Дневник времён

      — Ну етить-колотить! Ты же обещал!       Иной «захватывающий» день начался для тяжко выдохнувшего Рина именно с этих нехитрых слов. Они начинались ими все последние два месяца с той поры, как юноше посчастливилось зацепиться за шанс и получить работу на неполный рабочий день. Разумеется, естественным результатом этого стало резко ограничившееся количество свободного времени и, как следствие сего, закономерный гундёж со стороны одной в принципе-то милой особы, которой разве что слишком скучно гонять на Д’Вилле одной по оживлённым магистралям Сити.       — А ты же знаешь: я за-ня-т, — закатывая глаза, парень монотонно повторял на зубок выученную «оправдаловку».       — И у нас всегда получается вот так… то есть, вообще никак, — девушка же, что обычно на момент подобного выяснения отношений и обстоятельств стояла перед ним в полном параде, то бишь в идеально обтягивавшем худощавую фигурку белоснежном с сине-красно-жёлтой вставкой на груди скоростном костюме и с белым шлемом под мышкой, подбоченивалась свободной рукой, принимала подобие рассерженного зверька, щурясь, фыркая и этим поддувая блондинистую чёлку.       В такие моменты Рин находил спасение в обыкновенной схеме «извиняющаяся улыбка -> аналогичный взгляд -> погладить кое-кого по головке -> чмокнуть её же в лобик -> торжественно поклясться прям обязательно погонять вдвоём в выходной день». Обычно это действовало безотказно, обычно… но на сей раз, увы, как любит ехидно выражаться Юго, «не проконало», и теперь юноша целый день как на иголках, потому что названная особа сидела сейчас за маленьким столиком, уперевшись в столешницу подбородком и всем видом демонстрируя, как её пожирала тоска зелёная.       — Немного у тебя тут клиентов, — занудно протянула Юго, уставившись на экран небольшого телевизора под потолком, наблюдая за очередной серией о приключениях мишек Гамми.       — В это время всегда так, — ответил Рин, не отвлекаясь от сортировки по коробкам пачек с разноцветными карточками для показухи. — Обычно подтягиваются ближе к трём-четырём часам.       — Вот как, — буркнула девушка.       — Эй, — её друг отвёл цитриновые глаза от очередного кусочка картона и, нахмурившись, отошёл от стойки и послабил холодный поток воздуха, трепавший короткие волосы Юго, нажав кнопку на кондиционере. — Ты с этим поосторожней, простыть можно и в жару.       — Да какая меня хворь может взять? — уверенно на все двести отпарировала синеволосая. — Уж после того как я прошлой зимой в ополонке…       Увлечённо погрузиться в весёлые воспоминания ей не дал раздавшийся на улице громкий смех и нарастающий шум мотора. Девушка успела насупить брови и скривить лицо в необычайно кислом выражении как раз вовремя, в момент, когда по ту сторону выходящих на маленькую улочку витрин один за другим промчались тройка стильных Д’Виллей.       — Блять. Опять эта «гэлита», — настроение Юго упало за отметку нуля, войдя в опасную, «красную» зону раздражения. Рину, знавшему эту девчонку с пелёнок, не составило труда предугадать последовавший цокот языком и преисполненное ядом: — Да что за херня? Чего эти усёрыши тут забыли?       Рин, предполагавший оставить свою реакцию на уровне мысленном, всё же не сдержался и выдохнул вслух. Нынче лето находилось в самом зените, залитые солнцем улицы Сити цвели и пахли как ароматами цветов, сахарной сладкой ваты да порохом от фейерверков по вечерам, так и желанием всех и каждого развлекаться в долгие свободные дни. И это желание было одинаково для всех, от Верхушки города до самых последних обывателей трущоб.       — Ну, до начала учебного года, как-никак, ещё целых полтора месяца, — парень пожал плечами. — Пока что же целые сутки в их распоряжении.       Пожалуй, никто не обладает столь прокачанным навыком в одном тяжком вздохе выразить всю тленность бытия как Юго, от этих слов рухнувшая головой в стол и, не поднимая лица от столешницы, приглушенно зарычавшая.       — Долбанные мажорчики, — начала бубнить. — Хочешь сказать нет? Совсем ебанулись: Д’Вилли, просто кстати, пошли из трущоб, это наш грёбанный патент. Зах они у нас стырили вообще? Теперь делают вид, что они тут лоханутые короли жизни.       Руки Рина, доселе летавшие над стойкой, разбирая разноцветные кулёчки с воздушными шариками, остановились, а сам парень поднял слегка тяжеловатый взгляд на подругу. Разумеется, ему самому порой крепко досаждала заносчивость молодёжи Верхушки, однако, в любом случае, он старался не пускать в голову дурных мыслей, в отличие от этой девочки, что подобными выражениями никак не поднимала себе собственную карму.       — Откуда в тебе столько злости? — негромко проговорил Рин, вынудив Юго встретиться с ним своими рысьими голубыми глазами, в которых промелькнуло недовольство. — И касательно королей: разве сама не восхищаешься самым главным, Джеком Атласом, м? У кого уже, насколько знаю, пятый его постер, где он в полный рост и на Д’Вилле?       Девушка вздрогнула. В какой-то мере друг поймал её за руку на горячем. Но всё-таки…       — Ну ты не сравнивай, — она резво мотнула головой. — Джек хотя бы когда-то знал, что такое жить в этой хреновой мусорке. Не так, бля, как эти, что сразу родились в пелёнках от кутюр и серебряной ложкой в харе.       Рин закатил глаза: он понимал, что проще будет доказать, что Земля таки плоская, сума катетов треугольника не равна гипотенузе, чем убедить Юго хоть как-то облегчить своё тяжкое мнение о жителях «гэлиты».       — И чего далеко ходить? — вдруг она подпёрла голову рукой и грустно посмотрела на Рина. — Взять даже тебя. Почему ты должен вкалывать уже в шестнадцать, а они до двадцати одного, а то и дольше, свободны гулять сутки напролёт?       — Потому что так устроен мир и ничего с этим не поделаешь.       — Разве тебе не обидно?       — Может быть, — он покачал головой, засунув руку в курчавую копну зелёных волос и поскребя затылок. — Труд никогда лишним не бывает, да и потом именно благодаря этой моей работе мы и смогли собрать достаточно денег на ту деталь, благодаря которой наш Д'Вилль бегает гораздо лучше и не глохнет постоянно.       — Вот-вот, — раздражённо выдохнула Юго, облокотилась о стол и уронила голову на руки, вспоминая, как они с другом искали запчасти для строительства их «мечты» по мусоркам; и, да, одну, самую важную, деталь было там не найти, ибо именно она определяла качество работы Д'Вилля и никто бы в здравом уме не додумался её выбросить. — А «гэлита» получила бы её гораздо быстрее.       Юго увлеклась этим жаром негодования, разжёгшемся в её сердце, но, подняв глаза на друга, сумела немного остыть.       — Прости, Рин. Я тут ворчу, а ты такой молодец. Вот меня никто не хотел брать на работу, — девушка виновато опустила взгляд, на что Рин мягко улыбнулся ей, как маленькому ребёнку.       — Просто для тебя на попе сидеть ровно уже непосильная задача.       — А обязательно сидеть? — Юго рассмеялась. — Я знаю, что Кроу-сэмпай работает курьером в службе доставки. Целыми днями на Д’Вилле туда-сюда, туда и сюда.       — Ну-ну, — Рин улыбнулся энергичной жестикуляции подруги. — Не надо думать, что это сплошное веселье. Работа она есть работа в любом случае. Хотя должен предупредить, если уж ты заинтересовалась в этом деле и планируешь переговорить с сэмпаем. Я видел его недавно и, скажем так, он не очень доволен влиянием на его маленьких воспитанников, в частности на Тернера.       — Чё? — девушка округлила глаза в самом искреннем непонимании.       — Ничё, — Рин устало вздохнул. — Всего-то одним чудесным утром мальчонка додумался послать сэмпая.       — О? — лицо Юго расплылось в неприлично широкой улыбке. — Краса… — девушка прокашлялась, когда парень бросил на неё укоризненный взгляд. — В смысле, и далеко послал?       — Далековато. Так что, думаю, тебе пока не стоит попадаться сэмпаю на глаза.       Юго вздрогнула и нервно захихикала, но все её переживания разбились о донёсшийся из улицы перезвон колокольчиков.       — Опа! — рывок с места; пластмассовый стул с грохотом перекинулся наземь. — Ларёк с мороженым!       — У тебя не уши — локаторы, — рассмеялся Рин, а его подруги в магазине и след простыл.       Стрелка настенных часов не успела отсчитать и пятнадцати секунд, как дверь снова распахнулась, мученически брякнувший над входом звоночек едва не отлетел прочь.       — Знаешь, я тут подумал, — парень хохотнул, глядя на вспотевшую, но почти не сбившуюся с дыхания Юго. — Для чего нам вообще Д'Вилль? Ты на своих двух без проблем обгонишь само Колесо Фортуны Джека.       — Очень может быть, только участие в Friendship Cup всё же требует колёса, — отшутилась в ответ девушка и протянула Рину фруктовый лёд. — На! Как ты любишь!       — Угу, — юноша кивнул и, приняв всученный ему прямо под нос круглый, в форме яблочка, кусок зелёной ледышки на палочке, усмехнулся: — Знаешь мои вкусы вдоль и поперёк.       — Как и тебя всего самого, облупленного, ага.       Рину ничего не оставалось кроме как пожать плечами и послушно согласиться, ведь это правда в самом своём чистом и первозданном виде. Факт есть факт: парочка молодых людей знала друг друга с того момента, который всегда остаётся на самом дне омута памяти, в глубоком младенчестве, что у каждого человека зарастает непроглядным молочно-белым туманом. Что Рин, что Юго не ведали ни сном и ни духом, отчего они были лишены того ощущавшегося ими в материнской утробе всеобъемлющего чувства безопасности и трепетного тепла, не понимали, почему родные руки так и не подарили свою самую уникальную в мире ласку, из-за чего свет беззаветно любящих глаз не озарил их. Наиболее ранними воспоминаниями сирот всегда было то, как они сидели рядышком, с иным годом прижимаясь всё теснее, спасая друг друга от душевного холода. Ведь нередко детям доводилось с ужасом наблюдать, как искренние, дружелюбные сердца их товарищей по нелёгкой судьбе леденели, слишком долго оставаясь открытыми для равнодушного и жестокого мира. Бедные маленькие сердечка... Едва ли приспособленные к одиночеству, брошенные и оттого распахнутые настежь для любого, готового проявить к ним хоть капельку любви, они, получая вместо неё лишь студёные ветра, неизбежно обрастали колючим инеем. Как же много таких сирот, в чьих душах поневоле царит вечная зима...       Это и было причиной номер один, почему Юго и Рин так холили и лелеяли свою заветную мечту.       Стать участниками чего-то столь захватывающего как турнир Кубка Дружбы, сойтись в поединке с легендарным Джеком Атласом, что для многих в богами забытых трущобах Сити не менее чем путеводная звезда, символ надежды на лучшую жизнь — кем были бы Рин с Юго, отверни они лица от подобного кладезя адреналина и азарта? Можно ли противостоять сему горячащему кровь ощущению, жару, что сильнее летнего зноя, духу совместной борьбы, который источают юные тела? Этот один на двоих дух сияющих амбиций, что ярче июльского солнца в зените, общие пот и кровь — разве существуют узы сильнее?       — Охохо! — зевая, но не забывая при этом широко улыбаться, Юго потянулась, размяла плечи. — Жду не дождусь нашего звёздного часа!       — Угу, — согласился Рин, аккуратно касаясь губами льда. — Жаль только, что не в этом году. Не успели мы закончить Д'Вилль к регистрации.       — Оу, — лицо девушки стало мрачнее тучи, когда из воздушных мечтаний о Верхушке пришлось вернуться в душную реальность игрушечного магазина в трущёбах. — Значит опять ограничимся просмотром в телике. Чёрт!       Эмоциональный всплеск нашёл выход в рефлекторном для Юго действии, то бишь она взмахнула рукой, дабы ударить кулаком о ближайшую твёрдую поверхность. Только вот девушка упустила важный момент, что её замороженный бананчик на палочке успел слегка оттаять и при резком движении благополучно отвалился.       — Ой-вей, — Рин покачал головой и поспешил за тряпочкой, чтобы протереть пол. — Нечего так переживать. Никуда наша новая хорошая жизнь не денется, сможет ещё подождать нас до следующего июня.       Юго тяжело выдохнула, и парень, проходя мимо неё, ободряюще потрепал её, как ребёнка, по макушке.       — Ну ничего, мы ещё подомнём этот чёртов мир под себя! — счастливо рассмеялась девушка.       Её внутреннее пламя, отражённое восторжённым сиянием в глазах, вызвало, однако, у Рина неприятный щелчок в ощущениях.       Этот маленький борзый огонёк, что был сущностью Юго всегда, по одним лишь богам известной причине вызывал у него необъяснимое опасение. Рин не один раз ловил себя на мысли, что побаивается той неудержимой яростной стихии, в которую запросто может преобразиться его подруга. Импульсивность плещется по её сосудам горячей лавой, ветра в голове и яркие всполохи эмоций нередко сводят на нет здравый смысл. Сколько раз Рину приходилось вытаскивать Юго из неприятностей? Насколько трудно это, отвернуться хоть на миг и не увидеть после выступившие на белоснежной коже новые синяки? И это когда предыдущие не успели толком пожелтеть?       У Юго в голове рёв многотысячной толпы, бурные овации всего Сити; у Юго в голове всплески ярких красок и частые залпы фейерверков, куда более восхитительных нежели какие они во время летних фестивалей.       Но гнев, которым Юго пропитывается, как бензином, когда мечта выскальзывает у нее из рук, злорадно смеясь, как же ужасает Рина мысль, что эти насмешливые искорки превратят его подругу в живой факел, а порывы неудержимых эмоций только помогут испепелить всё дотла за считанные секунды.       Рин открыто признаётся самому себе, что боится — Рин же, несмотря на это, повернулся к своей взрывчатой подруге и в одном крепком объятии влил в неё все свои чувства, что пусть и немного, но, как доказано временем, гасят пожар.       — Рин? — Как только он снова заглянул в эти глаза — все волнения обратились в призрачную дымку и растворились в спокойном тёплом ветерке. Юноша даже хихикнул: ему подумалось, будто теперь он держит в руках белый одуванчик.       — Милашка ты, — совсем невесомый поцелуй в носик.       — Странный ты, — Юго слегка надула губки и упёрлась кулачками ему в грудь. — Чё это вдруг?       — Просто. Разве нужна причина, чтобы говорить хорошее почаще?       Рин — волшебник. Одной улыбкой, добрым смиренным взглядом способен превращать он бомбу в своих руках в пушистый цветочек. Отточенным многолетней выучкой жестом он ласково погладил «одуванчик» по голове, тепло и по-родному потрепал по макушке, а после не забыл отвесить добродушный лёгкий подзатыльник.       Рин — мастер-сапёр. В его особой нежности с нотками родительской любви Юго теряется и лишается своих взрывоопасных качеств. Порой ей и вовсе кажется, что без Рина суровость выживания в трущобах и высокомерие Верхушки Сити оставили бы на её сердце слишком много царапин, каждая из которых, не заживая, загноилась бы и отравила её кровь. Юго страшно и подумать, что стало бы с её жизнью не будь в ней такого надёжного парня. Товарища. Друга и...       — Я завидую твоим будущим детям, — она просияла улыбкой. — С тобой в их сердцах всегда будет лето, папочка Рин.       — Завидуешь самой себе? — он хитро прищурился и ущипнул за щёчку ту, которая для него всегда остаётся непослушной вертлявой девчушкой.       — Никак нет! — её веко нервно задёргалось, но в мгновение ока она уже заливалась смехом. — Не хотела бы я тебя в качестве своего отца. Лучше так...       Рин и уловить не успел то мгновение, как его чмокнули в губы, а собственные щёки закраснелись не от жары вовсе.       — Люблю я тебя, — пробубнила смущённая Юго, постукивая носочком кроссовка в такт разошедшемуся сердцу. — Чего бы я ни вытворяла, ты всегда, всегда меня терпишь.       — Должен же кто-то тебя воспитывать да уму-разуму учить, — ответил самый дорогой ей человек.       — Да ну тебя, воспитателя, — посмеиваясь, девушка легонько пихнула его в плечо.       Где-то под жарящим солнцем, на не достигаемой Верхушке Сити нежится в роскоши и удовольствиях местное «дворянство», где-то заливают слезами раскалённый асфальт потерявшие надежду отверженные в лице большинства жителей сего несправедливого города, а в маленьком неприметном магазинчике игрушек здесь и сейчас, но, впрочем, как и всегда, царила комфортная температура. Достаточно прохладная чтобы остудить пыл-жар одной взбалмошной головы, достаточно тёплая дабы не дать замёрзнуть двум брошенным детям.       Детям, что с каждым прошедшим летом превращаются в замечательных взрослых, идущих рука об руку по узкой тропинке к счастью. Счастью, которое вопреки общей цели у каждого своё: ведь Юго и сном не ведает, что пока она мечтает о золотых кубках, Рин устроился на свою маленькую работу не одних лишь заоблачных высот ради.       Просто он решил копить деньги не только на детали к Д’Виллю. Просто он тоже мечтает приобрести кое-что золотое, пусть и гораздо крохотней традиционного приза.       «Но это хорошо», — всегда думал Рин, когда смотрел на свою подругу детства, ставшую для него со временем куда больше нежели просто подругой.       Неважно, кто из них будет в результате стоять на пьедестале чемпиона Friendship Cup, Рин и не против совсем если это будет не он. Главное, что когда Юго станет Королевой, они всё равно не расстанутся, ибо он преподнесёт ей в дар вечное лето, выплавленное из самого солнца в форму маленького колечка.       Сити никогда не разлучит их, верно?       Это «верно» пробивается сквозь толщу тротуара, туда, куда никогда не проникает свет... туда, куда приговорены вечно загнивать проигравшие «Кубка Дружбы».       Несчастные обитатели отстойника этого «идеального» мегаполиса — ни Рин, ни Юго, улыбаясь, не знают пока, что кому-то из них тоже придётся никогда больше не увидеть ни любимого лета, ни других сезонов...