***
Уже около десяти минут всегда уверенный в себе и непоколебимый в принимаемых решениях Мидорима стоял возле калитки дома Такао. Стоял и никак не мог нажать на кнопку дверного звонка. Он уже и говорил себе, что это просто кнопочка, которую стоит нажать, если он хочет узнать что-то новое о Казунари, и что его талисман удачи перестанет работать, если он не нажмет сейчас же. Но он по-прежнему оставался стоять с поднятым пальцем, который находился в трёх миллиметрах от звонка и никак не желал подчиняться. Наконец, зеленоглазый сдался, сжав обе руки в кулаки, глубоко вздохнув, и с размаху заехал по звонку, молясь, чтобы дома никого не было. Конечно, он понимал, что ведет себя как полный идиот, что ему совсем не свойственно, но ничего не мог поделать. Закрыв глаза, он прислушался, не откроется ли дверь дома и не выбежит ли оттуда неожиданно вернувшийся разыгрывающий. Тогда Мидорима бы от всей души отчитал его за пропажу, дал бы пару подзатыльников и ворчал бы на него еще пару месяцев за это, в душе радуясь, что он цел. Но мечты сбываются только в сказках, и в дверях стояла лишь младшая сестренка Казунари. ‒ Мам, к нам Шин-чан пришел! ‒ раздался звонкий голос маленькой девочки, заставляя взрослого 19-летнего парня вздрогнуть и распахнуть глаза. ‒ Открой ему калитку, дорогая. Я сейчас подойду, ‒ откуда-то из глубины дома отозвался женский, несколько надтреснутый голос. Слегка прокашлявшись, парень удивленно обнаружил, что на душе вдруг стало спокойно. Мидорима протянул пару леденцов, купленных по дороге чисто автоматически, ведь он всегда угощал младшую Такао чем-нибудь, когда приходил. Это уже стало практически правилом. Молча следуя за малышкой, которая тут же схватила его за руку и начала что-то щебетать, Шинтаро шел по тропинке, путь по которой он в позапрошлый раз проделывал с Казунари. Тот что-то увлеченно ему рассказывал, размахивал руками и уже второй раз за день уронил свою сумку. Такао, как Такао. Ничего необычного. От этого воспоминания сжимало душу, но внешне никто бы и не сказал, что зеленоволосому также плохо и грустно без Ястреба всея Шуто, как и остальным. От подобных воспоминаний парня отвлекла вышедшая на порог мать черноволосого. ‒ Здравствуйте, ‒ негромко, но спокойно поздоровался баскетболист. ‒ Проходи, Мидорима. Я как раз уже поставила в духовку лимонный пирог... ‒ в голосе женщины прозвучала грусть, ведь лимонный пирог – любимый пирог ее сына. ‒ Простите за вторжение... ‒ слишком тихо даже для самого себя сказал Шинтаро, прежде чем за ним захлопнулась дверь.***
А ведь две недели назад он уверенным шагом подходил к этому дому с ярым намерением оторвать голову одному не безызвестному разыгрывающему. Зеленоволосый, конечно, привык, что его вечный спутник может с легкостью проспать занятия, а потом, глупо улыбаясь, нести всякую околесицу под злобным взглядом Шинтаро, который не верил ни единому его слову. Да и кто поверит, когда все его оправдания сводятся к тому, что его похитили инопланетяне, которым очень захотелось научиться делать данк, что ночью налетела страшная метель, и он все утро разгребал выход (в Японии. Летом. Ага), метеорит обязательно должен был свалиться на порог его дома, блокируя выход, и, безусловно, ни одна бабушка с тяжелыми сумками не пройдет мимо ослепительного Казунари Такао. Мидорима медленно закипал в течение дня, представляя, что же в этот раз напридумывает брюнет, и молясь сделать его смерть действительно страшной и долгой, выискивал знакомую макушку взглядом. Но пара шла за парой, а того все не было. Придумывая гневную тираду о том, какой Такао идиот, любитель гороскопов раздраженно зашел в раздевалку. Резким движением парень сбросил сумку на скамейку, молча кивая своим сокомандникам в знак приветствия и каждые 30 секунд поглядывая на дверь, пуговица за пуговицей он расстегнул рубашку, педантично вывешивая ее на тремпель, и принялся за штаны. ‒ Мидорима, ты Такао не видел? Он обычно раньше всех приходит. ‒ Его не было на занятиях, ‒ даже не оглядываясь, сказал бывший снайпер Шутоку, а после, немного подумав, добавил: ‒ Может в пробке застрял, а после опять будет какую-нибудь чушь нести. ‒ О да. В этом он просто мастер, ‒ говоривший рассмеялся и оставил сокомандника в покое. Но до конца тренировки Такао так и не явился. Не то чтобы Шинтаро волновался... Но если бы Казунари заболел, то каждый час ему приходили бы сообщения о том, как же сероглазому плохо, какая у него высоченная температура (целых 37,1!) и что, если он умрет, то завещает все свои вещи Шин-чану. Но за весь день ни единого сообщения. На памяти зеленоглазого такое было только один раз. Тогда брюнет отправился в поход и подвернул ногу, при этом уронив телефон с холма в расщелину. Кое-как он тогда добрался до дороги, где поймал машину, на которой и доехал до ближайшей больницы, откуда всем и позвонил. Мидорима тогда еще три дня не разговаривал с разыгрывающим, от чего тот был абсолютно счастлив. Заставить Цундериму за себя волноваться ‒ мечта всей жизни, да еще и не затыкает никто, когда весь день ты трещишь над ухом. Это больше всего настораживало и волновало аса команды. Молчащий Такао – подозрительный Такао. Набирая давно выученный наизусть номер, баскетболист считал гудки до каждого «абонент не отвечает или временно не доступен. Попробуйте позвонить позднее». За полчаса пути от школы до дома Казунари, Мидорима успел позвонить 43 раза. Калитка была не заперта, а, значит, он мог спокойно войти и позвонить непосредственно в дверь, за которой его ждал не самый приятный сюрприз: ‒ Мидорима? ‒ Здравствуйте. Такао дома? ‒ парень слегка поклонился в знак приветствия. ‒ Это... Разве он не с тобой? ‒ в голосе госпожи Такао появилось непонимание и легкая паника. ‒ Нет. Я не видел его со вчерашней тренировки. ‒ Утром его не было дома... И он еще не вернулся. Я звонила несколько раз, но... ‒ «Абонент не отвечает или временно не доступен. Попробуйте позвонить позднее»? ‒ Да, ‒ в глазах женщины разгоралась паника. ‒ Может, он просто потерял телефон и где-то как обычно заблудился? ‒ Надеюсь, что с ним все в порядке, ‒ она постаралась улыбнуться, но по взгляду было легко понять, что ее ожидает бессонная ночь. А дальше была полиция. Распросы, обыски, допросы всех близких и соседей, которым запретили распространять эту информацию, и миллионы вопросов. Если это похищение, то где же просьба о выкупе? Если убийство, то почему никаких следов борьбы или же угроз до этого? Самоубийство? Но где тогда записка? И почему парень исчез в одних трусах? По утверждениям матери пропавшего, когда они с Шинтаро поднялись в комнату ее сына, то там все лежало также, как и вчера. Рубашка небрежно висела на стуле, галстук свалился на пол, штаны непонятной кучей лежали на седушке стула. Такао никогда не отличался аккуратностью, так что это было неудивительно. И даже сумка привычно валялась в углу. Единственное, что выбивалось из общей картины ‒ небольшое полотенце, валяющееся посреди комнаты. Это было действительно маленькое белое полотенце, каким парень всегда вытирал мокрые волосы, прежде чем бросить его на сушилку. Но в этот раз создалось впечатление, что полотенце обронили. В спешке ли, в испуге или по чистой случайности? Но что же не позволило его донести до места назначения ‒ так и оставалось загадкой. Как и то, почему парень исчез в одних лишь трусах, так как все остальные вещи лежали на своих местах в том же положении, как и сутки назад. Мать «пропажи» была абсолютно уверена, что сын не мог надеть что-либо, так как именно в тот день она гладила его вещи и сама же укладывала их в его шкаф. Если бы он брал оттуда что-либо, то обязательно свалил бы всю стопку, и она лежала бы не такими стройными рядами. Но при этом и постель не была расстелена, хоть покрывало и было измято. По словам Мидоримы, Такао очень любил развалиться на кровати поверх вышеуказанного покрывала и беспокойно вертеться, говоря по телефону, чем и занимался в последний вечер, надоедая глупыми вопросами Шинтаро. И, как правило, он никогда не поправлял его, так как «Ночью все равно кровать расстилать, а, значит, утром заправлю». Из чего следовало, что брюнет пропал в промежутке от принятия душа и до того, как лег спать. Куда же мог пойти сероглазый среди ночи в одних трусах?.. Этот вопрос вертелся в голове каждого знакомого Казунари до сих пор.