Кармическая связь

Наши дни Поиски девочки обернулись неудачным падением на свою собственную стрелу. Диксон сцепив покрепче зубы, играя желваками от боли, со всей яростью взбирался на крутой склон горы, пытаясь добраться до фермы. Неимоверная боль пронзала тело. Дэрил собрал всю свою злость, которая помогала ему выжить в самые чёрные дни своей жизни, и заставлял себя усиленно работать стёртыми в кровь руками. Недовольство собой, за это нелепое падение, подстёгивала двигаться вперёд. Последний рывок – и охотник оказался наверху. Пошатываясь, словно гнилой ходячий, он пошёл по направлению к ферме. Когда он вышел на край поля, его силы уже были на пределе. Ему хотелось распластаться в пшенице и дать отдохнуть израненному телу. Но природное упрямство не позволило сделать так. Он видел, как вдалеке к нему бежали Рик и Ти-Дог. По тому, что они держали в руках оружие, было понятно, что его приняли за живого трупа. Дэрил криво усмехнулся и подумал, что хорошо хоть сразу из винтовки не прилетело. Вдруг что-то молниеносно чиркнуло по виску. Это было последней каплей – охотник потерял сознание. Как оказалось, Андреа решила поиграть в снайпера. Хорошо, что стрелок из неё вышел никудышный и, целясь в голову, она лишь срезала кусок скальпа чуть выше виска. Пока Дэрил терпеливо ждал, когда Хершел заштопает бок и наложит повязку на голову, Кэрол не находила себе места. Охотник видел её силуэт, маячивший за спинами старшего из Гринов и Граймса. В её руках была замызганная кукла её дочери – Ти-Дог уже передал ей его находку. Снова чувство дежавю, при взгляде на детскую игрушку в бледных руках, расползлось по сознанию противным холодком. 1348 год. Италия. Флоренция Смрад и плач наполнил город до краёв. Гниющие тела устилали мостовые – городские собиратели тел не справлялись со своей миссией. Страшная болезнь* не щадила никого: ни богачей, ни нищих, ни молодых, ни старых. В отчаянии люди проводили свои последние дни в молитвах и постах, прячась от клювоголовых** лекарей, которые могли только быстро и надёжно умертвить – вот и всё их лечение. Я тащил пустую тележку, в которой перевёз своих родных на площадь для сжигания тел, и выл в голос. Я остался один. Моя жена, мои дети умерли в страшных мучениях. Теперь я не знал, что мне делать дальше, как жить без них. Мои ноги ступали по останкам людей, у которых уже никого не осталось, чтобы отвести их на сожжение. Злостная вонь забивала ноздри и сочилась прямо в сердце, отравляя и обугливая его. – Эй! Чей-то тихий окрик заставил меня обернуться. Женщина с маленькой девочкой печально смотрела на меня. Я вопросительно склонил голову на бок – говорить не хотелось. – Можно вас попросить? – дама, помявшись, продолжила. – Пожалуйста, помогите похоронить моих родителей. У меня нет сил… Ни погрузить их на телегу, ни довезти их до… Площади. Увидев мой кивок, она пошла вперёд, а я пристроился за ней. Видимо, это были мать и дитя. Ребёнок с умеренным любопытством поглядывал на меня из-за плеча. Вспомнив своих девочек, я слегка улыбнулся ей. В ярко-голубые глаза на бледном лице было невозможно смотреть – насколько они, осколки чистого неба, контрастировали с грязью и чернотой вокруг нас. – Мы с моей сестрой остались совсем одни, – тихо завела разговор женщина. – Меня зовут София, а сестру Кэрлотта, – значит, я ошибся: девочка всё-таки не её дочка, а младшая сестра. – Знаете, мы были довольно обеспечены до… До всего этого. Теперь это совсем неважно и бессмысленно. Что могут изменить богатства, когда смерть забирает всех, кого любишь… Я представился спутницам, устало идя вслед за ними. София продолжала ещё что-то говорить, а я лишь слушал вкрадчивый голос, витая в своих мыслях. Беда преследовала и благородных сеньоров, и простолюдин – курносая*** забирала всех без разбору. Я был простым портным, помышлял охотой и имел свой кусочек счастья в лице жены и детей… Теперь я – никто. Наверное, София и Кэрлотта принадлежали знатному роду. Их руки были лишены мозолей и застаревшей грязи под ногтями. Одеяния были достойны королевского приёма, несмотря на грязные подолы юбок и испачканные рукава. Теперь болезнь нас уравняла. Они тоже стали пустым местом, лишившись всего. – … А потом отец решил, что во Флоренции будет безопасней – и наша семья переехала сюда. Но болезнь пришла и сюда, – донесся до моего сознания голос Софии, когда я вынырнул из своих раздумий. – Теперь у нас нет ни отца, ни матери… Никого на всём белом свете. Все мертвы. – Моя семья тоже погибла, – комок в горле начал рассасываться от участливого и грустного голоса Софии, – я остался совсем один. Мы уже дошли до её дома и начали вытаскивать тела грузного мужчины и дородной женщины. Девочка стояла в сторонке и тихо плакала. Я попросил её отвернуться – пусть лучше смотрит на цветы, чем на мёртвых. Да, гнилые трупы теперь на каждом шагу, но одно дело, когда это незнакомцы, а совсем другое – когда близкие. Управившись на закате со скорбной процедурой, я проводил сестёр домой. Я уже собирался уходить, когда Софья мягко остановила меня, легко взяв за локоть. – Нам нужно держаться вместе, – она облизнула пересохшие губы и торопливо говорила. – Нам нужно выбираться из города на юг. Я слышала, что болезнь движется с севера и на юге есть незаражённые поселения… Нам надо туда… – И что? А если с нами придёт и болячка? – пробормотал я. Пока моя жена не подхватила хворь, я тоже думал о побеге. – Но мы же не больны! Может быть, наши ангелы-хранители решили, что нам нельзя умирать, – глаза женщины были полны твёрдой решимости убежать от напасти. – Я должна сохранить жизнь своей сестре! Я не позволю ей стать гнилью, что валяется на улицах! Пока я жива, я буду бороться! Её речь опалила мне лицо. Если подумать, то меня ничто не держало ни в этом городе, ни на этом свете. Можно было бы попробовать спасти эту парочку, увести их подальше от чумы. Я не смог спасти свою семью, но, может быть, мне удастся спасти этих людей. Немного поразмыслив, я сдался и согласился с Софией. Было решено выходить на рассвете. Я знал, что на моей улице есть ещё одна семья из не заразившихся. Рико и Лоредэна с начала эпидемии старались никого не подпускать близко к своему дому. Покричав у их окон, я наконец-то узрел растрёпанную голову главы семейства. Убедившись, что на моей коже нет нарывов и покраснений, связанных с болячкой, он вышел на крыльцо. Мы проговорили с ним до глубокой ночи, обсуждая план бегства. Их дети испуганно жались к окнам, подслушивая нас. Джудитта, старшая дочка, поймав мой недовольный взгляд, сверкнувший при полной луне, быстро утащила своего брата Карлоса спать. В это время мы с Рико уже успели распрощаться. Пожав друг другу руки, мы разошлись по домам. Около своего скромного жилища я встретил Филипо. Это был одноглазый конюх, который частенько наведывался ко мне в мастерскую, так как вещи на нём снашивались на удивление быстро. – Дарио, жив ещё, старичок? – в его голосе послышалась радость. – А я тут решил разжиться винцом и скоротать вечерок. Как твоя жена? Дети? – Они умерли, – от нежданного собеседника несло как от винной бочки, заглушая смрадный запах улицы. – О, мне очень жаль! – Филипо на мгновение состряпал прискорбную мину – настолько фальшивую, что у меня зачесались кулаки. – Ничего, я тоже скоро отправлюсь на тот свет… Обещаю, что хорошенько пригляжу за твоими девочками. Так давай, хлебни со мной за упокой! Жизнерадостные нотки в его голосе и гнусная улыбка окончательно вывели меня из себя – и я накинулся на него точно берсеркер. Хоть противник был шире меня и выше на голову, горячительное уровняло наши силы. Я повалил его наземь и молотил до тех пор, пока он не престал вырываться. Я брезгливо оттащил его в ближайшую подворотню и направился спать – завтра был трудный день. Утром я и семейство Рико направились к дому Софии. Она увидела нас в окно и поспешно вывела заплаканную сестру на улицу. По лицу женщины я понял, что случилось страшное. Она подозвала меня, но остановила, когда я хотел подойти в плотную. – Я больна, – она, не таясь, обливалась горючими слезами. – Вчера, после твоего ухода, я увидела у себя на теле воспаления. – Ох, мне так жаль! – я не знал, что ей ответить. – А… А Кэрлотта? – Нет, я осмотрела её – болезнь пока что её не тронула. Дарио, пожалуйста, уведи её. Уведи её отсюда! – её обречённый взгляд заставил меня поёжиться. - Мне больше некого просить. Все наши мертвы. Пожалуйста, пусть у неё будет шанс… – Хорошо. Я уведу её из города, – наконец я смог выдавить из себя то, что жаждала услышать эта женщина. – Вы уже… Попрощались? – Да… – Тогда мы уходим. Да хранит тебя Бог, София… – Главное теперь, чтобы Он вас не покинул, – женщина бегло улыбнулась. Я подошёл к подавленной бедой Кэрлотте и взял её за маленькую бледную ручку. Она судорожно цеплялась за меня, волоча ноги и глуша рыдание. Я видел, как она пыталась стойко перенести своё горе. Я понимал её: мы с ней остались одни на этом свете. Мне было завидно Рико – его семью не тронула всеобщая беда. Мы шли уже три дня, останавливаясь только на ночлег. Дети ныли от трудной дороги, но ничего не поделать – надо как можно скорее уйти на безопасное расстояние. Где оно – я и сам толком не мог объяснить. Для меня это было просто подальше от городов. Мы шли через поле, поросшее чертополохом, когда ко мне подошла молчаливая Кэрлотта. – Дарио, – она снизу вверх заглядывала мне в лицо своими безумно чистыми и ясными глазами, стараясь как-то начать разговор – её явно что-то тяготило. Я с ужасом подумал о кое-каких девичьих проблемах – только этого не хватало! – Что-то случилось? – мягко спросил я, желая ей помочь. – Я забыла свою куклу на последней остановке… – наконец изрекла девочка. – Я понимаю, что нам нельзя возвращаться, но эта кукла – всё, что у меня осталось на память о своей семье. Моя мама сама мне её сшила… В её торопливой речи было столько горечи и надежды на помощь, что я не мог сделать ничего другого, как пообещать ей сходить за куклой и принести её. Я наказал девочке слушаться Рико и Лоредэну и отправился по нашим следам к месту нашей ночной стоянки. Мы не успели уйти далеко, так что в моих руках в скором времени оказалась грязная тряпичная кукла. Пока я шёл назад, естественные потребности заставили меня остановиться около кустов. Лишь одного взгляда на свой пах хватило, чтобы у меня подкосились ноги. Я увидел покраснение и язвочки, знаменующие начало болезни. Присев на поваленное дерево, я раздумывал, стоит ли нагонять своих или нет. Мне всё равно теперь суждено умереть, а, если пойду вслед за нашей группой, то могу заразить их всех. Не придумав ничего лучше, всё также сминая в руках детскую игрушку, я пошёл в сторону покинутого города. Что ж, составлю компанию покинутой Софии, если она ещё дышит… Жаль, что я так и не верну Кэрлотте её любимую куклу. Болезнь брала верх: лихорадка застилала мой разум, заставляя часто останавливаться, чтобы хоть ненадолго прийти в себя. Беспамятство не давало должного отдыха – сил оставалось всё меньше и взять их было уже неоткуда. Я не знал, сколько уже времени прошло с того момента, когда я обнаружил у себя признаки скорой смерти. В бреду я вспоминал свою семью и девочку, оставшуюся без любимой куклы. Казалось, небо смотрит на меня свысока её глазами. Уже в который раз проваливаясь в тягучую тьму, которую даже сном назвать нельзя, я вдруг увидел призрак. Меня посетило странное видение Кэрлотты, но не той, которую я знал. Она предстала мне в образе ещё не женщины, но уже довольно взрослой девушки в странном наряде из разрезанного платья. Она что-то кричала и лицо её было искажено болью. Мне стало тяжело дышать. Мне подумалось, что это было пророчество. Может быть, в будущем, Кэрлотте угрожает опасность, а я даже не смогу её защитить. Мне было горько от того, что я не сдержал слова перед Софией, не увёл её сестру в безопасное место, не вернул потерянную куклу, с которой так и не расставался, сжимая в руках во время приступов боли. Надеюсь, семья Рико и девочка смогут уберечься от чумы. Последние отведённые часы я буду молиться за них – надеюсь, небеса меня услышат.