***
Когда я кратко рассказала, где была, не став упоминать про предложение Зевса относительно Олимпа, я получила от ребят уйму эмоций. Перси, Нико и Пол просто изумлённо моргали, не веря, что мне удалось побывать на Блаженных островах, которые многие вообще принимали за очередной миф. Салли, ничего не знающая про это, просто непонимающе меня слушала, а Пайпер и Рейчел искренне мне улыбались. Я сама вспоминаю о пережитом, как о каком-то чуде, и единственное, что дает мне веру в то, что это было на самом деле это шнурок в моем кармане, предназначенный Нико. Я не стала сразу обрушивать все это на него, понимая, что это очень личное, и я скажу ему это в другой обстановке. Поэтому я умалчиваю про встречу с его родными, и лишь кратко описываю им, что Зевс встретил меня у ворот Олимпа и отвел на Блаженные острова. — Зевс сказал, что вы боретесь за меня. Он сказал, что меня удерживают от смерти. Девочки только грустно улыбаются. Мы все теперь понимаем, что они спасли мне жизнь, ведь если бы не они, Перси бы не успел нащупать ко мне путь, чтобы помочь мне выбраться. — И он сказал, что хочет мне кое-что показать. То, что-либо послужит для моей души покоем, либо что послужит толчком к моему возвращению. — И он отвел тебя на Блаженные острова? Я киваю, и, поднявшись с дивана, отхожу к окну, чтобы устремить в небо благодарный взгляд. — Зевс сделал мне ценный подарок. Лучший, за всю мою жизнь. Мне никогда не отблагодарить его за то, что он сделал для меня. Каким бы эгоистичным не был этот поступок для самого Зевса, для меня это было настоящим чудом и возрождением к жизни. — Он позвал тебя на Олимп? Вопрос, заданный Полом, заставляет всех изумленно выдохнуть, ведь все понимали, какая это честь для полубога получить такое предложение от Зевса. Но я не хочу говорить об этом, и не хочу объяснять, почему отклонила этот подарок. Нет, я хочу, чтобы они знали другое. То, что делало Зевса не просто величественным и всемогущим, а то, что делало его … щедрым и благородным. — Он дал мне увидеть тех, кого я потеряла. И все еще устремляя взгляд в небо, я негромко рассказываю им о том, что видела своих старых друзей, и что встречалась с ведьмаками, с нашими друзьями с войны. Что видела наших полубогов, которые нашли свой покой и искренне хотят, чтобы мы теперь нашли свой. Рейчел единственная, кто отважился сейчас подойти ко мне и заставить меня обернуться. Зелёные глаза девушки горят полным участи и любви огнем. Я вижу, как она счастлива за меня. Рейчел ничего не говорит, потому что она все чувствует правильно. Она знает, как это было важно для меня: увидеть тех, чью смерть я не смогла пережить. Рейчел видит, насколько легче я дышу теперь, выпустив из сердца ту скорбь и отчаянье. Поэтому Рейчел без всяких слов и без всякой улыбки, с полным пониманием во взгляде, просто крепко меня обнимает. Пайпер более эмоционально восхищается поступком Зевса, что контрастирует с неверием в глазах Перси и Нико. Первый знал Зевса слишком хорошо, чтобы так легко поверить в его благородство, а второй не знал о нем ничего хорошего, и вообще судил по нему, основываясь на всех слухах и красноречивых мифах относительного его вражды с его отцом. Им было сложно принять то, что сделал для меня Зевс. Когда Перси заключает меня в свои объятия, чтобы, прижав к себе, глубоко вдохнуть запах моих волос, усмиряющий его боль и страх потерять меня, я, осторожно отстранившись, передаю ему слова Марка и Алекса, которые просили передать ему свое уважение. — Марк печалится от того, что ты все еще скорбишь, Перси. Мои слова трогают парня за живое, я вижу его надрыв в печальном взгляде и чувствую, как важно было для него услышать, что те, кого мы потеряли, все же нашли свой покой. Перси тоже жил этими потерями и сейчас он наконец-то смог выплеснуть эту скорбь, чтобы продолжить жить дальше не с такой тяжелой душой. Я провожу ладонью по щеке Перси, чтобы получить полный благодарности и облегчения взгляд родных глаз. — Они все нашли свой покой, Перси. Все. И повернувшись к взгрустнувшим ребятам, тихо продолжаю, перечислив имена наших падших друзей и членов нашей большой семьи. Пайпер не может сдержать тоски, услышав имя Снорта, и мне приходится подойти к ней, чтобы, заглянув в добрые и искрение глаза девушки, сказать ей, что Снорт передавал ей привет. И еще более участливо, сказать, что он не страдает. Что никто из них … не страдает. Нико, Перси и Рейчел подходят к нам, чтобы мы все, крепко обнявшись, позволили друг другу пережить еще раз нашу потерю и, чтобы на этот раз, впустить в сердце что-то светлое после осознания их погибели. Наконец-то тягучая и прожигающая скорбь уступает меня более светлой. Пол и Хейзел наблюдают за нами с печальной улыбкой, радуясь тому, что мы не потеряли друг друга и заслужили свой покой при жизни. А Салли, наблюдавшая за нашим воссоединением со слезами на глазах, не скрывает, как тронута нашим отношением друг к другу. Эта женщина, много повидавшая в своей жизни и пережившая много тревог, смотрела на нас с искренним уважением и немым желанием отгородить нас от всего плохого. Салли страдала вместе с нами, и ее большое доброе сердце не могло не сжиматься всякий раз, когда она встречала чей-то потухший взгляд или видела в наших глазах боль. Каждый из нас видел в ней мать, которой она хотела быть для всех нас. И если в моей жизни и был человек, которым я тайно восхищалась со стороны, то это была Салли. После того, как мы все обсудили дома у Перси, и после того, как я рассказала им про свою встречу с Зевсом, мы все выехали к Тамаре, получив звонок от Талии со словами, что Гермес только что куда-то исчез. Нико сопоставил все быстрее всех, предположив, что он отправился к Аресу и Аиду, чтобы решить вопрос с Алекто. Мы сразу собираемся, чтобы выехать к Талии, которая пугалась того, что Тамара даже не реагирует на нее, так самозабвенно посвятив себя и свои силы на спасение Клариссы и Криса, которые все еще бороздили на краю смерти. Хейзел тоже начинает волноваться за Тамару, которая заменила ей мать в свое время, поэтому ни Салли, ни Пол не делают попытки заставить нас хотя бы поесть, ни то что отдохнуть. Припарковавшись у дома Тамары, все выходим из машины поспешно, однако я замираю почти перед входом, пропуская остальных вперед. — Бет … Перси непонимающе моргнул, но я отвечаю ему просто ласковым взглядом и прошу его идти первым. Только после этого Перси понимает, что мной движет, но, не зная, как заговорить со мной об этом, просто вздыхает и убирает прядь волос с моего лица. — Дай мне пару минут, ладно? Перси приходится согласиться и зайти в дом, чтобы дать мне время совладать с собой. Я не видела их больше полугода. Как бы я ни радовалось тому, что мы вызволили их из Ада, я понимала, что дело на этом еще не закончилось. И теперь было страшно другое: страшно было потерять их здесь, на нашей территории. Я все еще переживала и все еще боялась. Меня отделяет от них всего одна дверь, но я боюсь открыть ее, потому что мне все еще страшно. — Бет … Нико выходит ко мне на улицу с полным пониманием во взгляде. И прежде чем я попытаюсь отмахнуться от этого понимания, парень крепко берет меня за плечи, чтобы заглянуть мне в глаза. — Тамара вернет нам их, я обещаю. Черные поглощающего цвета глаза Нико практически обнимают мои. — Не бойся. Я же просто крепко обнимаю руки парня, теперь испугавшись того, что могла его потерять. Нико дает мне время успокоить тревогу внутри себя, послушно выжидая, когда я успокоюсь. Но вместо того, чтобы сразу после этого зайти с ним в дом, я не даю Нико отстраниться. Он непонимающе хмурится, когда я снова беру его за руку. — Нико, я должна тебе кое-что сказать … Вобрав в себя больше воздуха, я опускаю взгляд, не в силах выдержать тяжелый непонимающий взгляд парня. — На Блаженных островах я встретила кое-кого еще … Я кладу руку в карман и, нащупав тот самый шнурок, крепко зажав его в руке, даю себе пару секунд, чтобы настроиться. Я знаю, как это важно для Нико, и я знаю, что его реакция снова растеребит мою душу. Так и происходит, потому что когда я достаю сжатый в кулаке шнурок и вкладываю его в ладони парня, Нико надрывно вдыхает, узнав свою вещь. — Но… как … Просто качаю головой, зажимаю своею ладонью руку парня, уже крепко сжавшего свой шнурок, и теперь озадаченно осматривающего мое лицо. — Я видела твою маму и твою бабушку, Нико. Они пришли ко мне, чтобы я передала тебе помимо этой вещи еще кое-что …. Вставший ком в горле из-за полившихся каскадом горьких слез Нико, не дает мне продолжить сразу. Мне приходится глубоко вдохнуть и крепче сжать руки парня, уже отчаянно сжимающего свой шнурок. — Они гордятся тобой, Нико. Они любят тебя и очень скучают. Я сама едва сдерживаюсь от рыданий, глядя на вмиг поникшего и уничтоженного печалью Нико. Парень не смирился с их потерей и все еще отчаянно скучал по каждой из них. То, что происходило сейчас, было для него слишком ценно, но и тяжело. Его израненная потерями душа только снова лишилась едва прижившихся бинтов. — Твоя бабушка сказала, что взяла эту вещь у тебя перед своей смертью, чтобы всегда помнить о тебе. Чтобы она делала ее к тебе ближе, когда она тебя потеряет. Нико опускает свой взгляд и, разжав наши руки, устремляет полный любви и верности взгляд на кожаный шнурок в наших руках. Нико слишком горячо любил свою бабушку, чтобы реагировать иначе. Она спала ему жизнь. Она полностью посвятила себя ему. — Но теперь она хочет, чтобы эта вещь вернулась к тебе, Нико. Чтобы ты знал, что твои мама и бабушка помнят тебя, любят и гордятся тобой. Чтобы ты знал, что даже если их нет в этом мире, они все равно рядом с тобой, Нико. Рядом с тобой и рядом с Бьянкой. Я крепко обнимаю Нико, позволяя ему уткнуться мне в плечо и последний раз оплакать свою потерю. Я глажу его по волосам, крепко прижимая к себе, и снова вторя ему, что его родные находятся в безопасности. Что его бабушка и его мама сейчас вместе. Что они нашли друг друга, и что они всегда будут любить его с Бьянкой. И этот момент многое перевернет в Нико. Он, как и я, наконец-то усмирит свою скорбь, которая душила его все это время. Нико сегодня наконец-то … выдохнет. Почти свободно. Почти легко… Когда он отстраняется, я бережно утираю его мокрые щеки, позволяя ему тоже самое сделать с моими. Это вызывает у нас с ним уже светлую улыбку, и Нико не скрывает счастливого блеска во взгляде, когда я одеваю ему на шею этот шнурок, бережно прижав свисающий кулон к его груди. Теперь он должен носить возле сердца не скорбь. А светлую печаль по тем, кого потерял. Но кто любит его до сих пор. Поэтому когда я захожу в дом, Нико остается стоять на улице, запрокинув голову в небо. Нико, крепко прижимая к своей груди переданную ему вещь, счастливо улыбался небесам. Как ребенок. Как счастливый и полный жажды жизни…ребенок. Впервые проснувшийся за все это долгое время. Как бы то ни было, Кларисса и Крис так и не пришли в себя ни через день, ни через два, ни через неделю. Тамара корпела над ними день и ночь, всячески стараясь помочь ребятам, но те не спешили порадовать нас своим возвращением. Я практически поселилась в этом доме, и меня не могли оторвать от кровати, на которой лежали почти неживые Кларисса и Крис. Исхудавшие, мертвенно-бледные, с просвечивающими венами на руках и веках, они казались мне неживыми и это ужасно пугало. Сидя со стеклянными глазами перед ними, стараясь не мешать Тамаре, которая все время держала свои руки над ними, что-то бормоча себе под нос, я не слушалась первое время даже Перси, который просил меня поспать или поесть. Самому парню приходилось разрываться на два дома, чтобы встречаться вместе с Нико с Аидом, который сказал, что Алекто отныне будет сполна расплачиваться за свои грехи. Чтобы встретиться с Персефоной, которая пришла убедиться в том, что все живы. Я слышала от Нико, что Перси искренне поблагодарил Персефону, которая почти тепло отмахнулась от его слов, сказав, что на ее месте любой бы поступил точно так же. Но мы-то все знали, что далеко не каждый поступил так, как она. Ведь Нико и Хейзел не ее дети. Это внебрачные дети Аида, который скрывал от нее свои связи с другими женщинами. Много лет. Эта во многом самовлюбленная и в чем-то эгоистичная женщина, спасла ребят своей наблюдательностью и своим острым умом. Я знаю, что в комнате Перси появился и сам Зевс, чтобы познакомиться с Талией, которая до ужаса нервничала от того, что ей предстоит. А пока Зевс пытался наладить общение с нашей своенравной Талией, обрушившейся на него с пламенной речью относительно бед в ее жизни от их родства, Перси встретил у себя еще одного гостя. Посейдон, все это время скитавшийся на Олимпе вместе с Афиной, оказывается, как и она, был наказан за излишнее участие в жизни своего ребенка-полубога, из-за чего другие могли не правильно перенять на себя этот факт. Я сразу вспомнила слова Зевса о темных временах, когда ему пришлось ввести тот самый роковой закон. И это помогло мне не обвинить его в том, что он снова усложнял нам жизнь. Но спустя полторы недели я все-таки оставила свой пост, так как со слов Тамары, ждать скорого возвращения еще рано. Салли взяла отпуск и каждый день готовила нам невероятные кулинарные шедевры, от которых мы все наконец-то на счастье взрослых поправились. Мои скулы стали уступать место появлению здоровых щек, а костлявые ноги наконец-то приобрели женственные формы. Мои кости наконец-то были обрамлены кожей. Каждый день, несколько раз в сутки, мы навещали Клариссу и Криса. Иногда ехали все вместе, иногда поочередно, чтобы сменять друг друга. Но они оба оставались неживыми, уже упрочняя в наших сердцах тревогу относительно того, что мы можем их снова потерять. Тамара не тратила время на разговоры с нами, чтобы успокоить, полностью отдавая себя тем, кто нуждался в ней. Хейзел все больше времени проводила с Нико, а Рейчел взяла на себя ответственность посвятить Талию в жизнь нашего лагеря и историю, которую он за собой нес. Я всех изводила своим молчанием и беспокойством, но Салли удалось отвлечь меня своей кулинарией. Чтобы меня хоть чем-то занять, она попробовала привить мне интерес к кулинарии, и к нашему общему удивлению она это сделала. Салли каждый день готовила новые блюда, чтобы у меня не терялся интерес к процессу работы. Все старались оставить нас на это время и уходили гулять или навещать ребят у Тамары. Салли же нагружала меня работой, понимая, что это помогает мне отвлечься от пессимистичных мыслей, и мы вместе начинали работать, находя в этом действии и удовольствие, как Салли, и отвлечение, как я. Перси старался уследить за всеми: и за Хейзел, и за Талией, и за Нико и Пайпер, которым понравилось гулять по ночам по Сиэтлу, когда они уступали место возле Клариссы и Криса мне с Перси. Спустя три недели я, уже изрядно изводившая саму себя из-за Клариссы и Криса, почти безрадостно ездила к Тамаре, зная, что очередную ночь проведу перед ребятами, которые даже не реагировали на нас. Тамара, да и все остальные, еще отмечали какие-то улучшения, будь это порозовевшая кожа или участившийся пульс, но я все это пропускала мимо, потому что ждала только одного: когда они откроют глаза и встанут с постели. И в один из таких же дней я так же понуро направилась к Тамаре, уже зная, что скоро точно так же уеду отсюда без всяких новостей. Понуро припарковав машину, я выхожу из нее, негромко хлопнув дверью, и, открыв багажник, достаю пакеты с продуктами, которые Пол закупил для Тамары и девочек. Но все это падает из моих рук, когда я бросаю усталый взгляд в сторону крыльца, и вижу на нем счастливо улыбающихся мне Перси и Криса, которые наблюдали за мной. Проходит долгая минута, которую я смотрю на Криса, не веря в то, что вижу. Вот он, стоит передо мной. Счастливый, улыбающийся и … живой. Поэтому когда облегчение от того, что я вижу Криса вернувшимся к жизни, обрушивается мне на плечи, я все выпускаю из своих рук, чтобы, открыв рот, беззвучно проговорить его имя. Перси помогает Крису спуститься со ступеней, а значит Крис пришел в себя не так давно. Тамара предупреждала, что им с Клариссой придется некоторое время заново привыкать к физическим нагрузкам, так как их тело отвыкло от них. Перси, придерживая Криса за локоть, помогает тому дойти до меня, и, когда Крис останавливается передо мной, я просто протягиваю к нему свои руки, чтобы, сжав ткань его футболки, жадно обнять парня, который спешит обнять меня так же крепко. — О, Аннабет … Голос Криса дрогнул, а вот мой наоборот прорезался. — Крис! Господи, Крис! Ты вернулся! Ты живой! Я отстраняюсь, чтобы заглянуть в теплые шоколадные глаза парня и увидеть в них слезы. — Крис! — снова шепчу я и снова висну на нем, позволяя ему сжать меня в объятиях и глубоко вдохнуть. Крис дома. Крис наконец-то … дома. Я начинаю и смеяться, и плакать, я веду себя, как истеричка, и, что врать, парни сейчас ведут себя так же. Мы с Перси поочередно жадно прижимаем к себе Криса, мы оба видим его слезы и не скрываем своих. Я едва не плачу, когда Крис и Перси сжимают друг друга крепких объятиях: в этом простом молчаливом действии они выражают всю свою преданностью и любовь. Это братья, которые наконец-то нашли друг друга. Крис ходит по нашим с Перси рукам, и никто не смеет кого-то упрекнуть в излишней эмоциональности. Перси пытается уже незаметно для нас утереть свои слезы, но это бесполезно, потому что как только Крис с надрывом выговаривает наши имена, они возникают снова. Господи, как я скучала по нему … Как я скучала по Крису! — Поверить не могу, что у вас получилось… Крис, кажется, сам в шоке от всего, что случилось, а его упреки относительно того, что мы рисковали собой, мы с Перси просто пропускаем мимо ушей, понимая, что это нормальная реакция для тех, кто был так похож на нас с ним. Но все несколько мрачнеем, когда я спрашиваю, что с Клариссой. Перси говорит, что она восстанавливается сложнее, но Тамара обещает, что и она скоро вернется. Весь вечер и все последующие дни мы не отходим от Криса, уже не знавшего, куда деваться от нашей заботы. Хоть и он сам соскучился по нам и был рад вернуться, излишняя обеспокоенность пяти человек начинала беспокоить его. Мы все были эмоционально расшатаны, истеричные натуры были выявлены каждом. И для Криса, который привык видеть нас собранными и чаще всего эмоционально стабильными, конечно, было тревожно наблюдать за толпой истериков, которые эмоционально пугали друг друга. Воссоединение Криса с остальными ребятами было таким же трогательным, как и с нами: Рейчел и Пайпер плакали от счастья, Нико так же обнял парня, как до него это сделал Перси, и даже в глазах Нико стояли слезы. Крис после своего возвращения стал намного больше уделять вниманию Нико, чем раньше. Ведь он с ним провел очень много времени будучи заточенным в Аду. Теперь и между ними пролегла прочная связь, так сблизившая их между собой. Пусть и только сейчас. День и ночь я проводила у кровати Клариссы, которая не оправдывала слова Тамары и не приходила в себя так долго, что мы начинали беспокоиться. А в одну из ночей, которой я уже просто потеряла счет, меня одолел ночной кошмар из прошлого: я видела перед собой Клариссу, которая упрекала меня в том, что я за нее не боролась. Только на этот таз, Кларисса с разочарованием во взгляде уходила не в пекло войны, а просто растворялась в воздухе. Это было очередным ударом по итак растеребившейся душе, поэтому я вылезла из кровати, стараясь не разбудить Рейчел и Пайпер и, быстро одевшись, вышла из комнаты. Я хотела просто выйти на балкон, чтобы успокоиться под воздействием ночной прохлады, которая всегда служила мне утешителем в лагере, но когда увидела в зале Криса, который спал на плече у Перси, я изменила свой маршрут. Я чувствовала, что должна быть в другом месте. Поэтому, сев в машину, я поехала к Тамаре. Я хотела быть рядом с Клариссой. Как сейчас Крис был рядом с Перси. Неважно, как долго нам придётся жать возвращения Ла Ру, мы все готовы ждать столько, сколько понадобиться. Но мы все скучали… Всем не хватало Клариссы, без которой проведенные полгода показались нам почти неживыми. Тамара всегда встречала меня с тяжелым вздохом, понимая, что я все это переношу сложнее, чем другие. Она просто в такие ночи пододвигала мне свободный стул и мягко обещала мне, что скоро Кларисса вернется. Но сегодня все было иначе. Как только я зашла в комнату, на меня обратили внимание две пары глаз. Одни смотрели на меня с облегчением, словно радуясь тому, что я наконец-то застала этот момент. А вторые смотрели на меня как на что-то невероятное, словно я была иллюзией или чем-то недосягаемым. Или тем, чего боялись больше никогда не увидеть… И прежде чем кто-то из нас что-то скажет, я просто опускаюсь на пол, в момент лишившись внутреннего каркаса. Сейчас я вся состояла из чувств и эмоций. Я начинаю истошно рыдать от облегчения и, прижав руки к голове, пытаюсь не дать той разорваться от боли, выходящей из меня сейчас этим надрывом чувств. Я слышу шорох, скрип кровати, слышу ругательства, а потом меня обнимают родные руки дорого мне человека. — Ну что ты, Чейз… Господи, прекрати … Я отчаянно хватаюсь за Ла Ру, прижимая ее ослабленное тело к своей груди. У меня нет слов и сквозь мои рыдания невозможно что-то сказать. Вся истерика, копившаяся во мне это долгое время, выливается сейчас подобным надрывом. И тот же надрыв испытывает человек, возле меня. Ла Ру начинает рыдать и ее тоже сотрясает в этой истерике. Она первая отстраняется в какой-то момент, чтобы заглянуть ко мне в лицо и жалобно прохрипеть мое имя. Я делаю тоже самое и снова прижимаю ее к себе. Моя Ла Ру … вернулась. Моя Ла Ру … вернулась домой. — Господи, Чейз! — Кларисса отстраняется, утирая свои слезы рукавом кофты, — Ты посмотри на нас! Как истерички, ей богу! Мой сиплый смех после этого снова сменяется надрывным всхлипом. Я крепко сжимаю ее за плечи, все еще не веря в то, что она вернулась. Живой и невредимой. — Твою мать, Чейз, что вы устроили?! Зачем было так рисковать?! Клариссу охватывает такая же паника, которой поддался Перси после моего возвращения. С Клариссой сейчас все было точно так же: все ее переживания за нас сейчас вылились из нее подобным упреком, оголяя ее душу до предела. Она сама была сейчас, как оголенный нерв, который не знал: кровоточить ему или ломаться. — Ты дома, Кларисса, — лишь выдыхаю я, когда ее гневная истерика сменяется отчаяньем во взгляде. — Теперь и ты вернулась домой… Девушка только снова заключает меня в свои объятия и снова рыдает у меня на груди. Мои слезы уже прошли, и теперь я просто утешаю ее в своих руках, убаюкивая как ребенка. Какого пришлось Ла Ру в это время? Быть в Аду с тем, кого ты любишь, но которого всю жизнь отталкивала от себя, боясь просто ему довериться? Осознавать, что ты умираешь, и что ничего не можешь с этим сделать? Сгорать от чувства беспомощности? Видеть, как все, кто тебе дорог, умирают от скорби, и не знать, как утешить их? Как ей удавалось все это время не терять стержень и не пугать нас отчаяньем или признанием своей участи? Как ей удавалось поддерживать в себе этот огонь даже во мраке? Кто сильнее: тот, кто сложил руки после похорон, или тот, кто пытался держать ровную спину, даже попав в руки к самой смерти? — Я вернулась … Кларисса отстраняется, чтобы уже со смиренным взглядом и счастливой широкой улыбкой сказать следующее: — Я вернулась домой … Утром приезжает Пайпер, которая должна была по нашему расписанию провести следующие два часа здесь, с Клариссой. Но увидев вернувшуюся к жизни Ла Ру на пороге дома, Пайпер реагирует так же, как пару часов назад отреагировала я: она оседает на земле, истошно рыдая и протягивая руки к Ла Ру. Кларисса час утешает Пайпер и, не теряя блеска во взгляде, говорит ей, что гордится ей. — Я горжусь тобой, МакЛин! Для Пайпер это очередной эмоциональный срыв и вскоре я сижу уже рядом с ними. Рейчел по приезду реагирует более сдержано. Она просто подходит к Клариссе и, протянув к ней дрожащую руку, осторожно касается ею тела Клариссы, словно не веря в то, что видит ее перед собой. А когда Кларисса сгребает в охапку нашего Оракула, Рейчел тоже не сдерживает полившихся слез. Парни приезжают последними, еще не зная, что Ла Ру очнулась. Искоса наблюдая за подругой, я вижу, как преданно она смотрит на Перси, который еще не увидел ее. Но когда он поворачивается к нам … Сложно описать, что было в этот момент между ними. Перси молчал, Кларисса тоже. Преданный взгляд, который они дарили друг другу, кажется, не прерывался даже через пару минут. А когда Перси резко метнулся в ее сторону, Кларисса так же резко метнулась к нему. И когда он поймал ее, и, обняв ее, осел вместе с ней на землю, я видела, что он плакал. Перси … заплакал. И я заплакала вместе с ним. Следующим был Нико, который поприветствовал Ла Ру какой-то шуткой, и она ответила ему громким смехом. После чего радостно обняла его, и, снова поиздевавшись над ним, почти покорно позволила ему обнять ее в ответ. О, эти двое, конечно, прикипели друг другу, как бы ни бесили друг друга раньше. Нико был для них с Крисом единственным человеком, который связывал их с реальностью и с нами. Он проводил с ними все свое время, и они делали тоже самое. Это не могло не сблизить их и не сделать их друг для друга близкими людьми после своего возвращения. Я смотрела, как мои друзья воссоединяются, и как преданно встречают друг друга. Я видела, как любовно поцеловал Клариссу наш Крис, и как тепло она ответила ему. Я видела, как потом Перси кружил Клариссу, которая громко смеялась, а Крис трепетно обнимал растрогавшуюся Рейчел. Я смотрела на Нико, который обнял Пайпер, и в его взгляде больше не было той темноты, которая была раньше. Нико отпустил свое прошлое. Я сделала тоже самое. Теперь я живу в настоящем и не боюсь своего будущего. Нет, то будущее, которое мы себе выстрадали, и за которое мы столько лет боролись, наконец-то получило шанс наступить и перестало меня тревожить. Я обрела свою семью. Я сама стала ее частью. Поэтому я спокойно отпускаю ту Аннабет, с которой боялась расставаться. С той одинокой, неэмоциональной, горделивой, самодостаточной и никому не доверяющей Аннабет, которая бежала от людей и от себя самой. Я, как и Нико, больше не буду цепляться за те несчастья, которое столько лет хранила в своём сердце. Теперь, я хочу начать … жить. С легкой душой. С легким сердцем. В кругу своей Семьи. — О чем задумалась? Перси прижимает меня к себе, и я счастливо усмехаюсь ему в шею, позволяя парню поцеловать себя в лоб. — О том, что мы со всем справились. Перси всматривается мне в глаза и участливо проводит рукой по моему лицу. Сам парень после того, как нежно коснется своими губами моих, кивает в сторону от нас и умиротворённо выдыхает: — Мы вернули семью домой, да? Я тоже перевожу взгляд на наших друзей, и мы с Перси оба счастливо улыбаемся, глядя на Клариссу, которая уже отчитывала Нико за какую-то пошлую шутку, которую тот бросил в их с Крисом сторону. Родригес только заливисто смеялся, Пайпер пыталась заткнуть саркастичное красноречие Нико, а Рейчел просто с улыбкой наблюдала за ними. Как и мы. — Давно стоило это понять. Я возвращаю взгляд к Перси. — Что именно? Парень, широко мне улыбнувшись, ласково щелкает меня по носу. — Что у нас с тобой одна судьба на двоих, Чейз. И Перси прав. У нас с ним одна судьба и одно на двоих будущее. За которое мы так упорно боролись. — Я люблю тебя, Аннабет Чейз Перси ласково целует меня в макушку, и прежде чем мы, обнявшись, спустимся к нашим друзьям, я говорю ему тоже самое. — Я люблю тебя, Перси Джексон.Глава 30
21 апреля 2017 г. в 19:55