Запутанная история

      —…Шинтаро. Мидорима Шинтаро. Что-то случилось? — Такао не понимал причины такой паники, и зачем ей среди ночи понадобилось это имя. В то время, как она потрясенно стояла рядом и что-то обдумывала. — Джу-тян?       — Да, я просто… — дверь за ее спиной скрипнула, и на крыльцо вышли старшие члены семейства Хара, обеспокоенные поведением дочери.       — Джун, все в порядке? Что случилось? — кареглазая обернулась на мамин голос.       — Конечно, просто Такао кое-что забыл и вот… — парень смотрел удивленно, хоть и понимал, что она врет для того, чтобы не пришлось объясняться.       «Да что он мог забыть? Он пришел без ничего. У него нет ничего. И у меня в руках только расческа. Стоп. Откуда у меня расческа в руках? Ладно. Это не важно. Я должна хоть что-то придумать!»       — Что забыл? — наконец, в образовавшемся замешательстве раздался заинтересованный голос отца.       — Это… он забыл… забыл мое пожелание спокойной ночи! — ляпнула шатенка первое, что пришло в голову. В подтверждение слов, она обвила его шею руками, мягко целуя в щеку под ошарашенными взглядами всей толпы людей, собравшихся в этот миг в их дворе.       — С-с-с-с-спокойной ночи! — слегка краснея и теряя дар связной речи, чуть тише обычного ответил парень.       «И какого черта я вытворяю?..»       — Теперь всем до завтра и спокойной ночи, — нервно улыбаясь, девушка убежала к себе в комнату, сбивая все, что попадалось по пути.       «Где мой мозг? Чем я вообще думала? Зачем я это ляпнула? Зачем я это сделала? Люди, подарите мне кто-нибудь мозги, а. Это был бы самый бесценный подарок в моей жизни. А теперь срочно сделать вид, что я сплю. А я ведь весь день потратила, чтобы убедить всех, что мы с Такао не… так, мыслишки, кыш-кыш-кыш».       Но заснуть так сразу не удается никому, а тем более после того, что произошло. А тем более девушке. Нет, ну, только представьте, вы только что узнали, что ваша сестра откуда-то знает человека, которого физически не может знать, вы поцеловали парня в щеку на глазах почти у всей семьи. А парень между прочим, ничего такой. Симпатичный, веселый, не очень глупый… стоп.       В мире есть куда более важные проблемы, чем Такао Казунари. Но в эту ночь Джун прокручивала в голове все события связанные с ним и своей сестрой. Где она могла услышать имя Мидоримы? Где Шизука могла увидеть его? Может Такао просто перепутал все названия, а сам живет не так далеко? Или… он просто врет? И зачем она его поцеловала? Так, это лишнее. Об этом можно и не думать.       В общем, женская душа — потемки, а голова так и вовсе какой-то загадочный лес вперемешку с болотом, тропиками и непроходимыми зарослями. Три минуты в мыслях девушки — и вы не заметите, как от размышлений о том, что у нее чешется нога, дойдёте до проблемы голодовки в Африке.       Заснула она лишь через три часа, прекрасно понимая, что будет себя за это ненавидеть, ведь спать осталось итак всего ничего, а ведь на занятия еще идти. Это утро будет одним из самых ненавистных. Более ненавистным чем утро понедельника. Даже более ненавистным, чем одна прядь волос, которая вечно выпадает из идеальной прически.       А таковым оно и было. Еле выползая с кровати, шатенка ненавидела всех и все, что движется, даже то, что двигала сама. Ни душ, ни горячий кофе, пролитый на ногу, ее не взбодрили. Однако стоило лишь на секунду вспомнить вчерашний вечер…сонливости как не бывало. Захотелось просто повеситься. Но вопреки этому страстному желанию девушка все же отправилась в университет, где пустыми глазами уже две пары смотрела на доску, пока не почувствовала вибрацию телефона. Рин-Рин 13:45 Что вчера произошло? Джун 13:46 Не знаю. Это было первое, что в голову пришло. Я кое-что узнала… Рин-Рин 13:47 Что же? Джун 13:47 Вечером. Приезжайте. Рин-Рин 13:48 Ок.       А что сказать и как это объяснить ребятам девушка в принципе и не знала. Сказать, что сестра откуда-то знает Мидориму? Но откуда? И где она его видела? Это все можно было узнать только у Шизуки. Но как ее вывести на правду? «Ладно, положимся на импровизадницу! Авось и выйдет что-нибудь».       Импровизадница такая замечательная штука, которая вроде как и импровизация, но немного через задницу. Ты как бы молодец. Но как бы немножко идиот. Или не немножко. Как получится. Но это лучше, чем ничего, верно?

***

      В машине наступила тишина. Джун сидела рядом с водителем, а голова Такао торчала между сидениями. Нет, конечно же, голова была на теле ее владельца, а не висела как трофей с охоты. А тишина была вызвана рассказом произошедшего вчера ночью. Не всего, а того что было до сцены во дворе, но все же.       — Но откуда она может знать Шин-чана?.. — наконец, подал голос Такао.       — Не имею ни малейшего понятия. Раньше никогда не видела его и не слышала о нем.       — Я давно уже обыскался в поисках команды, о которой говорил Такао. Ничего подобного нет в Японии.       — Может не в Японии?..       — Тогда откуда он знал бы японский?       — Хм. Логично.       — Значит, просто пойдем прямиком к Шизуке и все узнаем у нее?       — Другого выхода я просто не вижу. У нас слишком много вопросов без ответов, — заключил Риноске, аккуратно паркуясь возле дома семейства Хара.       Дверцы тихонько хлопнули, выпуская троицу из машины. Джун на секунду сосредоточенно посмотрела на дом, вздохнула и решительно направилась ко входу, стараясь не сильно волноваться. Входную дверь она отворила достаточно тихо. На кухне шумела вода, и слышались голоса из телевизора. Мама была дома. Не привлекая к себе внимания, странная компания тихо прошла наверх, замирая возле двери младшей Хары.       Раздался негромкий стук.       — Ши-чан, ты тут?       — Сестренка? Да, заходи.       — Я не одна. Мне нужно с тобой поговорить. Точнее нам. Вернее я поговорить, а они послушать, — окончательно разволновалась кареглазая, заходя в комнату.       — Что-то случилось?       — Да, вчера ты сказала, что знаешь одного человека, которого знать не можешь… тот рисунок, помнишь?       — А, тот красивый парень?       — Да. Где ты его видела и откуда знаешь имя?       — Ни разу не видела, а рисунок подписан был, — девочка немного заволновалась и начала теребить края юбки.       — Шизу-чан, я написал на рисунке «Шин-чан», а не Мидорима Шинтаро, — вклинился в разговор Казунари, присаживаясь на кресло, стоящее у стола таким образом, чтобы руками упереться в его спинку и положить на них голову.       — Д-да? А мне показалось… — голос девчушки задрожал и она замолчала.       — Ши-чан, помнишь, в детстве ты без спроса отдала мою любимую книгу, в которой я хранила отложенные на покупку роликов деньги, и смолчала, когда я перевернула весь дом в ее поисках, после чего проплакала весь день? Помнишь, что ты тогда пообещала?       — Э-э-это… что больше никогда не возьму твои вещи без спросу? — девочка отвела взгляд в сторону, под ошарашенный взгляд старшей сестры.       —…Что с тобой? Ты никогда не забывала это обещание. Повторяла дословно…       — Ну, а теперь вот случайно забыла… — шатенка растерянно улыбнулась.       — Шизука, какой у меня любимый цвет?       — Эм… черный?       — Кто разбил любимую вазу мамы год назад?       —…Я?       — Что говорит папа, когда кто-нибудь поранится?       — До свадьбы заживет?.. — младшая Хара отчаяно паниковала с каждым новым вопросом.       — Ты обещала, что больше никогда ничего от меня скрывать не будешь и не притронешься к моим вещам, даже если в доме будет пожар, пока я не попрошу об этом. Мой любимый цвет красный, а вазу никто не разбивал — разбили фоторамку, которую мама делала несколько месяцев. Папа говорит: «Ну, хорошо хоть ногу не оторвало». И моя сестра все это знает назубок.       — Видишь ли… я не совсем твоя сестра, — девочка обреченно вздохнула, поднимая голубые глаза на Джун.       — Ч-что?! — дружно вскрикнули два мужских и один женский голос.       — Меня зовут Хара Мизуки. И я не из этого мира. Но я могу все объяснить.       В комнате повисла тревожная тишина.