***
В этот вечер Жиль де Мерекур ужинал в тесной компании таких же как он завсегдатаев карточных игр в трактире неподалеку от Королевской площади. Почти весь день шел дождь, вечер был сырым и прохладным, поэтому было вдвойне приятно провести остаток дня в тепле и за вкусной едой. Все находились в прекрасном расположении духа, в том числе и Мерекур, недавно прибывший в Париж из герцогства Колонь, где он находился в распоряжении изгнанного, но отнюдь не сложившего оружия кардинала. Компания была принята не только с почтением, какое предполагала их знатность, но и с оттенком сердечности, приберегаемой для лучших клиентов. Грузный мэтр Годо, хозяин и главный повар, в белоснежном крахмальном переднике лично проводил дорогих гостей в зал для особенной публики. Там по заранее переданной записке был уже накрыт стол у камина. Компания расселась, и были поданы утка с залива Гранж-Бательер, паштеты, омлет с петушиными гребешками и задняя нога молодого кабана, сопровождаемые бургундскими и анжуйскими винами. - Неужели Его преосвященство намерен вернуться в Париж?- спрашивал маркиз де Ла Жумель.- Они убьют его! Гонди жесток! - Кардинал рассчитывает путешествовать инкогнито,- ответил де Мерекур. - Глупости! Кто во Франции не узнает Мазарини? И вот он уже в лапах фрондеров! - Ничего подобного. Он будет путешествовать как простой дворянин, с эскортом из нескольких вооруженных всадников. - Но его отсутствие в Колони будет замечено. За кардинальской резиденцией наверняка наблюдают. Шпионы принцев наперегонки помчатся в Париж сообщить о том, что он покинул Колонь. Что тогда начнется! Поскольку и другие посетители отдавали должное кухне и винному погребу заведения, то голоса становились все громче и веселее. Общий градус оживления повышался с каждой минутой. Внезапно Жиль де Мерекур, один из самых трезвых в компании, услышал свое имя, а следом взрыв хохота. Хохот слышался из угла зала, где ужинали дворяне с внешностью и манерами гасконцев в обществе красоток, и стол их был самым веселым. Видя, что герцог поднимается из-за стола, граф д’Омон остановил его: - Куда это вы собрались? - Хочу узнать, чем их так рассмешило мое имя. Я только что слышал, как кто-то произнес его, а следом послышался хохот. Я этого не потерплю! Господа,- обратился он к веселившейся компании,- вы только что произнесли мое имя. Я хотел бы получить разъяснения, чем я вас так позабавил. Один из гасконцев поднялся, глаза его вспыхнули насмешливым удивлением. - Как и все рогоносцы, вы позабавили нас рогами. И вы сами в этом виноваты. Вы женаты на горячей испанской лошадке, а объезжать ее доверили другому. Правда, попробуй-ка поспорь с ним в умении обходиться с красотками. Граф д’Омон мощной рукой удержал де Мерекура, готового броситься на наглеца. - Другому?! Кому же? - Хромому графу, конечно!- захохотал гасконец.- Они отметили вместе Рождество, и с тех пор милейший граф не отходит от нее ни на шаг, не давая ей скучать… - Вы уверены, что хорошо осведомлены?- вмешался д’Омон. - О, уж в этом можете не сомневаться! Вся Тулуза только о них и говорит! - Лжец! Грязный лжец! Я вобью твою грязную ложь тебе в глотку! – вскричал герцог. Оттолкнув д’Омона, Жиль де Мерекур повалил гасконского дворянчика на землю и принялся душить, осыпая проклятиями… Понадобился не один человек, чтобы оторвать герцога от обидчика и удержать его. Все вокруг вскочили со своих мест. Через минуту на ногах были уже все посетители: кричали, интересовались, что произошло. Бедняга хозяин пытался навести хоть какой-то порядок. - Я проткну тебя шпагой,- рычал Жиль.- Ты вывалял в грязи мою жену! Я убью тебя! Видя, что герцога крепко держат д’Омон и подоспевший де Ла Жумель, гасконец глумливо заявил: - Правда всегда глаза колет, многоуважаемый. Пусть вам это не по нраву. Но от правды никуда не денешься. - Вы мне заплатите за дерзость! Назовитесь! - Бертран де Жэнсак! А вам лучше не выходить из себя! Я сказал чистую правду, так что лучше присматривайте за своей горячей супругой, а со мной не ссорьтесь. - Ссорится?! Я желаю драться с вами, и немедленно! - А я выпью за ваше здоровье, герцог! А потом сяду и буду ужинать. Но не успел он протянуть руку к бутылке, как де Мерекур отвесил ему с размаху пару оплеух. - А теперь? - Я прошу вас, господа,- запричитал Годо.- Только не в моем заведении! - Успокойтесь,- бросил несчастному хозяину Жэнсак.- Мы уладим это дело под открытым небом. Ваши гости могут ужинать спокойно. А теперь выходим, господа. Тут неподалеку есть местечко, весьма удобное для выяснения отношений. Затем он обратился к трем женщинам, сидящим за столом: - Поверьте, дамы, я весьма сожалею, лишая вас нашего приятного общества, но думаю, что мы отлучимся ненадолго.***
Минуту спустя шесть человек – де Мерекур, де Жэнсак, два его секунданта, д’Омон и де Ла Жумель – шагали к Королевской площади. Середина площади, засаженная липами, под которыми стояли каменные скамейки, при свете дня была любимым местом прогулок благородных дам и их кавалеров, а сейчас казалась сгустком тьмы. По дороге д’Омон сообщил Жилю свое мнение по поводу дуэли: - Вы совершаете глупость, мой дорогой герцог. - Позволить безнаказанно трепать мое имя было бы умнее? А моя честь? - Если бы все обманутые мужья хватались за шпаги, население Франции значительно поубавилось бы. - Вы считаете, что я не прав? - Как вам сказать, друг мой… Вы правы, желая заставить уважать свое имя, но не правы, если этот де Жэнсак сказал правду. - Кармен – любовница де Пейрака? - Почему бы нет? Никто не знает, что было между ними. И если вы сейчас выступаете за честь своего имени, то не оказываете доброй услуге своей супруге. - Я не первый муж, который дерется за честь жены! - Разумеется, но дуэль наделает шуму. И этим вы подтвердите правоту де Жэнсака. Кроме того, можете угодить в Бастилию. - Если так случится, вы замолвите за меня словечко перед Ее величеством… - Словечек, думаю, понадобится очень много! Они подошли к самой укромной части площади. Де Ла Жумель поставил на землю большой потайной фонарь, который позаимствовал у хозяина кабачка, чтобы хоть как-то осветить место поединка. Граф д’Омон произнес перед противниками положенные слова и сравнил длину шпаг, она должна была быть одинаковой. Противники сбросили камзолы и встали в позицию, граф отступил назад. - Начинайте, господа! Мгновенно завязался ожесточенный бой. Герцог де Мерекур, едва услышав слова д’Омона, атаковал противника с неслыханной яростью, сбивая с толку градом ударом и целя в голову. Де Жэнсак в ответ атаковал быстрыми короткими ударами, вынуждая герцога отступать, но тот тут же возвращался на свою позицию. Им владела дикая ярость, он и в самом деле жаждал убийства. - Похоже, дело затянется,- заметил д’Омон.- Мне кажется, их силы равны. Поединок продолжался, не принося перевеса ни той, ни другой стороне. И вдруг послышался громкий голос: - Именем короля! Шпаги в ножны, господа! Этот приказ стал для Бертрана де Жэнсака фатальным. От неожиданности он инстинктивно повернулся на голос, открылся, и клинок де Мерекура вонзился ему в грудь. Гасконец упал как подкошенный. - Черт возьми, судари мои!- вступил д’Омон в беседу с блюстителями порядка.- На вашей совести смерть человека. Как я полагаю, вы довольны! - Если человек мертв, то винить можно только его самого. Разве вам не известно, что дуэли запрещены?..- ответил один из патрульных. - Известно, но для благородных людей честь превыше всего! - Могу я узнать, с кем этот господин дрался? - Со мной.- Выступил вперед герцог.- Я был оскорблен. Герцог де Мерекур, к вашим услугам. - Сожалею, господин герцог, но я вынужден вас арестовать. Отдайте мне свою шпагу. Прошу проследовать за мной к начальнику полиции. Ему решать, какой ход следует давать делу.***
Герцог, погрузившись в задумчивость, сидел у камина в гостиной своего парижского особняка. Мысль о неверности Карменситы не давала де Мерекуру покоя. Для Жиля эта мысль была невыносима. Кармен принадлежала ему, и только ему! Он не из тех мужей, которые закрывали глаза на интрижки своих благоверных. Карменсита ЕГО жена! Жиль де Мерекур не без труда совладал с собой. Даже охваченный яростью, герцог понимал, что его месть будет тоньше. Скандал ни в коей мере не должен затронуть имя Карменситы, родовитой испанки, и запятнать их отношения. Надо срочно принять меры, чтобы скандал не расширился. Если решить эту проблему осторожно, слухи сами вскоре стихнут. Комиссар полиции обещал не давать ход делу, и отпустил его, взяв обещание явится по первому требованию, буде такая необходимость возникнет. Но на сердце у де Мерекура было тяжело. Неужели Карменсита предала его? Неужели она одаривала своими улыбками – а то и чем больше, упаси Господи, – какого-то калеку, пусть знатного и богатого? Он должен узнать правду. И как можно скорее. Он все поймет, как только увидит ее, в этом Жиль де Мерекур был уверен. Но он не может сейчас покинуть королевский двор. А значит, его ждут недели мучительных терзаний. Он будет воображать, как жена, лежа в объятиях другого мужчины, распаляет его страсть, как другой целует ее губы, обнимает ее великолепное тело. Нет, это невыносимо! Сначала на уме у герцога было убийство. Совершить его тайком – ничего лучше не придумаешь, а тело под покровом темноты сбросить в реку, чтобы и следов не осталось. Но все же внутреннее чувство справедливости восторжествовало, и его лихорадочные мысли составили иной план.