Хвост Крокодила

7 После этого дни свернули в спокойное русло. На этой неделе их смены совпадали, и в рабочие дни они виделись только рано утром и поздно вечером. Выходные провели вместе. Играли в шашки из печенья и читали вслух книги до хрипоты. Иногда совершенно бессистемно. Открывали первую попавшуюся и зачитывали вслух случайные абзацы. Крокодил процитировал балладу Редингской тюрьмы: Не в красном был он в этот час, Он кровью залит был, Да, красной кровью и вином Он руки обагрил, Когда любимую свою В постели Он убил. — Тебе не удастся меня запугать, — только фыркнула Белль. — Я слишком безумна, чтобы воспринимать эти намёки всерьёз. Вот если бы ты ел младенцев на обед, а перед ужином убивал парочку прохожих, то, может быть, и напугал меня. Чуть-чуть. — Хм. Звучит, как вызов! — жутковато улыбнулся крокодил. — Что скажешь насчёт расчленённого тела в ванной со льдом, скажем, завтра утром? — Только не в ванной! И не завтра! Завтра здесь будут лежать два живых тела. Наших. Ты что, забыл? — Господи! — крокодил хлопнул себя по лбу. — Точно! Как я мог? Ну ладно. Тогда всё отменяется. Крокодил снова углубился в чтение, забыв, что нужно читать вслух. — Ты ведь на самом деле не собирался никого убивать? — подозрительно уточнила Белль, спустя пару минут. Крокодил даже вздрогнул. — Нет, конечно. В тюрьму я снова не сяду! — Это хорошо, — кивнула своим мыслям Белль и шёпотом добавила: — А ты действительно убил свою жену? — Да, — ответил Крокодил, и Белль больше не задавала вопросов. Крокодил нисколько не пугал Белль. Больше пугали видения гоблинов, когда она забывала принять лекарства. Огромные мерзкие создания. Кожа у них была такой же тёмной и бугристой, как у того моржа. Они приходили в сны, и от них невозможно было спастись. У гоблинов были пистолеты, и они палили, куда попало. Если бы крокодил не прижимал её так крепко к себе, она бы давно уже забилась в какой-нибудь тёмный угол, вздрагивая от каждого шороха. Но крокодил не пускал. Он отсидел срок за убийство, у него были кривые острые зубы, среди которых был даже железный, а ещё чуткий сон и ложка под матрасом. Он был опасен, а значит мог справиться с любым чудовищем. Потом их смены не совпадали. Крокодил ещё работал, а у Белль выдался свободный денёк, и она пришла тайком в зоопарк и смотрела, как крокодил возится с уборкой вольеров. Ей было ужасно интересно узнать, какой он, когда не с ней. Вне дома. Он и вправду был ужасно молчалив. На работе ни с кем не разговаривал и смотрел искоса, будто подозревал в воровстве крокодильего навоза. После работы он зашёл в магазин, а Белль поспешила домой. Дома крокодил не задержался. Сразу после ужина зачем-то пошёл играть на гармошке у прохожих на виду. Белль снова последовала за ним. Играл крокодил и вправду просто ужасно. Кажется, делал это специально. Пел какие-то пошлые песенки. В шляпу ему всё равно иногда бросали мелочь, видимо, для того чтобы остановился. Крокодил на самом деле прекращал ненадолго свой музыкальный террористический акт. Снова становился мрачным. Вглядывался в толпу прохожих, будто искал кого-то. Белль боялась, что он заметит слежку, но она слишком хорошо пряталась. 8 В следующие выходные в лес они так и не сходили. Осенние деньки становились холоднее, и с погодой им не везло. Дождь лил с утра до самого вечера. А крокодил не любил дожди, и если не нужно было идти на работу, то из дома никакой магией его было не выгнать. Он сидел, нахохлившись, в ворохе одеял и иногда вытаскивал руки, чтобы принять новую чашку горячего чая. На полу, под кроватью уже накопилось изрядное собрание кружек. Крокодил пытался заманить в своё убежище Белль, но та решила заняться уборкой и суетилась над заваленным книгами и бумагой столом. — От твоей активности мне ещё больше хочется сдохнуть. — Это всё лекарства. Знаешь, от депрессии. А ещё я давно хотела разобрать этот стол. — Глобус ещё разбери. Белль глянула на огромную половинку глобуса на подставке, с горкой заваленную разнообразным хламом. Крокодил рассказывал, что, когда поселился на чердаке, тут был только этот глобус. Причём верхняя крышка была кем-то прострелена. Туда крокодил и складывал первое время своё имущество. Страшно представить, что там могло таиться на самом дне под этой толщей пыли. — Боюсь, для этого мне понадобится особая магия. Чёрная. — Налей мне ещё чаю. Белль отвлеклась, сделав крокодилу новую порцию. Чашки закончились, поэтому Белль налила чаю в сахарницу. Всё равно сахар в ней уже закончился. — А почему стол так завален? — Белль вернулась к уборке. — Я ни разу не видела, чтобы ты за ним что-то делал. Чистая бумага уже была отсортирована в ящик стола. Исписанные листы оформлены в папочки. Справочники по медицине и криминалистике были аккуратно разложены в стопочки. Просроченные тома по экономике и праву Белль отложила, чтобы вернуть в библиотеку. Оставалось только влажной тряпочкой протереть столешницу. — Я пытался написать книжку. — Как интересно. Какую? — Детскую, — крокодил шумно отхлебнул чаю. — Ух ты! И про что она была бы? — Про мальчика, который вырос и стал злым колдуном. — Интересная идея. Почему же ты бросил? — Не хватило таланта. — А, по-моему, ты просто ленивый, — сделала вывод Белль, завершая уборку. Осталось только вот эти бумажки сунуть в ящик стола. На них были какие-то каракули, но вдруг важное. В следующий момент что-то шлёпнулось в спину. Подушка. Белль покачнулась и застыла. Но не потому что её возмутило такое обращение. В ящике стола что-то тускло блеснуло боронённой сталью. Белль вытащила пистолет и наставила его на Крокодила, стараясь пальцами не касаться курков и крючков. — Руки вверх. Не сводя с неё чёрных глаз, Крокодил медленно поднял обе руки. На смятые одеяла из наклоненной сахарницы полился чай. — Пиф-паф. Крокодил дёрнулся, как будто выстрел прогремел на самом деле. — Зачем тебе дома игрушечный пистолет? — спросила Белль, сунув пушку обратно в стол. — Я использовал его как пресс-папье, — крокодил продолжал сидеть с поднятыми руками. — Я заметила. Тебе налить ещё чаю? — Ага, — крокодил опустил руки и протянул Белль пустую сахарницу. — И джема туда положи. Побольше. Вечером крокодил пообещал, что избавится от пистолета, но так и забыл про это. 9 Крокодил тоже приходил на работу к Белль, но совершенно открыто. Отвлекал разговорами от раздачи листовок. Кормил голубей попкорном и горохом. — Хочу, чтоб они сильней засрали монумент в честь нашего мэра. — Чего тебе плохого сделала мэр? — Мне? Ничего! Меня возмущает сам факт! Возводить себе памятник при жизни на деньги налогоплательщиков. Чего она сделала такого, чтобы ставить ей монументы? Белль попыталась вспомнить, но не смогла. Сидеть дома крокодилу без соседки было тоскливо. О том, что он теперь живёт не один, напоминали все эти женские штучки, вдруг образовавшиеся на чердаке. Расчёска с тёмными волосами на краю ванной. Пачка прокладок в шкафчике у туалета. Пара тех расклеившихся туфлей при входе. Трусики, лифчики, разбросанные по постели вперемешку с его носками и труселями. Они всё время одевались в спешке, потому что всё время опаздывали. Но вот по вечерам, когда никуда торопиться нужды не было, крокодилу безумно нравилось наблюдать за тем, как Белль переодевалась. Снимала свой нелепый костюм, оставаясь только в майке и трусиках, и надевала одно из своих немногочисленных платьев. Всего-то три платья: синее, песочное и клетчатое. Синее крокодилу нравилось больше всего, но и надевала Белль его реже: нарядное, жалко. Когда же перед сном она раздевалась, медленно снимала это чёртово платье, крокодилу приходилось снова закрываться в туалете. Дрочить при соседке казалось чем-то неприличным, хотя они не раз видели друг друга голыми и даже мылись вместе. Не хотелось спугнуть. Что он будет делать, если она сбежит? Второй такой похожей на Белль в мире больше не существовало. Поэтому каждый раз, когда он ловил себя на мысли, что сейчас завалит Белль на койку и случится непоправимое, он брал эту чёртову гармошку и шёл на улицу. В подземный переход или на вокзал. Раньше он часами торчал там просто так, чтобы найти Бея. Болтаться в людных местах стало основным хобби. Это потом он подобрал забытую кем-то на вокзале гармонь и кое-как разобравшись, как извлекать из неё звуки, придумал себе развлечение, чтоб не сходить с ума в одиночку в четырёх стенах. Он и в городе этом поселился только потому, что кто-то ему сказал, что Бей возможно отправился сюда. Наврал, наверное, а может, Бей здесь только проездом был. Сегодня вожделение снова выгнало крокодила на улицу. У подземного перехода, где он играл, его привычно не замечали или кидали раздражительные взгляды. — Отдохни, друг, — кто-то бросил горсть мелочи в шляпу. — Сходи выпей чего-нибудь. Слушать тебя невозможно... Крокодил остановился ненадолго. Руки устали. На улице уже стемнело, зажигались первые звёзды и загорались фонари. Белль, наверное, сейчас снова читала, сидя в ванной. Крокодил опять растянул меха и стал бездумно жать на кнопочки и клавиши. Получилось даже что-то мелодичное, но следующий звук уже напоминал стон несчастного животного. — Вот же сука. Снова ты здесь!.. ... Белль пряталась в тени за углом дома и наблюдала за Крокодилом. Его били. Сначала парень ударил его по лицу, а когда крокодил упал, отобрал гармошку и стал топтать её. Порвал меха. Крокодил кое-как поднялся и его снова ударили. Били по ногам, по рёбрам. Без разбору. Белль всё стояла за углом. Не могла пошевелиться. Она было дёрнулась бежать, но её сковал страх. Огромный гоблин из кошмара убивал её крокодила. — Почему он не отбивается? Он ведь такой сильный! Крокодил, встань, пожалуйста! Защищайся! Крокодил не мог её слышать. — Сука! Я тебе говорил, больше здесь не появляться? Старый ты урод! Я тебе ноги переломаю! Будешь тут на коляске милостыньку просить!.. Белль представила крокодила на коляске, и ей стало больно, как будто это её били по рёбрам. Бездействие крокодила разозлило её. Она не помнила, чтобы когда-то злилась, но чувство показалось знакомым. Злость была полезна, позволяла сделать то, на что она никогда бы не решилась. Белль подбежала к монстру и изо всех сил толкнула в грудь. И, хотя он только на шаг отступил, Белль не собиралась сдаваться. — Это ещё что?! — гоблин протянул руку, чтобы отодвинуть полоумную. — Ах ты сука кусачая! Следующий удар оглушил Белль так, что в глазах потемнело. Все звуки заглушил пронзительный писк. Половина лица горела и не шевелилась. Белль вдруг поняла, что лежит на асфальте, рядом с крокодилом. И крокодил, странно посмотрев на нее, достал из-за пояса что-то блестящее - не ложечку, как она ожидала, а небольшой и острый даже на вид ножик, который всадил в грязный ботинок. Монстр, наверное, закричал от боли, Белль не слышала, в голове всё ещё громыхала кровь. Она смотрела на крокодила, на его жуткие глаза, кровь, капающую из разбитого носа, и понимала, что, когда он вытащит этот нож, гоблин уже не сбежит от него. — Я позвонила в полицию! — прокричала Белль, не слыша себя. — Они сейчас приедут! ... — Ты в порядке? — спросил крокодил, когда монстр, припадая на ногу, скрылся в подземном переходе. Ножик крокодил обтёр о штаны и спрятал за пояс. Он попытался встать, но снова повалился на бок, держась за колено. — Я нормально. Тебе надо вызвать скорую. — Не надо. Не люблю больницы. И копов. Нужно скорее убираться отсюда... — А вдруг у тебя нога сломана? — А вдруг единороги существуют! — только фыркнул он, морщась от боли. — Белль, поверь мне, как только я окажусь дома, всё будет в порядке. Поможешь мне подняться? — Хорошо. Крокодил был тяжёлый и висел на плече неподъёмным грузом. Они снова пошли по улице, шатаясь, как пьяные. Прохожих было немного, и никто не отваживался к ним подойти. Крокодил страшно хромал и старался не наступать на правую ногу, а когда всё же наступал, хрипел от боли. Как они будут забираться по пожарной лестнице домой? — с ужасом думала Белль. — Гармошку порвал, ублюдок, — всё повторял крокодил. — Где я новую возьму?.. Он сам доковылял до кровати и мешком повалился в неё. Они наконец-то дома. — Чёрт. Кажется, нога сломана... — Может, всё-таки вызвать врача? — Белль стояла над ним, комкая подол юбки и не зная, что делать дальше. В голове всё путалось, как будто она перепутала дозировку лекарств. — Отличная идея, милая. Дай мне бумажку и ручку... — на огрызке листка появились цифры. — Позвони по этому номеру. Спроси Франкенштейна. Скажешь, что крокодил снова вляпался. Он поймёт. Белль сначала побежала к уличному автомату, но он оказался сломан. Она кинулась в библиотеку, охранник уже запирал входную дверь. — Пожалуйста! Можно от вас позвонить? Очень срочно! — Не положено. — Я Белль! Живу над библиотекой. Я здесь всё время книги беру. Пожалуйста, Крокодилу очень плохо! Хмурый охранник посветил Белль в лицо фонариком и даже как будто узнал. — Ну давай. Только быстро! Добежав до ближайшего телефона, Белль, еле попадая по кнопкам, набрала номер. Гудки тянулись, кажется, вечность. — Алло? — спросил сонный голос. — Это Франкенштейн? — И кому не спится? — Крокодил ранен. Возможно, перелом. — Понятно. Последовали короткие гудки, Белль медленно положила трубку на рычаг. — Эй! Ты там долго? — охранник снова светил из коридора фонариком. — Уже всё. Большое спасибо. ... Франкенштейн приехал через полчаса в облезлом фургончике. Пока тянулось это ожидание, Белль сидела на бочке из-под керосина, как будто этот керосин там всё-таки был и мог взорваться в любую минуту. Крокодил ворочался в полусне и всё время вздрагивал. Уже начинало казаться, что никто не придёт, а скорую уже не вызвать. Когда открылась входная дверь, Белль показалось, что керосин всё-таки рванул. Она встала, да так и осталась стоять. С приходом врача густо пахнуло перегаром и хлоркой. Франкенштейн совсем не походил на доктора, скорее, на наркодилера, и, кажется, был не трезв. — Старый пройдоха. Ну и куда ты опять вляпался? — Франкенштейн сел на вторую бочку у его кровати и бросил рядом побитый чемоданчик. — Хотя не рассказывай. Чем меньше я знаю, тем лучше. — Я тоже рад тебя видеть, живодёр. — Где болит? Ножевые есть? Пули, надеюсь, вынимать не надо? Я сегодня не в лучшей форме... — Нога, правая. И рёбра. Пока Франкенштейн работал над ранами, Белль всё стояла у стола и не двигалась. Насколько она заметила, этот Франкенштейн действительно имел врачебное образование. Хотя то, что он не выпускал из зубов сигарету, раздражало. — Повязки я наложил. Царапины обработал. Перелом небольшой. Трещина, наверное... Недельку поваляйся. Сам знаешь... Без рентгена я тебе точнее ничего не скажу. — Спасибо, приятель. — Не болей. Франкенштейн захлопнул чемоданчик, уже направился к выходу и только тогда заметил Белль. — Какая краля! Надо же. Где взял? Там ещё такое есть? — Сифозные проститутки не по твоей части, Виктор. Вали уже, — устало посоветовал крокодил. — Ладно-ладно. Будь здоров, — Франкенштейн махнул на прощание рукой и вышел. Белль наконец отмерла и медленно подошла к постели. Крокодил лежал в обрывках собственной одежды, туго затянутый в бинты. — Испугалась? — спросил Крокодил и похлопал по одеялу рядом. — Иди сюда. Уже всё хорошо. Теперь всё хорошо. — Кто этот Франкенштейн? — Не понравился? — В нём что-то не так. Откуда ты его знаешь? — Мы с ним сидели вместе. Он когда-то был отличным хирургом. Сейчас промышляет незаконными операциями. Почку вырезать... — Крокодил легонько сжал её руку. — А вообще не нужно тебе знать про это. Просто, если увидишь на улице, постарайся ему на глаза не попадаться. Вечно он в поиске... Ты лучше скажи, как ты оказалась у перехода? — Следила за тобой, — призналась Белль. — Я и раньше за тобой подсматривала. На работе и когда ты на гармошке уходил играть. — Не доверяешь? — Хотела узнать тебя получше. Люди по-разному себя ведут с разными людьми. — И что, я сильно отличаюсь? Белль вспомнила, как равнодушно крокодил принимал удары и как поменялся его взгляд, когда она сама оказалась под угрозой. — Отличаешься. Крокодил поднял руку с ободранными пальцами и погладил ее по щеке, где наливался синяк. — Какая ты у меня храбрая, — от прикосновения Белль чуть поморщилась. — Больно? — Нет. Не очень. — Утром будет болеть. Возьми из морозилки сосиски и приложи. А то щека будет под цвет платья... Белль послушно завернула упаковку сосисок в полотенце и приложила к лицу. Прохлада сбивала отёк. Как же она устала. Тело будто превратилось в вату. — Я сегодня в ванне посплю. — Ты меня так наказываешь? — Ты же ранен! — Не дури. Я подвинусь, и ты поместишься, — Крокодил запыхтел, отодвигаясь. — Вот. Белль принялась убирать обрывки одежды, так что на крокодиле остались одни бинты и пластыри. На пол звякнул вывалившийся из-за пояса ножик, и Белль молча убрала его на кухонный стол. Крокодил лежал, прикрыв глаза, и уже засыпал. Белль разделась и выключила свет. В круглое окно светил серп убывающей луны, всё случившееся вдруг показалось безумным сном. Белль осторожно улеглась рядом, стараясь не задевать соседа. От крокодила густо пахло перекисью и табаком сигареты Франкенштейна. — Почему ты не защищался, когда тебя начали бить? — Потому что я не умею защищаться, милая, — тихо ответил крокодил сквозь сон. — Но я неплохо нападаю. 10 — А если бы ты всё-таки дал мне вызвать скорую, у нас был бы вполне законный больничный, — пеняла Белль, прыгая на одной ноге и пытаясь второй влезть в штанину. Они снова проспали. Синяк на лице чуть ныл, если не прикасаться, но выходить на улицу с такой физиономией не хотелось. — Хватило и того, что ты копов вызвала. — Я не звонила копам. Я так сказала, чтобы тот парень ушёл. — Чёрт. И правда по-дурацки всё получилось. Сможешь после работы или в обед заскочить в зоопарк? Сказать, что я упал с лестницы или в запой ушёл. Или упал с лестницы по дороге в запой? Можешь? — Конечно. Я могу им сказать, что ты поскользнулся на банановой кожуре и упал. — Нет. Какая-то нелепая причина. В зоопарке и так все думают, что я странный. Даже бегемоты. Лучше скажи, что это была арбузная корка. Белль вернулась довольно быстро. Отпросила она не только крокодила, но и себя. — Я взяла отгул на неделю. Всё равно у такого чебурашки никто листовки не будет брать. И ты не заскучаешь в одиночестве. Я за тобой поухаживаю. — М-м-м. Значит, будем играть в пациента и сексуальную медсестру, — сально усмехнулся крокодил. — А где наряд? — Ну, из всего, что могло бы тебе пригодиться, я принесла только пополнение для аптечки и детский горшок. — Детка, у тебя какие-то неправильные представления о сексуальных играх, — поморщился крокодил, разглядывая означенный горшок голубенького цвета с зайчиком. — Ну, делать перевязку я тоже не умею! — совершенно не расстроилась Белль. — Научусь. — И убирать навоз за крокодилом? — крокодил неуютно заёрзал в постели и как будто даже покраснел. Белль подумала, что пришло время голубенького горшка, когда заметила в районе паха образовавшийся из одеяла «шалашик». — Знаешь, если будешь послушным пациентом, я тебе даже подрочу. После этих слов крокодил как-то странно посмотрел на неё и небрежно откинул одеяло. … Всю неделю крокодил валялся в постели, изображая самого больного человека в мире. Но как-то несерьёзно. Уже на следующий день он доковылял до глобуса и, выудив из него хоккейную клюшку, презрительно сообщил, что он уже большой мальчик, чтобы ходить в горшок, и будет добираться до санузла самостоятельно. За столом при этом обедать упорно не желал, требовал завтрак в постель. А во время перевязок вертелся и лез целоваться. — Моя милая сексуальная медсестричка. — Сиди спокойно. Если я тебе один раз подрочила, это ещё ничего не значит. — Кстати, почему? Я же тебе нравлюсь. Ты мне — тем более. — Не могу. Я пока к этому не готова. — Ты ещё девственница?! — округлил глаза крокодил и стал, кажется, ещё похотливее. Белль думала, что такое уже невозможно. — Нет. Гинеколог в больнице сказал, что нет. Но я-то не помню, как это произошло. Поэтому я немного трушу в себя кого-то пускать. Вот так сразу. — Значит, придётся развращать тебя постепенно, — тяжко вздохнул крокодил. — Думаю, да. Мне это подходит. Определённо. Белль завязала на бедре симпатичный бантик и стала собирать лекарства и бинты в аптечку. Её радовало, что Крокодил никогда не ставил ей условий. А даже если ставил, совершенно не расстраивался, когда они не выполнялись. 11 Крокодил проснулся от того, что в постели было подозрительно пусто. За полночь. Из-под дверей туалета свет не пробивался. — Белль? Ты где? Никто не отозвался. Крокодил подобрал с пола клюшку и поднялся с кровати. Если обувь на месте, значит, она либо прячется где-то в доме, либо ушла босиком. До выхода на пожарную лестницу он не добрался. Что-то шевельнулось в медной ванне. — И зачем ты сюда залезла? Белль не ответила. Только всхлипнула. — Я что, приставал к тебе во сне? — крокодил присел на корточки рядом с ванной. Белль сидела, поджав ноги, прикрыв голову руками, и дрожала, как в лихорадке. — Белль? Я больше не буду. Слышишь? Можешь вернуться в постель, а я лягу в гамак... ты меня слышишь? Ну... ну хочешь я на лестницу выйду? — Нет, не уходи! Это не ты, — быстро ответила она шёпотом. — В доме чужие. Слышишь? — Что? Крокодил снова оглянулся. Ночь выдалась безлунной, но с улицы проникало достаточно света фонарей, чтобы убедиться: если на чердаке кто-то и прятался, то только сама Белль. — Здесь только мы. — Они там! Я видела их тени! — истерично зашептала она. — Они пришли за мной! Крокодил разглядел её насмерть запуганное лицо с блестящими от слёз щеками. Такой он не видел её даже во время ночных кошмаров. — Кто? Кого ты видела? Снова гоблинов? — Они нашли меня! Пришли по следу за мной! Крокодил... я не хочу. Мне страшно! Они убили её! Убили! А я не могла ничего сделать! Её убили! Убили! Убили!.. Белль начала раскачиваться и ещё больше трястись, ударяясь спиной о стенку. Крокодил кое-как залез в ванну и прижал Белль к себе. — Белль. Белль? Послушай меня! Это я, крокодил. Старый похотливый крокодил! Я здесь, слышишь? Если кто-то нападёт, он пожалеет об этом. Помнишь? Белль чуть успокоилась, но всё ещё всхлипывала и комкала бинты на груди Крокодила. — Я боюсь... — Ты в безопасности, — крокодил гладил её по растрёпанным волосам. — Ни один гоблин сюда не сунется. А если и сунется, я порежу их всех. На мелкие кусочки. Я тебе клянусь. Это моя территория. Даже, когда меня здесь нет, тут остаётся мой хвост. Ты в безопасности. Слышишь? Ни один гоблин тебя не тронет. Ни один. Ты в безопасности. Никто не тронет. Ты со мной... Он повторял это как заклинание, пока Белль не расслабилась в его объятиях и не перестала дрожать. Сейчас ему безумно хотелось, чтобы эти гоблины стали действительно реальны, потому что так он на самом деле мог их убить. Пока же они оставались в голове Белль, до них было не добраться. Только сама Белль могла с ними справится. Могла бы. — Ты как? Всё хорошо? — Крокодил отстранился, заглядывая ей в лицо. — Они ещё бродят, — Белль недоверчиво смотрела в большое круглое окно над глобусом. — Там, под окнами. Я слышу шаги... — Пусть ходят себе. Будут невыспавшиеся и злые. А мы ляжем спать... — Я не усну. — Может, хотя бы ляжем в постель? Я что-нибудь тебе расскажу. Хочешь сказку? — Хочу. — Тогда пошли. Белль вылезла из ванны и помогла выбраться крокодилу. И сама крепко прижалась к нему, когда они оказались в кровати. Незажившие рёбра заныли от этих объятий, но крокодил даже вида не подал. — Однажды, в одном королевстве... Крокодил гладил Белль по щеке и тихо нашёптывал сказку, наблюдая, как её глаза медленно закрываются. Бей тоже никогда не мог уснуть сразу. Бесился, прыгал по кровати, придумывал какие-то безумные игры на ночь глядя. Только обещание рассказать сказку и могло заставить улечься его под одеяло. А там уж Крокодил знал: пара предложений тихим спокойным голосом, и он заснёт, как по волшебству. Белль спокойно спала. Хватка её во сне чуть ослабла. Крокодил думал, что такого приступа у его соседки ещё не было. Что же пошло не так?