Almost Lover

Wish I could say I disagree but I know they're the ones to blame (Early Rise – Memories)

Одиннадцать часов дня. Солнце в последний майский день жарит невыносимо, а мы, все дети от 12 до 18 лет стоим здесь, на площади перед Домом Правосудия и ждем, чтоб увидеть трибутов. Ну, мне можно было просто в зеркало посмотреть. Еще раз оглядываюсь на Катона. Он полный решимости стоит, дожидаясь Жатвы. Я все еще полна решимости – пойдет он, пойду и я. Побывать на Играх, причем с тем, кого люблю – лучшего и быть не может. Интересно, если бы мы вдвоем с Катоном остались, он бы убил меня? Он бы отобрал у меня жизнь, у…. у своего лучшего друга? У родственной души? Не знаю. Мне кажется, он настолько решительно настроился на победу, что ничто ему не помешает получить корону. Надеюсь, это не так. После регистрации на Жатве, Катон нашел меня и попросил пообещать, что я никуда не пойду, что я не буду вызываться добровольцем, и я дождусь его возвращения. Я покорно кивнула и пожелала ему удачи. Еще раз присмотревшись ко мне, Катон пошел к своим одногодкам, а я – к своим. Мне очень жаль, что пришлось соврать ему. Так нужно было. Иначе он бы не отстал от меня. Я почти не волнуюсь. Я лишь переживаю, чтоб именно меня выбрали добровольцем среди всех тех, кто вызовется. - Эйша Роснан! – Четко выговорила Темпла, которая каждый год отвозит двоих трибутов из нашего Дистрикта в Капитолий. Испуганная тринадцатилетняя девочка едва успевает выйти из своего сектора, как я вскидываю руку вверх, вызываясь добровольцем, а за мной еще несколько рук. Мы наперебой, пытаясь перекричать друг друга выкрикивали свои имена, умоляя взять в добровольцы. Наконец, она девушка, вероятно решив перехитрить всех, вышла из своего сектора и направилась к сцене. Не раздумывая, я кинулась к ней, и повалила ее на землю. Она сопротивлялась, но заламывала ей руки. Вроде бы я кричала «Ты не пойдешь в добровольцы», точно не помню. Подбежали Миротворцы и растащили нас. Про Эйшу Роснан уже все забыли, приковав взгляды к моей стычке с неизвестной мне девушкой. Мою соперницу отвели обратно к ее сектору, а меня подтолкнули к сцене. - Как тебя зовут, милочка? – Спросила Темпла, восхищенная произошедшим. - Мирта. - Итак, наш доброволец – Мирта! – Все присутствующие похлопали. – А теперь мальчики. – Она вытащила первую попавшуюся в руки бумажку и произнесла: - Том Клафлин! Темпла едва успела произнести имя Тома, как Катон почти выпрыгнул из своего сектора с криком «Я доброволец». Все остальные желающие лишь успели приподнять руку, а затем раздосадовано ее опустить, потому что Катон уже шагал к сцене. Он или нарочно, или просто не смотрит на меня, когда поднимается по ступенькам, общается с Темплой. Нас просят пожать друг другу руки. Катон обращает на меня свой свирепый взгляд и очень тихо произносит, так, что слышу только я: - Ты же обещала. - Прости. – Выдыхаю я, чувствуя себя последней паскудой. Но ничего уже не вернешь. Мы – трибуты. Нам остается лишь попытаться выжить, убить всех и вернуться. Катон Меня отвели в Дом Правосудия и поместили в комнату, обставленную шикарной мебелью. Когда за мной закрылась дверь, первое, что я делаю, это пинаю эту дверь ногой. Как они могли позволить ей стать добровольцем?! Почему они взяли ее?! Среди всех добровольцев, вызвавшихся стать трибутом, именно Мирту пригласили на сцену! Да она тоже хороша…. Накинулась на девушку, привлекла внимание и гарантировала себе билет в Капитолий! Она же мне обещала, что не пойдет! Я думал, для нее обещание – не пустые слова. Для меня – да. Я волком бегал по комнате, меряя ее шагами, и опрокидывал все, что попадалось на моем пути. Подушки с кресел с глухим стуком ударяются о стены, падают на пол и отбрасываются моим ботинком подальше. Дорогие бархатные занавески я сорвал, скомкал и бросил в дальний угол. Мирта! Зачем ты согласилась?! Зачем тебе Игры? Почему ты отказываешься быть трибутов 74-х, а не 75-х Голодных Игр?! Я не понимаю! Мое лицо исказилось от злости, и я вымещаю ее на одной из подушек, лежавших на тахте. Лучшие друзья…Родственные души…. И после того, что она сделала, она думает, что понимает меня лучше, чем кто-либо? Если так, тогда почему она не поняла, что дружба – это табу на Арене? Разве не могла она понять, что я еду за победой, а она себе смертный приговор выписала?! Нет, я, конечно же, ее не убью, но не я, так кто-то другой сделает это, а потом этого «кто-то» я убью сам по двум причинам: 1) он убил мою подругу 2) я должен победить. Ярость закипала во мне и попавшееся мне на пути кресло, перевернулось ножками вверх и полетело в стенку. Дверь распахивается, и заходят мои родители. Они пожелали мне удачи, отец крепко обнял меня, мама поцеловала на прощание, несмотря на мои протесты, и спустя три минуты их выпроводили. Следующими зашли мои друзья. Они громко поздравляли, радовались и тискали меня, подбадривали и давали советы. Вслед за моими друзьями зашел мой тренер, двоюродный брат. А потом в комнате появился человек, которого я не ждал. Мама Мирты. Большинство родителей рады, что их дети идут на Игры, но не все умеют скрывать беспокойство за то, что они могут не вернуться. Мама Мирты не совладала своими эмоциями: ее руки дрожали, голос в конце предложений срывался, а взгляд ее блуждал по комнате, она избегала смотреть мне в глаза. Она пожелала мне удачи, а потом добавила: - Моя дочь… Я не знала, что она… собирается в добровольцы… Она не говорила мне… Я слышала, что ты… твердо намерен победить…. И я понимаю, что ты, как близкий друг моей девочки, не сможешь убить ее…. И она тебя…. Пожалуйста, сделай так, чтоб она не умерла мучительной смертью… - По ее щекам текли слезы. – Катон, пообещай мне. Я не хочу смотреть, как она мучается…. Это все, что я прошу. Ее просьба была несколько странной, но я не мог не согласиться. Она ждала, что я соглашусь. Я решил не говорить Мирте о том, что ее мама навещала меня и о том, что она от меня хотела. Но и скрывать от Мирты это было непросто.