Рубежи

      Что такое совесть и почему у неё есть свойство просыпаться не вовремя? И отчего у некоторых она не просыпается вовсе?       Юный Северус Снейп теперь отдал бы многое за то, чтобы обрести хоть десятую часть той невозмутимости, которую наблюдал у некоторых людей. Почему природа не наделила его такой необходимой чертой? Она ему пригодилась бы ещё в детстве, потому что именно тогда юный волшебник стал вором.       Коукворт был местом неблагополучным, но бóльшая часть его жителей не стремились как-либо изменить положение дел. Наоборот, многих такая ситуация устраивала, потому что служила идеальным оправданием человеческих пороков. Зачем бросать пить, если в этом гнилом местечке пьёт каждый третий или даже второй? Зачем пытаться привить себе хоть какие-то манеры, если заводским работягам это никак не поможет в работе у станка? Зачем вспоминать о совести или законе, если правительству глубоко плевать на это богом забытое место?       Когда Северусу было девять, он искренне верил, что он никогда не станет таким, как все пропащие этого ненавистного города. Когда ему исполнилось десять, он впервые стащил из булочной за рекой какой-то небольшой кекс, который запомнился ему привкусом горечи. Трофей первого преступления не принёс никакой радости, лишь мерзкое ощущение того, что каждый во всём мире теперь знает, что отныне и навсегда Снейп-младший пошёл по пятам своего папаши. Но потом совесть заснула, а мерзкий голосок эгоизма нашептал ему оправдание, в которое он поверил: Тобиас тогда не выходил из затяжного запоя, денег в доме не было почти ни гроша, а попытки матери соорудить что-нибудь из не совсем свежих припасов становились невыносимее с каждым днём. Что мог тогда сделать голодный десятилетний мальчишка из трущоб?       До Хогвартса он больше не воровал.       Попав, наконец, в Школу Магии, Снейп думал, что главные трудности остались позади. Вот только одиннадцатилетний ребёнок не умел заранее анализировать собственные решения, поэтому оказался весьма неприятно удивлён тем, что амбиции, как правило, никогда не совпадают с возможностями, а определённые способности к зельям ещё не гарантируют хорошего отношения даже от однокурсников со своего же факультета.       Когда ему исполнилось тринадцать, Северус впервые стащил чужой кошелёк. Это был какой-то упитанный клерк, который каким-то чудом, не иначе, забрёл в Коукворт. Те деньги жгли юноше руки, но к новому учебному году в Хогвартсе нужно было приобрести слишком много всего, а собственных мизерных сбережений не хватало и на треть. Клерк быстро заметил пропажу кошелька, а поблизости, как назло, вился какой-то молодой полисмен, готовый взяться даже за пустяковое дело, дабы выслужиться перед начальством. Северус не имел ни малейшего понятия, что тогда его спасло: обыкновенная удача или всё же магия. При нём была его палочка, использовать которую он не рискнул, но полисмен тогда прошёл мимо него, словно и вовсе не видел худощавого подростка в очень бедной одежде.       С тех пор он больше не крал чужих денег, а поначалу даже случайно обронённые кем-то пенсы не поднимал с пыльной дороги. С каждым годом Снейп достигал всё бóльших высот в зельях, обретая определённый авторитет среди однокурсников в Хогвартсе и даже некоторые заказы.       Теперь он снова украл, но этому поступку юный волшебник так и не сумел найти оправдания. Тайник в лаборатории закрылся и больше вскрыть его он не смог, но что мешало выкинуть непонятое устройство куда-нибудь за консоль? Ответ, на самом деле, был прост: любопытство. Зачем нужно было Уильяму Моррисону так прятать загадочный аппарат? Объяснение Доктора на многое пролило свет. Вот только зачем Северус солгал Повелителю Времени, а не признался, что стащил Манипулятор? Чего он тогда испугался?       Юноша тяжело вздохнул и задёрнул рукав новенькой чёрной мантии, которую нашёл в гардеробной ТАРДИС. Нет, он пока не признается Доктору в том, что Манипулятор на самом деле у него. Объективных причин для этого не было, но интуиция набатом била в голове, что молчание всё ещё остаётся лучшим выходом из этой ситуации.       Быть может, ему просто было слишком стыдно?