«На двоих одна судьба»

      — Я просто услышала крики.       Сейчас все, кто был в штабе, стояли передо мной и обсуждали случившееся. Джерард и Рагда пугали, хотя бы потому, что ни один из них не произнес ни слова, но оба смотрели на меня так, словно я восьмое чудо света. Алкипа стояла возле Алекса, который едва ли не сломлен был тем, что видел, как умирают его дети.       — Я побежала вниз, где увидела толпу корчащихся на полу людей. Все кричали, выкрикивали чьи-то имена и держались за голову. Это было … это было жуткое зрелище.       Меня снова передергивает, и Кларисса сжимает мое плечо.       — Ну, я сразу стала искать Перси.       Ну, а что я должна была сделать? Я сама была в шоке, и не сразу поняла, что происходит. Первым инстинктом было бежать ... к Перси.       Я стараюсь не смотреть на стоявшего впереди парня, хотя тот не отводит от меня тяжелого взгляда. Видеть его страдающим, там внизу, было жутко. Я не знала, что делать! Парень сходил с ума от того, что видел, и я …ну я испугалась, да.       — Я понимала, что смогу защитить только единицы. Эта темная сила была везде и, несмотря на то, что она не проходит через меня, не означает, что она не давит.       Хирон наклоняется ко мне, видя, что я начинаю снова дергаться, и мягко переводит разговор на Джерарда и Дрю.       — Я просто подумала, что дар убеждения девочек можно как-то соединить с силой Джерарда. Чтобы они тоже попробовали проникнуть в разум всех сразу. Потому что люди буквально сходили с ума, мы даже не знали, как долго это будет длиться, и закончится ли вообще.       — Это была хорошая идея. Молодец, — хвалит меня Виктор, пока Алкипа наклоняется к Хирону и оба перешептываются.       Тут своё слово наконец-то вставляет Джерард, объясняя, что они делали, и, доказывая, что это и правда была темная магия. Хуже всего дело обстояло с защитным заклинанием вдоль лагеря, которое было разрушено той самой ударной волной.       — Именно это позволило темным силам просочиться сюда.       Я мрачно переглядываюсь с хмурым Перси. Дело было очень плохо.       — Но почему ты ничего не почувствовала?       Снова объясняю, что темная магия на меня не действует, и я, своего рода, защищена от нее. Хирон и Алкипа, прекрасно знающие об этом, помогают мне объяснить все оборотням и ведьмакам.       — Моя голова начала болеть именно из-за этого, я просто … не сразу поняла эту причину.       Мы снова начинаем обсуждать случившееся, потому что нужно решать, что делать. Перси пытается объяснить Джерарду, что теперь нас попытаются уничтожить силой.       — Раз вашу магию ослабили, они попытаюсь напасть на нас с помощью своей. Но я больше чем уверен, что будет армия из чудовищ, чтобы разделаться с нами.       Я абсолютно с ним согласна, поэтому встаю рядом с ним.       — В первой линии должны быть те, кто будет сражаться, — я рисую на листе поле и отмечаю первый гарнизон. — Циклопы, в принципе, не восприимчивы ни к какой магии, поэтому они будут возглавлять нас. Они должны будут уничтожить как можно больше магов или, я не знаю, тех, кто способен колдовать, чтобы мы могли дать отпор.       Перси кивает и помогает доказать остальным, что действовать нужно именно так.       — Потом выйдут амазонки и оборотни, ведьмаки, таким образом, будут нами окружены и окажутся в центре, что позволит им использовать свою магию максимально, за счет того, что они будут рядом с водой.       Кларисса тоже подходит к нам, и мы не спорим с ней, когда она предлагает приставить по полубогу к каждому ведьмаку.       — Ведьмаки — мишень и мы должны защитить их, чтобы они могли колдовать, поэтому не менее сильная оборона должна быть в центре, что сделают полубоги.       Мы с Перси согласно киваем и помечаем все на рисунке.       — Все равно это все рискованно, — замечает Алекс, — мы с амазонками можем оказаться недееспособны, если циклопы убьют малую часть темных магов.       — Мне подвластно защитить от темных сил только себя и пару человек рядом. Поэтому будет правильно, если я выйду на передовую с циклопами и попытаюсь убить тех, кто будет колдовать. У нас есть стрелы, и я могу отстреливать магов, пока циклопы будут прикрывать меня. Это поможет выиграть время.       Дураков здесь нет, все понимают, что мы погибнем. В лучшем случае, нам удастся уничтожить хотя бы треть магов, чтобы ведьмакам было легче. Перси отходит от нас, и по сжатым челюстям я понимаю, что ему не нравится мое предложение, и он отчаянно пытается найти что-то, чтобы переубедить меня.       Все упирается в чертову магию. Все замолкают и мрачно смотрят в выстроенную нами стратегию, пытаясь придумать еще хоть что-то, что могло бы улучшить наши позиции. Все приходит в движение, только когда поднимается с кресла Рагда и зачем-то просит выйти с ней Алкипу и Хирона.       — Куда она их увела?       Перси пожимает плечами.       — Понятия не имею.       Я ищу ответа у Джерарда, но он, кажется, тоже удивлен поведением Рагды. За весь вечер женщина так ничего и не сказала, только продолжала глазеть на меня. Это сильно нервировало и отвлекало, но я решила не грубить ей.       Мы еще раз обсуждаем выстроенный план, пока в комнату не возвращаются Хирон, Рагда и Алкипа. Ведьма остается у входа, все еще мрачно смотря на меня, а Алкипа и Хирон, не отвечая на наши вопросы, встают рядом и пододвигают к себе карты.       — Мы кое-что поменяем, — говорит Хирон, заставляя нас всех столпиться вокруг него и Алкипы. — Первый ряд будет принадлежать циклопам и оборотням. Амазонки возьмут на себя середину, а полубоги так и останутся с ведьмаками. Пока те будут отражать нападение своей магией, полубоги должны не дать чудовищам дотянуться до ведьмаков. Защищая их до последнего.       Прискорбно осознавать, что шансов на выживание у моей «семьи» крайне мало. Такая расстановка сил вызывает ряд вопросов, которые первым решился, озвучить именно Виктор.       — Почему мы будем с циклопами? Мы будет их тормозить, если магия будет иметь в этой войне место.       — Циклопы берут на себя первый удар, вы же должны идти немного позади, дав им возможность отвлечь соперника. Как только тьма направит на циклопов чудовищ, понимая, что магией их не возьмешь, выступите вы, оборотни, чтобы прикрыть циклопов.       Алекс и Виктор пытаются доказать ему, что это безрезультатно, так как они бессильны против магии. Хирон прерывает их спор одной фразой.       — Вы пойдете за Аннабет. Она возглавит вас и циклопов. И всю эту войну. Я в шоке поднимаю взгляд на Хирона.       — Ты будешь блокировать темную магию, Аннабет.       Все поворачиваются ко мне, не понимая, как собственно я буду это делать. Я сама в шоке и ищу помощи у вставшего рядом со мной Перси.       — Как я это сделаю?       Алкипа и Хирон, мрачно переглянувшись, кивают в сторону двери.       — Рагда научит тебя этому.       Все стало еще запутанней, когда стоявшая у двери Рагда просит меня выйти с ней на улицу.       — Ты наш панцирь. Ты будешь блокировать магию, позволяя нам, ведьмакам, в первые минуты обездвижить хотя бы четверть их армии. Оборотни и циклопы в это время нападут на них, разгромив еще треть, а после того как ты больше не сможешь держать панцирь, ты поведешь за собой амазонок.       То, что говорит Рагда кажется странным хотя бы потому что я понятия не имею, что за панцирь я должна держать. Другие начинают спорить, говоря, что это равносильно для меня самоубийству.       — Ее сразу убьют! Мы не поставим ее под удар! — кричат Перси и Алекс, отмахиваясь от Алкипы.       Я тоже пытаюсь утихомирить разбушевавшегося Перси, пока Рагда наблюдает за нами.       — Эта девочка может такое, что вам и нам даже не снилось.       Мы с Перси хмуро переглядываемся, пока Алкипа и Хирон усмиряют остальных.       — Ты мое предназначение, — просто говорит Рагда, не отводя от меня тяжелого взгляды. — Ты та, кого я должна обучить.       Спустя час я уже стою на поле с Рагдой. Нас сопровождает Кларисса, Эрик и Марк, Снорт и Алкипа. Пока женщина учит меня освобождать разум, объясняя, что моя броня от тьмы это своего рода панцирь, который, если захочу, могу выставить перед собой.       Пару минут назад она объяснила мне, что с ранних лет ей снились сны, в которых некто свыше рассказывал ей, что когда появлюсь я, ребенок, защищенный от тьмы, она должна будет научить меня всему, что знает. А знала она много, так как эти сны не прекращались, и каждый раз она узнавала из них, как я устроена.       — Материализуй это! — теряет терпение женщина, когда я в очередной раз обречённо вздыхаю.       — Не могу.       На то, чтобы понять, как выставить перед собой «панцирь», у меня уходит четыре часа. Еще час на то, чтобы научиться силой мысли растягивать его на несколько километров. Рагда — гениальная ведьма и сейчас нам это очень помогало. Она была так же измучена, как и я, но у нас было слишком мало времени, чтобы иметь роскошь в отдыхе.       — Молодец, девочка. Молодец.       Похвала Рагды приятна, и моя тревога относительно того, что я не смогу никого защитить несколько уступает. Лучше всего у меня получается, когда Рагда выставляет передо мной Эрика и Клариссу, а потом начинает использовать свою магию, заставляя их сжимать свои головы.       — Защищай их!       У меня получается не сразу, отчего я чувствую неимоверную вину перед ребятами, но когда Рагда перестает сдерживать себя, и ребята валятся на землю, крича, я моментально оказываюсь перед ними и выставляю перед нами панцирь.       — Отлично, — говорит Рагда, впервые за весь день, улыбнувшись.       Все в каком-то оцепенении. Часть людей успела свихнуться, и бедному Ли пришлось приложить максимум сил, чтобы вправить им мозги. Хуже всего было знать, что Крис в их числе. Парню «показали» смерть каждого из нас, и это сломило его. Он никого не подпускал к себе и смотрел прямо перед собой немигающим взглядом. Только Клариссе удалось вывести его из состоянии шока, а Ли смог прочистить ему голову. Теперь Крис был здоров и явно чувствовал себя неуютно от того, что был «так сломлен». Его рассказы про то, что он видел, напугали даже меня, что уж говорить о том, что в совокупности с эмоциями и голосами в голове они его сломали.       Однако это определенно что-то поменяло между Клариссой и Крисом. Держа парня на руках, пока Ли лечил его, она не переставала тоскливо смотреть на него и гладить по лицу. Кларисса боялась его потерять. Он был ей дорог. И иначе, чем всем нам. Она была в него влюблена.       Сейчас, конечно, она пыталась игнорировать парня, понимая что «обнажила» перед ним свою душу.       Дрю я нашла недалеко от них и не смогла пройти мимо.       — Привет.       Девушка не была рада меня видеть, но позволила мне сесть рядом.       — Ты всех спасла.       Дрю удивленно поворачивается, когда с моих губ срываются эти слова.       — Не путай меня с собой.       О, так она не мой фанат. Почему-то это вызывает улыбку. Я мало что знала о Дрю и практически с ней не общалась в лагере, но девчонка была хороша сегодня, и было глупо игнорировать это.       -Ничего бы не вышло, если бы ты не была такой сильной, чтобы забыть о боли и включить холодный разум. Поверь, я оценила то, как ты взяла все на себя. Если бы не ты, я не знаю, как долго мы бы приводили Силену и Пайпер в чувство.       Я встаю, понимая, что больше нам с ней говорить не о чем, да и она не рада моему обществу, но все же останавливаюсь, когда Дрю отзывает меня.       — Почему ты говоришь мне это?       Ее растерянность, граничащая с желанием защитить себя, удивляет меня. Мы на войне. И все, кто проявляет себя так, как сделала это Дрю, обязаны знать об этом.       — Потому что я хочу, чтобы ты знала. Что в этом странного?       Дрю изучающе смотрит мне в глаза, явно пытаясь уличить в какой-нибудь лжи.       — Я дочь Афродиты. Не воин и не солдат. Слабое звено.       Коротко выговаривает Дрю, встав передо мной. Сейчас ее лицо выражает злость, и она вся напряглась, словно собиралась защищать себя. Эта реакция ошеломила меня, и я не знала, что с ней не так. Черт возьми, почему она сбрасывает свои проблемы на меня?       — Значит, ты себя недооцениваешь, вот и все, — хмуро отмахиваюсь от нее я. — Сегодня ты была нашим спасителем, но я не собираюсь петь тебе дифирамбы. Хочешь, прими это как факт, хочешь и дальше жалей себя, считая себя только красивым цветком среди оружия.       Оставив позади себя эту девчонку, раздраженная тем, что она взбесила меня, нахожу Нико, чтобы узнать как он. Ли тоже пришлось посидеть с ним, так как он едва не сошел с ума.       Бьянка.       Бьянка была в его голове.       Все знали насколько это больная тема, поэтому неудивительно, что он выглядел после всего не лучше Криса. Слава богу, Ли и Пайпер привели парня в чувство. Я осталась с ним на полтора часа, которые мне дали для того, чтобы отдохнуть, и легла рядом с ним, крепко его обняв. Нико почувствовал, что я рядом, поэтому, открыв глаза, пододвинулся, чтобы я удобней улеглась, и обнял меня.       — Все хорошо?       Нет, все ни черта не хорошо.       — Пророчество не ошиблось, — тихо вздыхаю я и рассказываю ему о том, что произошло. Нико молчит, позволяя мне выговориться, и только крепче прижимает к себе, когда улавливает в моем голосе беспокойство.       — Ты справишься Аннабет.       Ох. Нико. Дай бог, чтобы это было правдой. Иначе — у нас нет шансов.       На рассвете мы уже окружили город, выстроившись так, как договаривались. На нас доспехи, в руках мечи и другое оружие, мы благословлены богами и готовы встретить свою смерть. Гермес и Аполлон на рассвете забрали из города всех детей, и это послужило знаком. Тьма уже рядом. Теперь мы выстроились, чтобы встретить ее.       Пока все прощались друг с другом, мы в штабе обговаривали последние детали. Каждый был хмур, напряжен, мрачен. Мы не знали, что нас ждет и сомневались, что у нас будет возможность в том же составе это обсудить, когда все закончится.       Только Алекс и Алкипа полны энергии, они морально настраивают «армию», и их ярость и желание сражаться передается и всем остальным.       Все прощались друг с другом: жены и мужья, родители и дети, братья, сестры, пары, друзья. Я задыхалась от того, сколько горечи от прощания было здесь. Когда я замерла, уставившись на то, как передо мной, рыдая, прощались жены с мужьями, и как оседают на земле те, кто отпустил любимых, меня пробило. Перси нашел меня, и, ничего не сказав, просто встал передо мной, чтобы закрыть обзор. Он вытер мои слезы и поцеловал в лоб, притянув к себе.       — Перестань, Бет. Нам нельзя чувствовать.       И он увел меня обратно в штаб. Переждал со мной то время, пока все прощались. Он был рядом, и я была рядом с ним. Каждому из нас было страшно.       — Пошли, пришло время найти наших.       Я послушно поднимаюсь за ним и позволяю ему вывести нас. Я нахожу Пайпер рядом с сестрами, эти трое должны были быть с ведьмаками и использовать свой дар. Это было опасно, но девушки не слушали нас. Та же Дрю со всей яростью пыталась убедить Пайпер и Силену, что она справится сама, что она должна защитить их, но они не оставили ее.       — Мы одна семья, Дрю, — просто сказала Пайпер, встав тогда перед ней. — Теперь пришло время показать это друг другу.       Перси был расстроен не меньше меня, узнав, что Пайпер будет буквально в эпицентре происходящего. Он так трепетно относился к ней, что у меня всякий раз щемило сердце, видя, с какой тревогой он смотрит на нее.       Я крепко обнимаю Пайпер, когда она встает, увидев меня, и, стараясь говорить твердым голосом, прошу ее выжить и не лезть на рожон.       — Бет, береги себя, — шепчет Пайпер, когда я отстраняюсь, чтобы заглянуть в ее лицо. Я тоже ей дорога. И я боюсь потерять ее. Как и Клариссу, Криса, Нико и остальных. Я не боюсь своей смерти, но до ужаса боюсь чужой.       Следом обнимаю Силену, которая, повиснув у меня на руках, не сдерживает слез, пока Перси и Пайпер молча обнимают друг друга.       — Вы справитесь, Аннабет! Я в вас верю!       Эта красивая девушка тоже не должна быть здесь. В этом аду.       Дрю я просто коротко киваю, понимая, что она всю тяжелую работу возьмет на себя. И Дрю тоже кивает мне.       — Справимся, — коротко говорит девушка, и я улыбаюсь. Вот это настрой мне близок. Уверенность в том, что все закончится нашей победой.       Оставив их с тяжелым сердцем, нахожу Криса и Клариссу. Девушка занята тем, что с присущей ей воинственностью орет на полубогов, призывая их к сражению и обещая им победу. Она хороший оратор. Люди верят ей.       Мы прощаемся менее трогательно, чем с Пайпер, в силу того, что уже жаждем сражаться, но, тем не менее, говорим друг другу, что если одна из нас умрет, другая никогда ей этого не простит.       Потом нас находит Снорт. Мы обнимаемся с ним, ничего не говоря. Потому что знаем, что стоит начать говорить, эмоции нас задавят. Он был внутри таким же ранимым как я. Просто мы оба скрывали это.       Даже Гроувер находит меня, чтобы пожелать мне удачи. Искренне и от всего сердца.       — Спасибо, Гроувер.       Парень хлопает меня по плечу, и я делаю то же самое. Мы все еще не вернулись к тем дружеским отношениям, которые у нас были, но теперь я понимаю, что мы на правильном пути.       Потом я нахожу оборотней и сразу подхожу к Офелии. Мне не хотелось видеть ее в бою, но никто не смел ей перечить, даже ее отец. Я видела, как ему тяжело стоять рядом со своими детьми, которые могут умереть на его глазах, поэтому, дождавшись момента, когда он будет один, я подошла и пообещала ему, что защищу Офелию.       — Ох, дитя, на войне никого нельзя защитить. — Алекс обнимает меня и долго не выпускает. То, что он привязался к нам, всегда читалось в его глазах, но сейчас видеть и чувствовать это — было особенно тяжело.       Перси везде таскался за мной, как и я за ним. Но мы так и не говорили с ним о чем-то, что могло касаться только нас. Просто … мы хотели быть рядом друг с другом сейчас. В последний момент. Хоть я видела, что он и Лина долго обнимались, когда он оставлял ее с Джерардом, мне было не больно. Сейчас — уже нет. Потому что главное для меня то, что мы все еще рядом друг с другом. Перси тоже ждал, пока я поговорю с Нико, моля парня выжить. Нико крепко обнимает меня и с присущим ему сарказмом просит меня быть рассудительней.       Мы с Перси до последнего обходим с ним всех друзей, потом прощаемся с ребятами из лагеря, уже улыбаясь и скрывая свою тревогу. Перси ждет, когда я поговорю с амазонками, а я жду, пока он поговорит с циклопами. Но мы так и не говорим друг с другом. Парень тоже на грани, понимая, что не сможет защитить всех, кто ему дорог.       Перед тем как дать мне уйти на первый фланг, Перси все-таки перестает хранить молчание.       — Просто постарайся выжить, Чейз.       Мы стояли и просто смотрели друг другу в глаза. Я последний раз пробежала по линии его скул, очерченному подбородку, постаралась запомнить снова все, что могла забыть. Обняла взглядом его грубые руки и, вернувшись к его глазам, с потрясением осознаю, что он делал со мной тоже самое. Когда он протянул вперед руку, я протянула свою в ответ, позволяя нашим пальцам переплестись. Это был наш жест.       — Мы оба выживем.       Перси улыбается, позволяя мне думать, что это и правда случится. Но мы не говорим о чувствах. Никто из нас не говорит о любви. Мне больно расставиться с ним, и я уверена, что мне больнее, чем ему, потому что я прощаюсь с ним не только как с другом. А он … я уже и не знаю кто я для него.       Только когда я разворачиваюсь и отхожу вперед, стараясь сдержать слезы, я не слышу, как он тихо говорит мне в спину, что любит меня. Но и когда я оборачиваюсь, чтобы последний раз посмотреть на него, и увидеть, как он встает перед амазонками и полубогами, готовый повести их за собой, он не слышит, как я говорю, что люблю его. И эта любовь остается между нами в виде огромной пустой пропасти.       Рагда встает позади меня. Она хотела быть рядом со мной в этот момент.       — Я нужна этой девочке.       Джерард не стал ее останавливать, а Рагда объяснила, что мне придется сложнее всех, и кто-то должен помогать мне.       — Если она не сможет это сделать, мы проиграли, Джерард. Ведьмаки лишены сил, все, что мы можем — это стараться обездвижить противника, но для этого нам нужно, чтобы она забрала на себя тьму и не впустила ее в город. Тогда мы сможем колдовать. Тогда поможем остальным. Я должна быть рядом с ней. Кто-то должен. Ты не представляешь, что она берет на себя. В свои 18.       Я обнимаю Рагду, и киваю циклопам. Они смотрят на меня с уважением. Какими бы недалекими существами они не были, циклопы знали толк в сражениях. Знали, когда они обречены на смерть. Но все равно были здесь.       И когда я встаю впереди, возглавляя эту чертову войну, как и гласило пророчество, я все еще надеюсь, что где-то сейчас появится Зоя. Живая. Невредимая. И с этим проклятым даром.       Я жду до последнего.       Даже когда нас окружает армия жутких существ с острыми клыками, когтями и уродливой рожей, в несколько раз мощнее, чем оборотни. Даже когда я вижу, что нас в три раза меньше, чем их. Даже когда я вижу фигуры в черных плащах, оголяющие только костлявые руки. Даже когда понимаю, что ужас заполняет поляну.       Я все еще жду ее. Теперь я позволяю себе расплыться в улыбке, глядя на тот ад, что стоит в нескольких километрах от меня. Потому что я наконец-то отомщу за все. Отомщу за своих погибших друзей, которые спасали меня, отомщу за испорченное детство, и за то, что всю жизнь провела, прячась и выживая.       Но только когда у меня начинает болеть голова, я перестаю надеяться на чудо. Прощаюсь с верой в то, что еще увижу ее. Потому что именно в этот момент война началась.       И я первая кто встречает этот удар.