Memories and Maturity/Reflections

— … делаешь слишком быстро. — Извини меня, но что-то не припомню, чтобы ТЕБЯ награждали призом «лучший в вышивании» три раза подряд. — Это потому что я могу отличить вышивку от человека! — Что б ты знал… — Ребята, ребята, замолчите! Думаю, она очнулась! Когда взгляд Эдны сфокусировался, она разглядела тусклый солнечный свет, проглядывающий сквозь занавески комнаты, в которой она находилась. Она лежала на кровати, накрытая одеялом до подбородка, с холодным полотенцем на лбу. Что было хорошо, учитывая сильную пульсирующую боль в голове. Девушка проснулась от звука голосов, постепенно преодолевающих туман сознания, наряду с резким чувством боли, сковавшим её ногу. Когда в голове прояснилось, ей удалось достать до опоры и осмотреться, заметив трёх людей, находящихся рядом. Сидящей слева от Эдны, являющейся причиной боли в ноге, была рыжая девочка в очках, что сползли на кончик её носа. В руках она держала иглу и нить, зашивая гадкий порез на обнажённом колене Эдны. Рядом с ней был низкий, темноволосый мальчик, который держал в руках медицинский набор, с взглядом, указывающим на желание заняться чем-нибудь другим. Справа от головы Эдны находился парень постарше, с русыми волосами. Он поднял полотенце и коснулся её лба. — Ты в порядке? – озабоченно спросил он. — Слышишь меня? Крикни один раз, если шитьё Биргит доставляет сильную боль. — Просто помолчи, Капу! – отрезала девочка, которая, как подумала Эдна, была Биргит. Она снова вонзила иглу в кожу, заставляя бывшую пациентку психбольницы запищать от боли. — И сделай так, чтобы она перестала ёрзать! О, ну смотри! Теперь мне нужно переделать всю вышивку крестиком! - Биргит щёлкнула пальцами. — Фриман, плоскогубцы! — Сама бери свои тупые приборы, – ворчал темноволосый мальчик Фриман. — Мне надоело здесь нянчиться с этой Русалочкой. В любом случае, она пришла в сознание, так почему бы нам просто не оставить её? — Ты слышал мать-настоятельницу, — сказал Капу. — Никто не оставит её, пока мы не убедимся в том, что она совершенно точно не умрёт. Фриман саркастично закатил глаза. — Какое же не гамбо… Эдна хмыкнула, чуть приподнявшись. Она вздрогнула от боли, держась за грудь, которая, как и большинство её тела, была завёрнута бинтами. — Где я…? – устало спросила она. — Все зовут это место просто «Монастырь», — сказал Капу, протягивая ей стакан воды. — По большому счёту из-за того, что тамплиеры не стали заморачиваться о его названии после постройки. Монастырь? Это объясняет вид одежды. Эдна уже заметила раньше, что все трое носили католическую школьную форму. Она отхлебнула воды, закашлявшись от неожиданной сухости в горле. — Эй, эй, полегче! – сказал Капу, легко хлопая её по спине. — Давай помедленнее, а? Мы ведь не хотим, чтобы ты снова захлебнулась. Эдна откашлялась. — Захлебнулась? — Наполовину захлебнулась, – поправила Биргит. — Кстати, ты должна благодарить меня за спасение твоей жизни. Мы нашли тебя практически мёртвой, выброшенной на берег во время нашей ежегодной поездки на пляж. Если бы я не знала, что делать, то ты умерла бы в течение нескольких минут! — Всё, что ты сделала – установила, что ей нужна сердечно-лёгочная реанимация, — пробормотал Фриман. Биргит в гневе выдернула медицинские приборы из его рук. С одной стороны, Эдна пыталась вспомнить то, что произошло до потери сознания. Её голова была всё ещё немного тяжёлой, но дни постоянной потери воспоминаний были далеко позади. Её побег из психбольницы был самым ясным из них. Люди, которых она встретила, планирование, опасные случаи… это было приключение, которое она не скоро забудет. Но затем вернулось остальное. Трагические переживания следовали одно за другим, и она чувствовала себя с каждым разом всё хуже и хуже, до того момента как она сдалась полностью. До того момента, как она поняла, что никогда не может быть без-- — Харви, — выдохнула она, присев и в панике оглядывая комнату. — Где? Где он?? — Я же сказала, перестань двигаться, — снова начала Биргит. — Погоди минутку, — прервал Капу, прежде чем повернуться к Эдне. — Где кто? Кого ты ищешь? — Харви! – Эдна отчаянно начала проверять везде. — Харв? Ты здесь? Ну же, прекрати играть, приятель! – она отодвинула подушку, но не нашла ничего. — Пожалуйста, скажи что-нибудь! Остальные трое смотрели в недоумении. — Говорил же, что она чокнутая, — упрекнул Фриман. Эдна повернулась, чтобы взглянуть на них. — Когда вы нашли меня, — спросила она с отчаянием в голосе, — видели ли вы где-нибудь маленького голубого плюшевого зайца?? О-Обыкновенную куклу, сделанную из махровой ткани? Капу посмотрел на других учеников, не зная, что сказать. Биргит несимпатично нахмурилась, в то время как Фриман просто пожал плечами. — Эм… — произнёс он нерешительно. — Когда мы нашли тебя, ты была одна. Мы не видели ниче… никого более, — он неловко потёр затылок. — Извини… Эдна хотела опустить руки. Она не должна была выжить ради того, чтобы потерять Харви. Только не после всего, что они прошли вместе. Только не её Харви. — Мне нужно найти его! – буркнула она, сбрасывая одеяло. — Мне нужно найти его прямо сейчас…! — Воу, погоди! – вскрикнул Капу, когда девушка попыталась стащить своё всё ещё побитое тело в синяках с кровати. — Ты не можешь… ты всё ещё… остановись!! — ЧТО, ЧЁРТ ПОДЕРИ, ЗДЕСЬ ПРОИСХОДИТ?? Все остановились, когда дверь в лазарет распахнулась, и внутрь вошла очень сердитая старушка. Она была монахиней, определила Эдна по одежде и небольшому крестику, висящему на шее. Небольших очков было мало, чтобы скрыть постоянно бледную гримасу на её лице. — Нельзя оставить вас де-де-ДЕТЕЙ одних на мгновение, чтобы вы не наделали беспорядка?! – бранилась она с сильным английским акцентом. — Что, во имя небес, вы делаете?? — Мне ТАК жаль, мать-настоятельница! – голос Биргит вдруг стал тошнотворно-сладким. — Я пыталась держать происходящее под контролем, но мальчики не хотели сотрудничать-- — Врунья! – вмешался Фриман. — ТИШИНА! – огрызнулась начальница, что заставило его замолчать. Мать-настоятельница повернулась, глядя на Эдну, всё ещё пытающуюся встать с кровати. — Вижу, девушка очнулась. Самое время! Но почему она не отдыхает? — Она начала кричать и визжать, пока я пыталась помочь ей! – продолжала Биргет, в то время как Эдна стала всё больше её ненавидеть. — Она пытается уйти! — Покинуть монастырь? Немыслимо! – разбушевалась мать-настоятельница. — Меньше всего я хочу очередного ре-ре-РЕБЁНКА, который будет меня злить! – вздохнула она, зажимая переносицу. — Однако, к сожалению, это моя обязанность – заботиться о заблудших душах, чтобы они никуда не пропали. — Но… – пыталась высказаться Эдна. — Но мне нужно найти…! — Юная леди, – резко парировала мать-настоятельница. — Я объясню лишь один раз, теперь, когда ты очнулась: ты была без сознания две недели. Эдна замерла. — Более того, никто не искал потерянную девочку всё это время, – продолжила она. – Насколько я знаю, тебе не к кому и некуда идти. Поэтому, кем бы ты ни была и откуда бы ни пришла, я не могу заботиться о тебе меньше. Если ты абсолютно уверена, что должна уйти, тогда иди. Но знай, что это место может быть твоим последним шансом! Она развернулась и направилась прямо в дверь, захлопнув её за собой, параллельно ворча об «этих проклятых де-де-де-детях». — Старая кляча… - пробубнил Фриман. Биргит обернулась и ткнула его иглой, что понесло за собой лишь больше криков и споров. Эдна сидела в состоянии шока. Две недели? Она была в отключке настолько долго? Она услышала лишь половину сказанного матерью-настоятельницей, но это заявление пронзило её, словно нож. Две недели. Не было ни единого шанса, что Харви выжил. Его больше нет. Капу заметил слёзы, наворачивающиеся у неё на глазах. — Эй…? – произнёс он мягко. — В-Всё будет хорошо… Эдна просто уткнулась лицом в руки и разрыдалась. --- Эдна не верила в дар провидения. Она вообще не была особо религиозной. Но она не могла противиться чувству того, будто её наказали. На следующей неделе было длительное, изнурительное восстановление, которое она едва помнила. Всех суровых испытаний, повешенных на неё, было так много, что они заставляли её вновь и вновь превращаться во всхлипывающее нечто. Она нехотя ела, за что мать-настоятельница часто ругала её, но Эдна была так потеряна в своём собственном мире, что вскоре старушка сдалась и обменивала тарелки лишь на простое слово. Время прошло. Даже если раны Эдны и зажили, ей всё равно не становилось лучше. Она потеряла всю волю для того, чтобы жить дальше. Но иногда, во время сна, ей слышался слабый голос, зовущий издалека. Продолжай. Это было одно простое слово, но почему-то оно застряло в уме. Оно подбиралось к ней, будто бы протягивало руку, помогая подняться. Хоть и не понимая, Эдна хваталась за неё. Она была маленькая, но всё-таки была. Её сила воли восстановилась, Эдна вскоре поднялась на ноги. Особого празднования не было; Мать-настоятельница просто присвоила ей комнату, бросила набор поношенной одежды и сказала спросить Биргит о правилах монастыря. Она смотрела на себя в зеркало, теперь одетая в монастырскую форму. Кроме белой рубашки и толстых шерстяных носков, та была полностью чёрная. Слава богу, ведь она боялась того, что юбка будет розовой. Её свитер был великоват, или, по крайней мере, отверстие для головы было слишком широким, чтобы держаться на плечах. Один носок был длиннее другого, а её ботинки были большими и неуклюжими. Не слишком убого для монастырской школы, признала она. Прогуливаясь по территории монастыря, она пришла к открытию, что он был расположен вплотную к скале, в милях от города. Она вряд ли прошла бы такое расстояние, хоть и было легче ночью при фонарном освещении. На вершине горы находился густой лес, лишь с единственной дорогой вниз, что делало это место довольно уединённым от всего мира. Теперь Эдна понимала, почему никто не мог найти её всё это время. Именно в эти дни она и повстречала остальных своих одноклассников. Фриман и Биргит, казалось бы, совершенно забыли о ней, но Капу улыбался и спрашивал о том, как она себя чувствует. Эдна всегда отвечала «всё отлично!», хотя это было правдой лишь наполовину. Фрэнк был самым старшим студентом мужского пола, примерно одного возраста с Эдной. Тем не менее, она особо не ассоциировала себя с ним. Он был раздражающе помешан на тамплиерах и без конца болтал о заговорах. Часто мать-настоятельница ловила его за шпионажем в самых разных местах и соответственно наказывала. Зука и Шай были другими девочками в школе, и чувства Эдны к ним были подобны чувствам к Фрэнку. Большинство времени, что они проводили вместе, проходило за обсуждением какой-то манги, которая совершенно не интересовала Эдну. Капу объяснил, что сейчас они находятся в «вэб» стадии, чем бы это ни было. А ещё Шони. У него была привычка называть Эдну «жуткая девчонка» и «случайно» толкать её в коридоре. Она, как правило, старалась с ним не пересекаться. И, наконец, Мемфис. Он являлся подлым трусишкой, который, если не был в классе или на воскресной службе, проводил большую часть своего времени скрываясь от всего. Эдну не удивляло, что в любой другой момент он был рядом с Шони. Её удивило, что Капу любил тусоваться с ними, но он, казалось, был голосом разума среди этой троицы. Она никогда не доставала Биргит расспросами о правилах, потому что всё равно не собиралась им следовать. Эдна посещала уроки, когда хотела, почти не обращая на учёбу никакого внимания, но когда обращала, чаще всего лишь думала о том, как заняться интересующими её вещами. Иногда её ловила мать-настоятельница (других монахинь не было вообще, что было странно) или Дорис, повариха с сомнительным душевным здоровьем. После того, как лекции старухи о том, что она должна быть похожа на пуму самоконтроля, или о подобной ерунде, о которой старуха ныла каждый раз, были проигнорированы, Эдна, как правило, получала наказание в виде рутиной работы. Достаточно сказать, что она игнорировала и то, и другое. Это стало обыденно: Монастырь был для Эдны игровой площадкой, где она исследовала, играла с термитами или ещё что. Мать-настоятельница потеряла голос, не говоря уже о вменяемости, крича и ругая девушку, в то время как ученики всё больше и больше отдалялись от неё из-за странного поведения. Это начало ошеломлять её. По ночам Эдна ждала, пока остальные уснут, и мать-настоятельница запрётся в офисе, чтобы решать ежедневные проблемы с документами. Затем она тайком ускользнёт из своей койки, приходя к старым качелям на дереве, что опасно свисали со скалы. Она стояла или сидела там примерно час, смотря на свою прошлую жизнь, что была лишь в нескольких милях вдали. Её дом. Церковь. Маленький ларёк мороженого, куда папа водил её (и Альфреда) по пятницам. Напротив горы, на которой они находились, за мысом, она видела психбольницу. Иногда Эдна долго смотрела туда и представляла другую себя, смотрящую в ответ, словно гигантское зеркало. Старая Эдна, всё ещё носящая свой больничный халат, крепко сжимающая Харви. Всё это было так близко, Эдна чувствовала. Настолько близко, что был момент, на котором, возможно, лишь возможно, если бы она сделала шаг… Но голос вернулся. Он шептал ей: Ещё нет. Посему она возвращалась в кровать, и начинался новый день. Но каждую ночь происходящее повторялось вновь, стремление росло всё больше и больше. Голос всё ещё присутствовал, но более не сдерживал. До той ночи, когда Эдна нашла кое-кого, сидящего на привычном месте. Это была девочка, на пару лет младше Эдны. Маленькая блондинка с хвостиками и большим розовым бантом на голове. Она сидела рядом с качелями на дереве, глядя на океан вдалеке. Эдна была удивлена. Она раньше никогда не видела эту ученицу, поэтому та, вероятно, новенькая. Эдна провела весь день в подвале, скармливая еду кота матери-настоятельницы сверчкам, посему, должно быть, и пропустила её прибытие. Она приблизилась к девочке, слегка наклонившись вперёд и соединяя руки за спиной. — Привет, — сказала она. Девочка пискнула от страха, чуть не выронив фотографию из рук. Она повернулась, чтобы посмотреть на Эдну, видимо, также удивившись тому, что здесь ещё кто-то был. — Э-Эм… - запнулась она, будучи всё ещё поражённой. — Эй, не беспокойся ты так, – произнесла Эдна. — Я вовсе не сумасшедший убийца или типа того, — она остановилась, чуть понизив голос. — А может быть и да, — появившееся хихиканье затем переросло в смех при виде ужаса на лице девочки. – Да шучу, шучу! Она села рядом с малышкой. — Ты новенькая здесь? Девочка нерешительно взглянула на неё, прежде чем тихо произнести «У-гу». — Так и думала, — старшая упёрлась рукой о подбородок. – Так что у тебя за история? Богатые родители слишком ленивы, чтобы заботиться о тебе, была сослана за отсутствие дисциплины, или же ты замаскированная змея, прикрывающаяся, чтобы нас изучить и доложить своим повелителям рептилий? На лице девочки возникла грусть в середине предложения Эдны, её взгляд упал на фото в руках. Если всмотреться, луна освещала изображение милой блондинки, держащей на руках ребёнка. — Твоя мама? – спросила Эдна, собирая догадки воедино. Она кивнула. Эдна прикусила губу. — Она…? Малышка зажмурила глаза, пытаясь сдержать слёзы, которых и так было достаточно выплакано. Сердце Эдны сжалось. Эта отличалась от остальных. — Мне жаль, — произнесла она, не зная, что ещё сказать. Пытаясь подумать о чём-то ещё, она спросила. — А что насчёт твоего отца? Девочка подняла руку, чтобы указать в сторону моря. Сначала Эдна не поняла, но затем вспомнила, как часто ей доводилось читать о кораблях, пропадающих каждый месяц. Осознание сильно ударило по ней. Эдна прижала колени к груди, сопереживающее глядя на малышку. Долгое время она сидела рядом, наблюдая, как та смотрела вдаль затуманенным взглядом. Что-то в лице девочки тронуло Эдну. Что-то за рамками простого сочувствия и понимания. Эдна видела свои собственные мысли в отражении. Те же мысли, которые не дают ей покоя ночь за ночью. Продолжай. Внутри неё зажглась искра. Вдруг Эдна встала, подпрыгивая от азарта. — Эй, — сказала она, — Луна сегодня полная! Понимаешь, что это означает?? Девочка, застигнутая врасплох, уставилась на неё в недоумении. — Это идеальный шанс поохотиться на призраков! – объяснила Эдна. — Они могут прятаться, но мы присоединимся к их маленькой игре. Они используют часовню в качестве личной комнаты отдыха! Если пойдём сейчас, то поймаем их с поличным, — она протянула блондинке руку. — Что скажешь? Младшая взглянула на неё, подняв бровь, будучи неуверенной в том, что стоит делать. Медленно улыбка прокралась на её лицо, и она мягко положила свою руку в руку Эдны. Две девочки направились обратно к монастырю. — Кстати, — добавила старшая, — меня зовут Эдна. Эдна Конрад. Малышка взглянула наверх, мягко усмехаясь. — Лили. Они продолжали идти, рука в руке, обратно к их новому дому. За ними городские огни начали пропадать, готовясь к наступлению утра. Один за другим, каждый огонёк перегорал, пока всё не погрузилось во тьму. И Эдна не оглядывалась.