родственников, со страхом и тоской пытающихся выдавить из себя толику поддержки, тем, для кого завершение жизни уже некоторое время не является чем-то далеким, тем, кто успел в полной мере впитать в себя мысль о скором отходе в «мир иной», успел смириться и принять для себя эту неизбежность — такие люди, должно быть, по-настоящему счастливы и сильны, они уже готовы к тому, чтобы смерть не застала их врасплох, не выбила их из привычного графика, выдернув из-под ног прочную опору в лице жизни. У них было время перебороть свои страхи, а главное — попрощаться с теми, кого любили, и кто любил их, ведь самая тяжелая вещь в умирании — это расставаться с дорогими сердцу людьми. И по-настоящему счастлив должен быть тот, кто успел сказать все, что лежало у него на душе перед смертью, раскрыть свое сердце нужному существу. Таких примеров должно быть не мало, но ведь гораздо больше тех, чья жизнь оборвалась совершенно внезапно, оставив близких умершего в растерянности, жгучем одиночестве, чувством глубокой потери. Человек мог совершенно не задумываться о таком резком повороте событий, мог обыденным утром идти на работу привычным маршрутом, заспанными мозгами стараясь сообразить, что добавить в список продуктов для покупки после рабочего дня, как одеться на празднования дня рождения коллеги на корпоративе, намеченным на следующую неделю, мысленно ворча на вредную бухгалтершу из соседнего отдела, вечно подворовывающую оставленное в общем буфете печенье. И будь у такого человека возможность посмотреть на себя со стороны в тот момент, когда на его голову с высоты десятиэтажного здания случайно свалится отвалившийся от фасада кусок кирпича, точным ударом в затылок моментально оборвав его жизненный цикл, скорее всего человек бы запоздало пристыдился и ужаснулся того, что последними его мыслями были терзания о порвавшихся на пятке носках и мелочная зависть случайному прохожему, проезжавшего мимо на машине, оцениваемой в два-три раза дороже его собственной, отданной в ремонт. Но даже, будь у кого-то такая возможность, что априори невозможно и полностью исключено, даже с ней изменить что-либо было бы уже слишком поздно, и раздавшийся по улице вскрик случайной свидетельницы такой нелепой смерти окончательно поставил точку в теме о деяниях, которые следовало бы совершить до того, как сыграть в ящик. Поэтому, те, кого из жизни вырвало внезапно, на деле не успевают испытать даже долю сожаления о потраченном в пустую времени и миллионах несказанных слов. Когда мое тело пронзила острая боль, в голове неожиданно оказалась совершенно несвойственная ей пустота. Словно все мысли и убеждения, логика, навыки и способности попросту выбило из нее в одно мгновение, ни оставив ни чувств, ни слов. Конечности неожиданно стали ужасно тяжелыми, а координация будто бы отключилась, не дав удержать в руке даже чайную ложку. Мир вокруг меня поплыл, все ощущалось словно сквозь густую пелену вязкого желатина, все звуки приглушились, а зрение размылось, как помехи в эфире. Если бы в тот момент у меня была возможность думать, я бы решил, что скорее всего упал. Если бы в тот момент у меня была возможность понимать, я бы понял, что о многом мне стоило бы сожалеть. Мир вокруг меня плыл, а свет затухал. Как утопающий, я медленно погружался во тьму. Представители разных религий спорят о том, что происходит с человеком после его смерти. Некоторые считают, что «душа» человека перерождается и, забывая свою прошлую жизнь, начинает жизнь новую в другом обличье. Другие же утверждают, что после смерти человек попадает на Высший Суд и, согласно своим прежним деяниям, получает либо вечное блаженство, либо вечные муки, либо забвение. Перечислять все существующие верования было бы занятием, хоть и весьма увлекательным, но изнурительно долгим, главная суть же заключалась в том, что мнения людей испокон времен всегда расходились и, ветвясь, делились на самые разнообразные домысли и предположения — кому насколько хватало фантазии, красноречия и сил продвигать собственные теории. Некоторые, особо верующие, пережив клиническую смерть даже брали на себя смелость утверждать, что действительно то, во что верили при жизни — свет в конце тоннеля, границы внеземных цивилизаций, Бога… Я не видел ничего. Я не ощущал ничего. Словно уголь, погруженный в нефть, я растворялся в пустоте, в которой даже темнота была неразличима, не говоря уже о свете. Будучи за гранью существования, за гранью привычных понятий о времени, материи и пространстве, не имея ни тела, ни мысли, строить предположения о том, где и в чем ты оказался, чем ты стал и что делать дальше — занятие крайне сложное, поэтому я с точностью могу сказать, что ноюще-колющая боль в сердце не была признаком того, что я умер, но признаком того, что я вернулся в мир, из которого только что был вытолкнут. Возвращающиеся в тело ощущения отнюдь не приносили радости воспроизведенной жизни — тяжесть и оцепенение разносили по коже холодные мурашки, голову и грудь разрывала тягучая боль, легкие будто бы сжало, не давая возможности свободно дышать, лишь только исходиться в кашле, а слабость едва позволила мне сжать руку в кулак, надавив на сердце в тщетной попытке облегчить страдания. Чувствительность конечностей постепенно возвращалась ко мне, словно заново обретаемая, вместе со слухом, и в этот момент мне показалось, что где-то со стороны прозвучало очень знакомое мне имя. Не мое, но слишком привычное, чтобы ошибаться — это имя было связано со мной, и даже тихий голос произнесшего его, искаженный хрипотцой и звоном в ушах, не вызывал сомнений о том, что обращались именно ко мне. Предприняв усилие, я все же заставил себя разожмурить глаза и, щурясь, попытался сфокусировать взгляд, но без толку. Первые секунды свет неприятно бил по сетчатке, заставляя крепко моргать, привыкая к новообретенной способности видеть. Размытое изображение не желало сразу восстанавливаться, предлагая мне для понимания лишь смутные цветные пятна. Когда же бесформенные цвета начали сливаться в единую картину, ко мне пришло понимание, что склонившееся надо мной размытое пятно было ничем иным, как лицом моей близкой подруги, искаженное гримасой отчаяния и слез. — Ю...ми? — едва шевеля губами, мне удалось выдавить из себя несколько звуков, подтверждая чужую надежду на то, что узнавание произошло. Губы девушки в ответ жалостливо задрожали и рвано зашевелились в нервной улыбке, словно она с трудом сдерживала себя, чтобы не расплакаться. Снова. Да, теперь я почти что отчетливо понимал, что лицо Юми было влажным от слез, а глаза болезненно раскраснелись и опухли, но все же, смотря на него сейчас, я был уверен, что в глазах девушки мерцало счастливое облегчение. — Рюзаки, как же ты нас напугал… — сдавленным голосом произнесла девушка, проводя дрожащими пальцами по моему лбу, чтобы убрать с него челку. Еще не придя в себя, с колющим сердцем и тяжелым сознанием, я чувствовал, будто из меня только что вытряхнули душу и, хорошенько поистязав, халтурно запихнули обратно, не заботясь о том, чтобы сделать это как следует. Будучи в таком состоянии мне было сложно разделить облегчение своей близкой подруги, и вместо спокойствия и радости вновь увидеть Юми, я смог выдать лишь слабый болезненный стон, вновь зажмурив глаза. Подобная реакция на возвращение к жизни несомненно заставила юного детектива забеспокоиться, и, перехватив удобнее мои плечи, девушка окликнула господина Ягами, прося его помочь перенести мое тело на диван. Затем, уже когда Соитиро на пару с Айдзавой поднимали меня с пола, я понял, что вот-вот сознание вновь подведет меня и, несмотря на все попытки Юми заставить меня реагировать на ее слова и оставаться в сознании, я малодушно оставил команду по расследованию самостоятельно разбираться с произошедшим, лишь успев в последнюю секунду бросить усталый взгляд на взволнованное лицо девушки.***
— Знаете, это настоящее чудо, что ваш друг выжил, — скепсис на лице мужчины, облаченного в стерильно-белый медицинский халат, прямым текстом заявлял о том, что в глубине души врач совершенно не верил в волшебство и удачу, и случай, произошедший в его врачебной практике, изрядно выводил из равновесия его внутренние убеждения. — Без должной дозы гепарина при таком приступе люди, как правило, не выживают. Уж не знаю, как вам удалось поддерживать его в приемлемом состоянии до приезда скорой, но на будущее советую более внимательно относиться к здоровью этого молодого человека. — Благодарю вас за то, что помогли моему сыну, — пожилой человек с ухоженными седыми усами, вежливо поклонился лечащему врачу и в довершении крепко пожал ему руку, в то время как низкорослая девушка, едва ли не притоптывая на месте от нетерпения, глядя на закрытую дверь больничной палаты, наконец, выронила: — Теперь мы можем его навестить? — переминая пальцы рук и ладони, Юми с замиранием сердца ждала разрешения вновь увидеть знаменитого детектива живым и относительно здоровым. Снисходительно посмотрев на девушку, доктор одобрительно выдохнул, отступая от двери. — Да, вы можете навестить больного. Но только по одному и не надолго. Ему нельзя перенапрягаться, поэтому старайтесь его не волновать, — закрыв папку с историей болезни, врач кивнул медсестре в знак того, чтобы она осталась на месте и проследила за тем, чтобы покой пациента был тщательно соблюден. Бросив взгляд на Ватари, стоящего рядом, девушка поджала губы, стараясь не выдавать своего нервозного состояния, понимая, что приемный отец детектива волновался за его состояние не меньше, однако получалось это из рук вон плохо, потому как весь вид Юми так и кричал о том, что она едва сдерживает себя от того, чтобы не влететь в палату L, дабы лично убедиться, что тот дышит, видит, слышит и воспринимает все происходящее как совершенно живой, хоть и перенесший ишемический инфаркт, человек. И, видимо сжалившись над этим взволнованным и напуганным ребенком, запертом в теле молодой девушки, Вамми благосклонно улыбнулся напарнице детектива, кивком давая ей безмолвное право быть первым посетителем Рюзаки. Подавив в себе нетерпение, Юми медленно отворила дверь и вошла в палату, тихо прикрыв за собой дверь. Как и во всей частной больнице, внутри палаты пахло чистым полом и чем-то медицинским, но упорно выветриваемом частыми открытиями форточек и ненавязчивыми освежителями воздуха. Человек, ради которого девушка приехала с Ватари в больницу сегодня, полулежал на просторной больничной кушетке возле окна, наблюдая за муравьиным копошением дневного города. Увидев его, Юми не смогла удержать в себе взволнованный вздох, обратив на себя внимание больного. Повернув голову в ее сторону, Рюзаки медленным взглядом обвел напарницу, прежде чем улыбнуться ей краем губ. — Привет. Услышав голос детектива, девушка, до этого словно не верящая тому, что находилось перед ее взглядом, расслабленно опустила плечи и улыбнулась в ответ, приподнимая брови. — Привет, Рюзаки, — сделав шаг навстречу парню, Юми подошла к его кушетке, присаживаясь на стул возле нее. Вид детектива был еще более измученным, чем обычно, говоря о том, что перенесенный им приступ сильно сказался на общем здоровье молодого человека — и без того не обладая плотным телосложением, Рюзаки словно приобрел еще больше угловатостей в своем очертании, вечные круги под глазами увеличились, а речь казалась замедленной. — Ты хорошо выглядишь, — с привычным видом отрешенного наблюдателя произнес детектив, рассматривая Юми, облаченную в приталенное платье-трапецию и вязанный длинный пуловер. Девушка же, в другой момент своей жизни несомненно благодарно смутившись, в свою очередь ответила грустной полуулыбкой. — А ты вот не очень… — светловолосая взглядом указала на капельницу, ведущую к запястью парня. В ответ на это Рюзаки слабо усмехнулся, снова ломая свою обыденную безэмоциональную маску. Немного погодя, Юми тяжело вздохнула, продолжив. — Врач сказал, что это была тромбоэмболия. Услышав в ответ лаконичное «Хм», девушка притихла. Не нужно было быть гением логики, чтобы понять, о чем сейчас думал легендарный сыщик. Несомненно, Рюзаки терзали сомнения о том, что являлось истинной причиной его резко подорвавшегося здоровья. Действительно ли это был лишь закупоривший сосуд тромб или же это было последствием того, что кто-то записал имя парня в демоническую тетрадь… Кто-то, знавший его настоящее имя… — Все люди, чьи имена мы обнаружили в тетради, умерли, Рюзаки. Это не могло быть покушение, — Юми подняла взгляд на задумчивого брюнета, желая поставить точку в его размышлениях. Нет, тетрадь убийств здесь была ни при чем, иначе бы эти двое сейчас не смогли бы поговорить друг с другом. Имя, написанное в тетради, было окончательным приговором для его владельца, и, даже если предположить, что в мире существовала еще одна тетрадь смерти и некто, владеющий столь сильно засекреченной информацией, подобная теория никак бы не могла иметь право на жизнь, ведь главное опровержение заключалось в том, что сейчас, несмотря на свое, в целом, не лучшее состояние, Рюзаки был жив. Он мыслил, а следовательно — существовал. И в размышлениях своих он приходил к выводу, что у него нет поводов ставить слова напарницы под сомнения. Юми же, напротив — точно знала, что повод был, хоть и реальными обстоятельствами не подтверждался. Лишь после долгой ночи, той злосчастной ночи, посеявшей панику в команде по расследованию дела Киры, когда она вместе с бригадой неотложной помощи сопровождала L в больницу, когда ждала в приемной возвращения врача из реанимации, а вместо него дождалась лишь Ватари, отправившего ее обратно в штаб и строго запретившего ей возвращаться до того, как он не оповестит ее, лишь после всех этих волнительных, истрепавших силы и нервы событий, девушка неожиданно для себя выудила из своей памяти воспоминание о своей летней поездке в приют. Flashback: — Помню, как раньше ходили слухи о том, что слезы высших существ обладают необычайной силой, — шуршащий голос призрака мягко впитывался в сознание, оставляя в нем невидимый след, — я слышал, что ангелы часто роняли слезы на землю, а потом на полях где их слезы впитались в землю, пшеница росла гуще, даже если почва была прежде суха и не плодородна. Слезы демонов же было явлением редким, ведь в отличие от ангелов, они редко испытывают искреннее сожаление и печаль. Однако их печаль обладала совершенно иной силой, и все, чего касались слезы Богов Смерти было обречено на увядание. Некоторым, кому посчастливилось добыть слезы двух этих видов, становились владельцами невероятной способности к возвращению жизни, прямо как в сказках, ты наверное слышала. Слезы демонов люди называли мертвой водой, ее давали человеку, незадолго до этого окончившего свой жизненный цикл. Мертвая вода как бы добивает его, чтобы потом можно было снова вернуть вновь, для чего нужны были ангельские слезы — вода живая. В легендах именно поэтому всегда было два ее вида. Тебе бы стоило попробовать, может это даже не сказки. Хотя вряд ли от этого маргаритки будут выглядеть лучше. Эти цветы настолько потеряли стремление к жизни, что даже солнце не может им помочь… End flashback. Рассказ призрака, на который тогда Юми не потрудилась обратить свое внимание, всплыл совершенно нелепым образом тогда, когда его потенциальная польза уже была упущена. В ту ночь девушка так и не смогла заснуть, гонимая из царства Морфея волнениями за состояние любимого человека и добавившимися к этим волнениям самобичеванием за собственное разрозненное внимание и мыслями о том, «что было бы если…» Что было бы, если рассказ привидения был всего лишь выдумкой? Что было бы, если она не оказалась в тот момент рядом с Рюзаки? Что было бы, если она, пораженная смертью L, потеряла бы сознание? Ответы на эти вопросы совершенно не способствовали установлению душевного равновесия, даже несмотря на то, что головой Юми понимала — произошедшее уже случилось, и думать о том, что могло или не могло случиться, было бессмысленно. — Ты права, — затянувшееся молчание было прервано фразой, которую не часто можно было услышать от L. Юми подняла взгляд на парня, который вновь вернулся к созерцанию пейзажа за окном. Голос Рюзаки звучал размеренно и спокойно, почти так же, как и всегда. — Впервые за долгое время я поддался соблазну копаться в необоснованных догадках. Надеюсь, это лишь временные последствия инсульта. Слабо поморщившись, неприязненно реагируя на это мрачное слово, девушка поправила прядь волос, убрав ее за ухо. Слова, которые ей так хотелось сказать, стоило Рюзаки вновь открыть глаза после падения замертво, слова, на которые у нее, наконец, нашлись силы и смелость озвучить вслух, внезапно застряли где-то в горле, заполняя тишину больничной палаты неловкой паузой. Потупив глаза, коря себя за растерянное мужество и не зная как передать всю бурю эмоций, что вызывал у нее человек на больничной кровати, Юми досадливо закусила губу, ощущая, как мелко начали подрагивать пальцы. К ее счастью детектив сам взял на себя ответственность продолжить беседу. — Тогда, когда ты увела меня с крыши, я не успел сказать этого, но я тоже рад, что встретил тебя, — не поворачивая головы в сторону замершей собеседницы, L продолжал говорить, глядя в стекло, по большей части рассматривая отражение девушки в нем, чем город, расстилавшийся за ним. — Вы с Ватари — единственные по-настоящему дорогие мне люди. Я никогда не говорил ему этого, однако знаю, что он и сам это прекрасно понимает и не нуждается в словесных подтверждениях. Но тебе… Тихо выдохнув и на секунду прикрыв глаза, словно стараясь подобрать правильные слова, Рюзаки повернулся к девушке, посмотрев на нее прямо. — …тебе мне хотелось говорить это как можно чаще. Прости, что не делал этого раньше. Не веря своим ушам, Юми застыла, неотрывно глядя в бездонные темные глаза молодого человека, мысленно раз за разом воспроизводя только что услышанное, ища подвох, доказательство того, что у нее начались слуховые галлюцинации. Но перед фактами, лежащими у кончика носа, девушка, как ни крути, была бессильна. Судорожно втянув приоткрытым ртом воздух, чувствуя подступающую к глазам влагу, светловолосая медленно расплылась в улыбке, полной благодарности и нежности. Под искренний и едва виноватый взгляд L, Юми приподнялась и потянулась к нему, заключая детектива в объятия, пряча растроганное лицо в его шее. Тепло, расползавшееся изнутри по всему телу, будто переползавшее с одного человека к другому, дарило спокойствие и чувство защищенности, изолированности от всего мира. Именно сейчас, впервые за достаточно долгое время, замершие в деликатном, но чувственном объятии, они оба почувствовали себя по-настоящему счастливыми. — Спасибо, Рюзаки…***
27.11.06. Время — 17:10. Местонахождения — Токио, регион Бункё. Кёскэ Хигути умер седьмого ноября две тысячи шестого года в одиночной камере заключения тюрьмы для особо опасных преступников. Судебно-медицинская экспертиза установила, что время смерти наступило в половине девятого вечера по местному времени. Причиной смерти являлся сердечный приступ. Дело Киры было признано официально закрытым, а с подозреваемых по делу — Ягами Лайта и Амане Мисы — окончательно сняты все обвинения. Разумеется, в устном виде, поскольку единственным человеком, до конца выражавшим подозрения на счет этой парочки был главный детектив, ответственный за расследование. И, разумеется, все это было передано Ватари, поскольку сам детектив на тот момент еще находился на реабилитации. Нужно было видеть каменное лицо Лайта, когда Ватари приносил ему извинения от лица L за не подтвердившиеся опасения. Выслушав пожилого изобретателя, Ягами сухо поблагодарил его и в том же виде попросил передать Рюзаки, что «работать с ним была для него огромная честь». Это было почти две недели назад, собравшись в полном составе за исключением Рюзаки, команда расследования отмечала закрытие дела. Несмотря на то, что оба Ягами, казалось, не слишком одобряли подобное мероприятие, на которое Мацуда вместе с Айдзавой принесли алкоголь, в конце-концов Лайта довольно легко удалось заставить пересмотреть свое мнение, сыграв на его юношеском подъеме, да и Соитиро в итоге оказался рад на время скинуть с плеч груз рабочих будней. Устроив небольшое застолье прямо в главном зале, где проходила большая часть времени по проведению расследования, и куда уже со следующего дня будет закрыт доступ всем бывшим полицейским, наша компания с легким сердцем вела обсуждения на тему того, что ждет каждого из нас в будущем, после того, как на истории с серийным маньяком, обладавшим нечеловеческой способностью к убийствам была окончательно поставлена точка. В своей привычной приподнятой манере Мацуда досадовал на то, что скорее всего в его карьере «уже не подвернется более интересного дела», на что, конечно, был осажден бывшим заместителем начальника японской полиции на тему того, что дела о зверских убийствах нельзя оценивать по их «интересности». Айдзава же признался, что больше всего был рад, наконец, вернуться к своей семье, которой пришлось уделять так мало времени в ходе расследования, а Моги отмахивался от моих подкалывающих вопросов о продолжении работы на должности менеджера Мисы-Мисы, кажется, даже смущаясь. Один лишь Лайт как будто бы чувствовал себя не совсем к месту, особенно, когда слышал как речь заходила о его отношениях с небезызвестной моделью. В какой-то момент, словно вспомнив о том, что он забыл осадить младшего Ягами должной порцией неловких вопросов, Мацуда открыто поднял эту тему, вместо ответа получив хмурый взгляд молодого человека и впоследствии как-то притихнув. Мне же удалось значительнее преуспеть в выведывании планов идеального студента. Под конец празднования, когда напившийся Мацуда, упираясь, все же был выведен под руку к такси Айдзавой, вызвавшегося довести бедолагу до дома, Моги ушел собирать свои вещи, а Соитиро, предложивший Лайту уехать домой вдвоем, принял отказ от сына, сославшегося на то, что тот хочет задержаться, чтобы убедиться, что ничего не забыл и, неожиданно, попрощаться со мной, вышло так, что мы с Лайтом остались одни. — Значит, ты продолжишь учебу в университете? — делая глоток пива, спросила я, ставя друг в друга коробки из-под праздничной пиццы, откуда недавно забрала последний кусок. Кивнув, парень слегка улыбнулся, задумчиво разглядывая малиново-лимонную воду в своем стакане. — Да. Документы на восстановление уже одобрили, со следующего полугодия я снова возвращаюсь к занятиям, — поделился Ягами. Откинувшись на спинку кресла, я скрестила ноги, улыбнувшись в сторону парня. — Что ж, поздравляю. Надеюсь, вся эта история с Кирой не сильно скажется на твоем образовании хотя я почти уверена, что быстро наверстаешь пропущенное, — Лайт кратко кивнул, как бы давая слово, что именно так все и будет. За время нашего общения мне редко доводилось разговаривать с Ягами с глазу на глаз, а потому, несмотря на длительный срок совместной работы, хорошими наши с Лайтом отношения можно было назвать с натяжкой. Сильной натяжкой, если учесть также, что я не слишком открыто, но и не очень-то уж скрытно поддерживала Рюзаки в его подозрениях. При этом мне все же казалось, что Лайт порою словно закрывая глаза на мои убеждения и делая вид, что не берет в расчет того, что именно я была человеком, в первую очередь настоявшим на запрете ему прикасаться к орудию убийств, стремится наладить контакт гораздо охотнее, чем шел на него с L. Оно и понятно — мало кому захочется продолжать тесное общение с человеком, обвинявшего тебя в массовых убийствах и державшего на цепи возле себя почти полгода, даже если этот человек со всей искренностью, на которую только способен гений, не очень-то умело выражающий свои эмоции и чувства, будет утверждать, что ты стал для него настоящим другом. Поэтому сейчас, наверное, оба из нас ощущали, что неловкое молчание, растянувшееся на пару минут, было наполнено тем оттенком сентиментального сожаление, которое ощущаешь перед тем, как что-то в твоей жизни заметно изменится, уйдет из нее, не вызвав особой тоски, но оставив в душе что-то памятное, пусть и не особенно важное. Приняв участие в деле о Кире самолично, я лишь сейчас поймала себя на мысли о том, что возможно буду скучать в итоге по человеку, которого ненавидела раньше всем своим естеством. — Ты, наверное, тысячу раз успел пожалеть о том, что согласился вести с нами расследование? — я усмехнулась чуть горько, поднимая глаза на Райто. Тот выглядел абсолютно спокойным и, видимо, не был особо задет вопросом. — Не то чтобы, — Ягами пожал плечами. — Я согласился принять участие, потому что хотел поймать убийцу и доказать Рюзаки, что он не прав на мой счет. Киры больше нет, а я больше не под подозрением — все завершилось именно так, как я и хотел. — Но..? — уловив незаконченность в интонации парня, продолжила я, приподняв бровь. Лайт вздохнул. — Но, несмотря на все мои старания и помощь команде, из завершения дела меня вычеркнули. Даже Мацуда принял больше участия в работе с главным доказательством, чем я, — в спокойном тоне Ягами заметно прослеживалось скрытое раздражение. Хмыкнув, я пару раз перестукнула ногтями по жестяной банке, борясь с вновь возникшим желанием сорваться на парне. Хоть Лайт и был гением, способным даже превзойти L, порою его мальчишеская заносчивость и преувеличенное эго заставляли меня раздражаться. — Лайт-кун, ты хороший человек. Неожиданное заявление застало Ягами врасплох. Повернув ко мне голову, парень вопросительно приподнял бровь, не понимая, при чем здесь были его моральные качества. — Ты хороший человек, но ты можешь быть и безрассудным, — продолжила я свою мысль. — Орудие убийств, с которым мы имели дело, позволяло человеку видеть то, чего ему видеть не стоило, и каждый из нас, кто прикоснулся к тетради, изменился после этого. Пусть это и не видно невооруженным глазом, но общение с богом смерти не принесло бы ничего хорошего в жизнь человека, не смотри на меня так, я говорю серьезно, — посмотрев на Ягами, сказала я строже, поймав его утомленный взгляд подростка, которому начали читать нотации в стиле старых добрых жизненных напутствий. — У меня были причины сделать то, что я сделала, и я хочу, чтобы ты не судил меня за то, о чем не имеешь точного представления. Твое влияние на расследование было неоценимо, и каждый из нас тебе это подтвердит. Не пытайся преуменьшить свое значение в этом, путем детских обид. Закончив, я выдержала долгий зрительный контакт с Лайтом, внимательно смотревшего мне в глаза, будто пытаясь разгадать что-то, что было скрыто за моей речью. Но, так и не найдя в моих словах заложенного в них скрытого смысла, парень глубоко втянул в легкие воздух, отводя глаза и покорно кивая. Тема была закрыта. — Так что, ты продолжишь встречаться с Мисой? — я сменила тему на другую, интересующую меня куда больше, чем обсуждение студенческой жизни Лайта. Было видно, что этот вопрос Ягами не нравился, потому как прежде чем ответить он слабо поморщился, устало потерев лицо. — Не знаю… Миса хорошая девушка, и она, кажется, на самом деле меня любит, — судя по всему парня давно не терзали муки совести за отвержение девушек, признававшихся ему в светлых чувствах, а потому даже обсуждение этой темы оказывалось не самым легким занятием для него. — Поэтому мне не хотелось бы давать ей ложную надежду. Это было бы нечестно с моей стороны. — Я ценю твою откровенность, — я кивнула, допивая свое пиво и ставя его на журнальный столик. — Но будь с ней, пожалуйста, мягок. Ты разобьешь ей сердце, но Миса действительно заслуживает искренней любви. Еще некоторое время мы вели почти что светскую беседу, разговаривая уже на темы отвлеченные от криминалистики и личной жизни. Болтать вот так было занятием весьма приятным, поскольку каждый находил в собеседнике человека схожего интеллектуального уровня, и будничные разговоры гармонично переплетались с научными дискуссиями и обменом мнений. Закончив общение уже ближе к ночи, Лайт забрал уже подготовленные к возвращению домой вещи и, на прощание обнявшись со мной, уехал из штаба на такси, провожаемый моим задумчивым взглядом. Как я и говорила — это было почти две недели назад, и за это время я успела закончить то, что планировала. В начале этой недели Амане встретилась с Коди, добровольно отказавшись от права владения тетрадью смерти, якобы по наставлению Лайта, и передала право владения моему другу-мошеннику, который в тот же день упорно обрывал мне телефон, требуя, чтобы я избавила его от присутствия «этого готовского чучела». К сожалению встретиться с Коди на следующий день не вышло — как оказалось, именно этот вторник Ягами выбрал для того, чтобы порвать со своей девушкой. Миса же, не обделенная чувством такта, в совершенно разбитых чувствах после расставания со своим вожделенным Лайтиком, после безуспешных попыток дозвониться на мой рабочий телефон объявилась на пороге штаб-квартиры. Не решившись оставить подругу в таком состоянии, я вышла к ней и отвезла домой, оставшись с Мисой и до самого вечера стараясь поддержать убитую горем девушку, причитавшую о том, что жизнь без Лайта не имеет смысла. С горем пополам успокоив блондинку, восстановив ее энергетический баланс целым ведерком клубничного мороженного и парой бокалов вина, а также заверив ее в том, что она непременно еще найдет человека в сто раз лучше Ягами и пообещав провести с ней время на этой неделе, я вернулась в штаб и сегодня, наконец, встретилась с Коди, забрав у него тетрадь смерти Рюка, а вместе с ней и воспоминания о двух не самых приятных днях в компании Бога Смерти. Сейчас, остановившись в отдаленной части парка, где редко можно было натолкнуться на случайного прохожего, я достала из своей сумки две тетради в черной обложке. — Значит, вот как все закончится, — проскрежетал голос бога смерти, стоявшего рядом со мной. — Да, — я утвердительно кивнула, потирая большим пальцем корешок черной тетрадки. Прохладный ветер шевельнул разбросанные под ногами кленовые листья, отгоняя их прочь. Японская осень даже на исходе своего времени оставалась теплой, а в воздухе витал запах опавших листьев и влажной земли. Такие дни как этот, казалось, идеально подходили для прощания, не оставляя в душе чувства тревоги за то, что нежеланная встреча вновь повторится. Сегодня я в последний раз держала в своих руках демоническую тетрадь и разговаривала с ее хранителем. — Ты изрядно потрудилась, чтобы добиться этого, так ведь? — насмешливый голос Рюка звучал неприятно, будто издевательски, но меня больше не беспокоили его попытки нагнать беспокойство. — Да. Людям, знаешь ли, сложнее незаметно вмешиваться в чужие жизни, чем Богам Смерти, — приподняв уголок губ, я глянула в сторону шинигами. — И что теперь ты будешь делать с этими тетрадями, скажи-ка мне, — поинтересовался шинигами, чей жуткий оскал стал еще шире. В ответ я лишь молча полезла в сумку, доставая из нее металлическую коробку. Открыв ее, я достала небольшую емкость с керосином и спички, заместо этого поместив внутрь тетрадь, забранную с пепла, которым когда-то являлась шинигами по имени Рэм. Щедро налив в коробку керосина и поставив ее на землю, я чиркнула спичкой, бросив ее сверху. Моментально вспыхнувшее оранжевое пламя, объяло демоническую тетрадь. Я стояла вместе с Рюком и наблюдала за тем, как тетрадь смерти медленно исчезает, превращаясь в пепел подобно своей бывшей хранительнице. — Я знаю, что после смерти шинигами его тетрадь положено передавать Королю Богов Смерти, — разрушила я молчание, скосив взгляд в сторону чудовища. — Но ведь ты бы в любом случае не стал этого делать? Ответом мне прозвучал лишь короткий смешок, подтверждая мои предположения. Тетрадь истлевала в остатке пламени, и, когда от содержимого коробки остался лишь пепел, я присела, аккуратно разворошив пепел, чтобы убедиться, что от орудия убийств ничего не осталось. Затем, слегка разгребя руками землю, я высыпала пепел и засыпала его остатками почвы, поднявшись и притоптав подошвой сапога. Теперь в мире стало на одну тетрадь смерти меньше. — Не буду врать — скучать по тебе я не стану, — я отряхнула руки от земли и убрала в пакет инструменты, с помощью которых я избавилась от тетради, намереваясь выбросить их на обратной дороге. — Но раз уж это наша последняя встреча, я приготовила прощальный презент. На этот раз из недр сумки на свет был выужен небольшой пакет с яблоками нескольких сортов, от вида которого у шинигами загорелись глаза. — Как любезно с твоей стороны. Думаешь откупиться от меня яблоками, хе-хе? — жадно поглядывая на фрукты, Рюк все же дал мне понять, что я подпортила ему развлечение таким завершением. Бог Смерти явно желал насладиться наблюдением за действиями Киры подольше, но в его планы вмешались, свернув игру шинигами быстрее, чем она могла бы продолжаться. — Нет, ты ведь все равно ничего не смог бы мне сделать, — я пожала плечами, издевательски оттягивая момент передачи яблок. — Для меня это просто фрукты, к тому же я не жадная. Только не съешь все сразу, думаю, у тебя не скоро появится возможность вновь вернуться сюда. Протянув Рюку пакет, который тот чуть ли не рывком забрал себе, тут же закинув в рот одно яблоко, я сжала в руках вторую тетрадь, с легким изумлением и неловкости наблюдая смачное чавканье чудища. Затем, прокашлявшись, обращая на себя внимание, я протянула шинигами уже тетрадь. — Бог Смерти Рюк, я отказываюсь от владения этой тетрадью смерти и возвращаю ее тебе, — с официальным видом произнесла я, отдавая тетрадку ее прежнему владельцу. Усмехнувшись, Рюк забрал ее, закрепляя вместе со своей первоначальной у себя на поясе. Но в отличие от других людей, отказавшихся от владения, я не перестала видеть шинигами и не потеряла часть своей памяти, о чем отчасти даже жалела — стереть эту рожу из своих воспоминаний я бы не отказалась. — Что ж, прощай, девочка, — напоследок сказал бог смерти, расправляя крылья. Сделав сильный взмах, шинигами взлетел, быстро удаляясь от земли, прочь из мира людей. Я стояла, смотря ему вслед и вспоминая о том, как некоторое время назад так же провожала Лайта. С уходом Рюка Кира окончательно исчез из этого мира. Отныне, надеюсь, уже навсегда.***
Год спустя. Канун Рождества. Закрыв экран ноутбука, я потянулась, хрустнув позвонками в затекшей спине. Поведя плечами от этого звука, я в который раз пожурила себя за долгое сидение в скрюченном состоянии, мысленно напомнив самой себе, что в отличие от одного всемирно известного детектива у меня в такой позе дедуктивные способности не повышаются. Отложив ноутбук, я растянулась звездой во весь рост на просторной кровати своей комнаты, на некоторое время оставшись просто лежать, размышляя о том, чем бы заняться в свое свободное время и поглаживая по спинке кошку, запрыгнувшую ко мне на матрас. Работа с документами была завершена, ответ на электронное письмо отправлен, а погода за окном кричала о том, что провести остаток вечера в номере отеля, пусть и одного из лучших в Париже, было бы вопиющим безобразием, особенно в такое время года. А потому было решено сейчас же отбросить свою лень и начать собираться на улицу. Но перед этим стоило предупредить одного человека. Выйдя из комнаты, как всегда бесшумно ступая по мягкому ковру, коим был застелен весь пол в номере, я подошла к дивану, на котором сидел молодой человек перед монитором компьютера. Молча наклонившись к нему, я поставила подбородок на темноволосую макушку, заставив ее обладателя едва ощутимо вздрогнуть. — Почему тебе так нравится подкрадываться ко мне со спины? — раздался спокойный голос, сопровождаемый тихим вздохом. — Возможно, в прошлой жизни я была хищником, — озвучила я свое предположение с совершенно серьезной интонацией. Правда затем я положила руки на чужие плечи, шутливо кусая темную макушку. — И иногда у меня возникает желание тебя съесть! Услышав чужое фырканье, говорившее о том, что человек усмехнулся, я улыбнулась, обнимая Рюзаки за шею и склоняя голову ниже, заглядывая ему в лицо. — Я скинула тебе отчеты на диск и собираюсь пойти прогуляться, — сообщила я свои планы, переминая пальцами ткань черной кофты. Как оказалось, парень не имел ничего против того, чтобы время от времени носить то, что я ему предлагала. Пусть это и были лишь однотипные кофты, но все же видимость разнообразия создавалась. И черный, неожиданно, был ему очень к лицу. — Хорошо, я просмотрю их, — вновь переведя взгляд на ноутбук, L хотел было продолжить работу, но я уже выпустила его из рук, перебираясь на диван и настойчиво вторгаясь в личное пространство детектива. — Нет-нет, это неправильный ответ, — помотав головой я сложила ладони на груди L, смотря ему в глаза. — Ты должен был сказать: «Хорошо, Юми, я пойду с тобой». Сегодня же канун Рождества, никому нельзя работать в такое время. — Не согласен. Многие медицинские учреждения и транспорт работают даже в праздники, также как и полицейские участки, — Рюзаки открыл спор чисто в своем стиле, не видя в «кануне Рождества» никакого повода оторваться от своего расследования и заставляя меня скривить лицо, словно я только что проглотила горсть черного перца. — Рюзаки, хотя бы иногда переставай быть таким ужасным занудой. Я ведь прошу тебя провести вместе вечер… — Но мы и так каждый вечер проводим вместе. — Не за работой! — я закатила глаза, стукнувшись лбом о чужую грудную клетку. Немного помолчав, я продолжила. — Сегодня весь город празднует, снаружи потрясающая праздничная атмосфера и хорошая погода, много гирлянд и фонарей, а ночью наверняка будут пускать фейерверки. Люди придумали праздники, чтобы иногда отдыхать и проводить время с теми, кого они любят, и ты — тоже человек, даже если сам об этом забываешь. Почему вообще ты заставляешь меня объяснять такие элементарные вещи, когда у самого IQ превышает средний коэффициент в два раза? — Возможно, мне нравится слушать, как ты говоришь, что любишь меня? Неожиданно искреннее заявление L заставило меня поднять на него глаза. С того дня, как Рюзаки открылся мне, прошло уже больше года, и за это время отношения между нами ощутимо изменились. Теплота ощущалась во всем — взглядах, касаниях, даже в простых будничных переговорах друг с другом, я запросто могла подойти и обнять Рюзаки во время его разговоров через ноутбук с Ватари или проснуться от того, что чьи-то сухие губы щекотно коснулись моей шеи возмутительно ранним утром. И каждый раз, получая ответную нежность в разных ее проявлениях, я в глубине души не могла поверить, что могу быть настолько счастливой. Чувствуя, как скулы слабо обожгло от прилившей к ним крови, я коротко улыбнулась и получила поцелуй в переносицу, зажмурив глаза. — Ну ладно, раз так… Но ты используешь запрещенные приемы, — сжалилась я, довольная таким неприкрытым подмазыванием. Молодой человек чуть приподнял уголки губ, видимо, тоже довольный своими психологическими хитростями. — Кстати, на следующей неделе я лечу в Калифорнию. Миса пригласила меня на свадьбу. — Миса Амане? — вернув себе привычное задумчивое выражение лица, уточнил L, и без этого будучи на девяносто восемь процентов уверенным в том, что он прав. — Да. Я общаюсь с ней по почте, а в этом году она выходит замуж. Ватари уже купил мне билет, — поделилась я радостным известием, впервые узнав которое не смогла сдержать в себе ликующего восклика. — Хм, мне пора бы попросить Ватари сообщать мне о твоих с ним делах, проворачиваемых без моего ведома, — сказал Рюзаки, заставляя меня показательно надуть щеки. — Ладно тебе, ты бы все равно не составил мне компанию, а если бы и составил — Миса выпинала бы тебя со свадьбы с криками, — усмехнувшись, я вылезла из теплых оков чужих рук, спрыгивая с дивана. — Одевайся, сегодня спасение мира подождет, я краду тебя у работы!***
Здравствуй, воображаемый дневник. Это моя последняя запись. Вот уже несколько лет я время от времени веду в тебе заметки, рассказывая о своей новой жизни, и сегодня я, наконец, решила, что больше в этом нет необходимости. После смерти моя жизнь круто переменилась. Сейчас я занимаюсь тем, что помогаю одному легендарному детективу в его работе. Занятие интересное, хорошая тренировка для ума, частые перелеты в самые разные уголки мира, а главное — рядом со мной всегда находится тот, кого я полюбила еще в ранней юности, и он отвечает мне взаимностью. В данную минуту я стою вместе с этим человеком на мосту, глядя на огни города, отраженные в ночной Сене. Зимой в Париже деревья украшают гирляндами, и улицы ночью светятся тысячами огней, создавая невероятно теплую атмосферу, несмотря на холодную температуру. Но еще теплее от того, что я могу прижиматься к боку L, одной рукой обнимающего меня поперек ребер. Я никогда не смогу передать, насколько я благодарна судьбе за случай, произошедший со мной, но сейчас я невероятно счастлива, что это произошло, и что я не упустила свой шанс. Отныне, мой дорогой дневник, будь уверен, что со мной все будет в порядке, ведь главный урок для себя из этой истории я вынесла. Чтобы добиться желаемого, нужно прилагать к этому все свои усилия, не оглядываясь на сомнения и страхи. Нужно стараться изо всех своих сил, а еще — искренне верить, в то, что желаемое осуществимо. Ведь судьба каждого лежит в его руках.