ПАЙПЕР
Аннабет выходит из столовой, оставляя нас с Клариссой одних. Я, молча, наблюдаю за тем, как Кларисса оседает на стул. — Как думаешь, они помирятся? — неуверенно задаю вопрос я, и девушка лишь сомнительно разводит руки в сторону. — Я думаю дело плохо. И Аннабет наглядное тому подтверждение. То, что эти двое расстались, кажется, ввело в ступор всех, кто был в курсе их отношений. Особенно нас. Зная, через что оба прошли, прежде чем довериться друг другу, и, наблюдая со стороны, их полные искренности и привязанности друг к другу отношения, мы не могли поверить в случившееся. И если я еще пыталась найти кто из них прав, а кто нет, Кларисса оказалась в полном замешательстве. Она была уверенна в чувствах Перси, и в то же время не понимала, почему он стал инициатором разрыва. И если это было совместное решение, то почему Аннабет так хреново это переносит? — Ты его видела сегодня? — пытаюсь отвлечь девушку я. Кларисса оборачивается и шумно вздыхает. — Он выглядит еще хуже. Аннабет, не смотря на стойкость и выдержку, благодаря которым выглядела так, словно ничего не случилось, не могла обмануть нас своим внешним видом. Мне показалось, что за эти сутки она похудела на размер, ее глаза стали блеклыми и тусклыми, лицо осунулось и стало непроницаемым, голос стал каким-то отчужденным и холодным, а под глазами пролегли огромные темные тени. — Он влюблен в нее! — рьяно отвечает девушка и ударяет кулаком по столу. — Не понимаю, что за хрень осела у него в голове! Пару минут сидим молча. Каждая думает, что произошло и кто в этом виноват. Когда Кларисса неуверенно предлагает зайти к Аннабет и постараться растормошить ее чтобы вывести на эмоции, просто киваю. Мне тоже кажется правильным вывести ее из этого состояния, чтобы сквозь слезы, крики и истерику, она выплеснула все эти сжирающие ее эмоции наружу. Мы обе видим, как Аннабет пытается пережить все сама, не втягивая нас в свои переживания. Это качество сильных людей, совсем мне не нравится. Мы направляемся к Аннабет, надеясь, что сможем разговорить девушку, и помочь ей справиться с ее переживаниями. Кларисса резко прибавляет шагу и, ускорившись, бежит к ее дому, прежде чем я вижу то же, что и она. Аннабет лежит на своем крыльце и сотрясается в приступе кашля. — Боже, Бет! — кричит Кларисса, падая около девушки. Я, чувствуя нарастающую панику, подбегаю к ним с трясущимися руками. Кларисса поднимает девушку как безвольную куклу. Лицо Аннабет бледное как мел, глаза закрыты, обнажая нам голубые вены. Я в ужасе вытираю кровь с ее лица. Аннабет начинает сотрясать дрожь и, пока Кларисса подхватывает девушку, я подхватываю ее с другой стороны, после чего мы ведем девушку в лазарет. Пытаясь игнорировать свою панику, я не могу не видеть, что девушка при смерти. Нам удается чуть-ли не бежать в сторону лазарета, лишь поддерживая на весу девушку. Когда она снова сотрясается в кровяном кашле, нам приходится опустить ее на землю. Я, истерично вздыхаю, и ищу взглядом кого-нибудь поблизости, и, замечая Гроувера, начинаю истошно орать. Аннабет перестает кашлять и Кларисса, разорвав свою майку, утирает ее губы и взваливает на себя. Удивляюсь, как ей удается сдерживать эмоции и не впасть в панику. Ее нахмуренное лицо и немигающий взгляд, казалось, не выдают никакого отчаянья, если бы не нервно дрожащие руки и бледнеющее лицо. Гроувер оказывается возле нас и, не требуя объяснений, взваливает на себя Аннабет. И уже вчетвером мы бежим в лазарет. Кларисса, хватает меня за руку и, когда я не сдерживаю слез, крепко сжимает ее. Ввалившись в лазарет, пугаем Сью, но женщина, замечая на руках Гроувера белую Аннабет, молниеносно берет себя в руки и освобождает постель. Девушка снова заходится в приступе кашля, пачкая белоснежную ткань. Пока я поддерживаю девушку, Кларисса спешно пытается объяснить, что произошло. Сью, не теряя самообладания, принимается исследовать Аннабет. Девушка на глазах слабеет. Когда она нащупывает ее пульс, параллельно заливая ей в рот какую-то настойку, мы в ужасе видим, как вытягивается лицо Сью. Она начинает метаться по комнате, быстрыми движениями выкладывая на стол какие-то травы. — Ее отравили. Смертельный яд. — Громко говорит Сью, перестав игнорировать наши вопли. И когда мы с Клариссой больше не в силах сдерживать эмоции, из палаты нас выводит Гроувер. Пока Гроувер усаживает побледневшую и словно впавшую в оцепенение Клариссу, я выбегаю из лазарета в поисках того, кому необходимо быть здесь, рядом с нами. Рядом с Аннабет.ПЕРСИ
Я все еще на арене. Не помню, когда я последний раз останавливался на передышку. Я знаю, что если перестану тренироваться, чувства уничтожат меня. Сейчас всю боль и отчаянье я выкладывал в бою. Я не мог прийти в себя после нашего разговора. Поверить в то, что я собственноручно отказался от нее — было выше моих сил. Пытаясь убедить себя, что тем самым я спасаю ей жизнь, я еще мог как-то справляться с дырой внутри себя. Вся жизнь стала терять смысл без Аннабет. Новый поход, которого я когда-то ждал, потерял важность и интерес. Мир становился блеклым. Без нее. Не сразу замечаю на окраине Пайпер. Но один взгляд в ее сторону дает понять, что что-то случилось. Заплаканная девушка бежит ко мне, попутно смахивая слезы. Бросив меч, бегу ей на встречу, чувствуя, как тревога наполняет мое тело. — Аннабет? — на выдохе шепчу я, чувствуя, что поведение Пайпер связанно с ней. Когда Пайпер бросается на меня захлебываясь в слезах, начинаю ее отчаянно трясти. Я теряю контроль над собой. Пайпер судорожно говорит, что ее отравили и она в лазарете при смерти. Впервые за долгое время я цепенею. Пайпер с силой бьет меня по лицу, пытаясь привести чувство. Когда ее испуганные глаза встречаются с моими, я мгновенно прихожу в себя. Резко дергаюсь и бегу в сторону лазарета. Я не прощу себе, если с ней что-то случится! Не тогда, когда я не могу быть рядом с ней! Бегу сломя голову, не замечая ничего и никого вокруг. Кажется, кого-то сбиваю, но продолжаю бежать. Врываюсь в лазарет и за пару секунд оцениваю состояние Клариссы. Смотрит в стену, не реагируя на мое появление, тихо раскачиваясь в руках Гроувера. Ругаясь, врываюсь к Сью, игнорируя Гроувера, который пытается остановить меня. Задыхаясь от ужаса, падаю перед Аннабет, которая кажется неживой. Рядом с ней стоит капельница, и в нее повсюду воткнуты какие-то трубки. Вижу разрезы на запястьях и на грудной клетке. Ее вены сильно контрастируют с бледной кожей. Сью, понимая, как я отношусь к Аннабет, не утруждает себя нотациями и лишь подставляет мне стул рядом с кроватью, хмуро глядя на меня. — Либо ты сидишь и молча смотришь, либо уходишь и ждешь, когда я сама позову тебя. Только попробуй помешать мне и сразу же вылетишь отсюда. Дрожащими руками хватаюсь за кровать и оседаю на стул, сжимая голову руками. Сью проводит какие-то обряды над девушкой, постоянно добавляя новые трубки, по которым сочится багровая кровь. Пытаясь незаметно утереть взмокшие глаза, понимаю, что это бесполезно. Когда Сью наконец-то ставит стул и садится рядом, я позволяю себе протянуть руку к Аннабет и трепетно беру ее руку в свою. — Ее кто-то отравил, — отвечает женщина на очевидный вопрос, — это смертельный яд и если бы девушку не нашли вскоре после отравления… Еще десять минут и я была бы бессильна… Сью замолкает и я не глуп, чтобы понять, что она имеет в виду. — Ее кровь, с помощью этого, — Сью указывает на многочисленные трубки, — будет очищаться, а этот прибор поддерживает ей кислород. Учитывая, что Аннабет физически здоровая девушка, будем надеяться, что кровь промоется и яд выйдет из ее тела, через пару дней. Пару дней …У меня нет этой пары дней …Я уезжаю через 48 часов! Видя мои мучения, Сью ласково касается моего плеча, и я не сдерживаю всхлип. — Она выживет, Перси. Смерть позади. Проходят часы и в комнату заходят Хелен, Хирон и Дионис. Замечаю Нико, Гроувера, Пайпер, Криса. Я не слышу их разговоров. Я продолжаю сидеть, сжимая руку девушки. Я отрешен от всего мира. От всех. Аннабет — центр моей вселенной. Когда заходит Зоя, я все же реагирую. Сначала хочу обвинить ее в произошедшем, зная какую ненависть она питает к ней. Но впервые вижу в ее глазах теплоту. Зоя, качает головой, понимая, что я хочу обвинить ее. — Аннабет сильная. Она справится, Перси. Она всегда справлялась, — с долей грусти говорит Зоя, смотря на Аннабет … виновато. Не знаю, что связывает их, но вижу, что Зоя испытывает к ней не только ненависть. Было что-то еще… Уважение? — Я все сделаю, что нужно, перед походом. Не беспокойся и оставайся с ней. Я обо всем позабочусь. — Говорит она напоследок. И я ценю это. Зная, что сейчас я бесполезен, она не упрекает меня в том, что все ложится на ее плечи. Кларисса, единственная кто, садясь рядом, позволяет себе обнять меня. Это возвращает в реальность. Вспоминая, какой нашел ее у лазарета и, что она с Пайпер спасли Аннабет от смерти, протягиваю руку и ответно обнимаю девушку. Уткнувшись мне в грудь, Кларисса пытается незаметно вытереть влажные глаза. Зная, что из-за того, что я собираюсь оставить Аннабет, это может быть последний раз, когда Кларисса так близка ко мне, я не выпускаю ее из объятий, крепко прижимая к себе. Я понимаю, что когда я отпущу ее, и она выйдет за пределы этой комнаты, мы больше не будем друзьями. Знаю, что потеряю ее. Потому что она верна принципам. Чести. Своим чувствам. Мы оба теряем друг друга. Она не примет мое поведение. Я же, не смогу просить ее понять и втянуть в обман. Думаю, Кларисса тоже понимает это. Она не отрывает меня от себя, продолжая изливать душу. Она не закрывается, не одевает маску. Кларисса позволяет себе быть слабой. Позволяет мне увидеть ее такой. Мы сидим обнявшись, долгое время. Я вижу, как начинает темнеть. Смутно чувствую, как затекает спина, но это все мелочи. Рядом со мной два дорогих мне человека, с уходом которых я навсегда потеряю часть себя. Если бы кто-то много лет назад сказал мне, что Кларисса станет мне так дорога, я бы не поверил и рассмеялся этому человеку прямо в лицо. Но сейчас, особенно остро чувствуя нашу связь, понимаю, что боль от ее потери никогда не пройдет. Вспоминаю, как первый раз увидел ее, как мы соперничали и воевали против друг друга. Сейчас это кажется таким смешным и нереальным. Вспоминаю, как мы впервые отправились в поход, как впервые нормально заговорили друг с другом. В голове проплывает наше перемирие, наши совместные вечера в лагере. Запоздало понимаю, как редко говорил ей, что она мне дорога. Мы мало говорили о том, что значим друг для друга, но, кажется, прекрасно понимали это и без слов. Мы не из тех, кто открыто изливает душу. Мы сидим в полной тишине долгое время. Сью иногда заходит и меняет трубки Аннабет. Подняв взгляд, когда она в очередной раз сделала эти процедуры, отмечаю, с какой тоской в глазах, она смотрит на нас. Отвечаю ей грустной улыбкой. На рассвете, Кларисса все же отрывается от меня, и я думаю, мы оба чувствуем холод. Когда она поднимает тяжелый взгляд на меня, я лишь устало качаю головой. — Нет, Кларисса… это ничего не изменит… Девушка, готовая к такому ответу, спокойно обводит комнату взглядом. Когда ее взгляд снова возвращается ко мне, я готов упасть к ее ногам, моля о том, чтобы она поняла меня. — Перси. Если есть что-то, чем я могу помочь… Или что-то, что я должна знать, …Скажи это сейчас… Отрывая свою затекшую руку от Аннабет, сжимаю свою голову. Сделав пару вздохов, медленно отвечаю. «Нет»… И не смея поднять на нее глаза, чувствую, как девушка крепко обнимает меня. Прощаясь со мной. Уходя. После ухода Клариссы замыкаюсь в себе окончательно. Хирон, заходя, рассказывает о том, что в лагере ведется расследование. Сухо киваю ему. С Дионисом сидим молча. Оба понимаем, что происходит. Он понимает, что чувствую я. И его гложет чувство вины. Пресекая душераздирающий монолог, качаю головой, смотря ему в глаза. Не стоит. Его слова мало чем помогут. Лишь снова растеребят больную душу. Тихо вздохнув, Дионис с грустью переводит взгляд на девушку. И уходя, олимпиец сжимает мое плечо, выражая свою поддержку и…сожаление. Не замечаю, как снова темнеет. Я снова погружаюсь в мысли об Аннабет. Отмечаю каждый едва слышимый вдох. Как кровь движется по венам. Как постепенно, медленно, но верно, уходит бледность с ее лица. Используя обстановку по максимуму, касаюсь девушки как в последний раз. Провожу рукой по ее волосам, вспоминая, как она откидывает их назад или как смахивает спадающие прядки с лица. Нежно касаюсь ее губ, вкладывая в псевдо-поцелуй всю любовь и преданность к девушке. Крепко держу ее руки в своих. Сью возвращается и отмечает улучшения. Обещает, что утром девушка придет в себя. Облегченно вздыхаю. Теперь я могу ехать со спокойной душой. И прежде чем уйти поздней ночью из палаты я в последний раз целую девушку. — Я люблю тебя, Аннабет. И всегда буду любить только тебя. Знаю, что она не слышит эти слова и так никогда и не узнает о них. Но я не могу не сказать ей этого. Не могу уйти, не попрощавшись. — Я пытаюсь тебя спасти, Бет…. И отказаться от тебя — единственное, что я могу сделать…. И выходя из палаты с тяжелым сердцем понимаю, что прежний Перси остается там же. В палате. Вместе с Аннабет.