***
Буквально через несколько минут Гуидичелли подняли на носилки и унесли со сцены в машину, а один из врачей остался рассказывать мистеру Андре и мистеру Фирмену о состоянии пациентки. Из их разговора я услышала, что у Карлотты оскольчатый перелом правой ноги и лёгкое сотрясение мозга. Из больницы студентку должны были выписать через две недели, но ещё месяц она должна была проходить в гипсе. Да, незавидная партия для солистки… Когда врачи ушли, уборщики уже подмели сцену и убрали осколки, так что, по идее, мы могли бы закончить репетицию, но не тут-то было. Декан и его заместитель явно находились в бешенстве, и без скандала, похоже, пережить было нельзя. — И что нам теперь делать? — первым начал мистер Фирмен, взмахнув от злости и бессилия руками. Его лицо покраснело от напряжения, вены на кулаках вздулись и костяшки пальцев побелели, отчего он стал похож на какого-то злодея из фильмов. — Что теперь делать? Эй, кто-нибудь, предложите хоть слово! — он смерил нас таким устрашающим взглядом, словно мы были виноваты в травме Карлотты. — Да, вот именно! У нас теперь нет солистки! — запричитал мистер Андре. — И кто из вас, бездарей, — продолжал Фирмен, — Кто из вас сможет заменить нашу прекрасную Карлотту? А? — он презрительно оглядел нас. — Кто из вас, я спрашиваю? — Вот именно! — подхватил теперь уже мистер Рейе. — Мистер Дестлер, Вы мне что-то говорили насчёт замены Карлотты, так кого Вы можете предложить? Никого? — учитель вокала попытался сказать это язвительно, но на слове «никого» он сорвался на испуганный возглас. Мистер Дестлер явно был недоволен происходящем, и, расправив плечи, надвинулся на учителя вокала, недобро сверкая глазами. — Что же Вы меня так недооцениваете? — насмешливо спросил он, подойдя к мистеру Рейе. Учитель вокала немного сжался от страха. По сцене прошёл смешок: то ли смеялись над Рейе, то они смех опять вызвало лицо мистера Дестлера, чего я так и не понимала. — У меня есть кандидатура, которая споёт много лучше Карлотты, — он перевёл взгляд на меня, и сердце моё сжалось. Господи, неужели он хочет предложить меня? — Ну, и кто же это? — язвительно спросил мистер Фирмен, не скрывая надменной улыбки. — Мисс Даэ, подойдите сюда, пожалуйста, — казалось, что мистер Дестлер пропустил колкость мимо ушей, и как ни в чем не бывало позвал меня в середину сцены. Ноги мои тут же стали ватными, а сердце не только ушло в пятки, но и вот-вот норовило разорваться на несколько частей. Мне было страшно. Очень. В толпе послышались перешептывания и приглушённый смех. Мэг, стоявшая рядом, немного подтолкнула меня в спину, мол, иди. Но страх всё равно не отпускал. Боже мой, что же сейчас будет? — Мисс Даэ, подойдите сюда, пожалуйста, — уже с нотками раздражения в голосе повторил учитель сольфеджио, более строго взглянув на меня. Среди студентов послышался откровенный смех, да и преподаватели не сдержали улыбки. Черт, черт, мне меньше всего хотелось сейчас подвести мистера Дестлера. Тогда я, на негнущихся ногах, медленно вышла к учителям, пытаясь унять волнение. Он обязательно сейчас попросит меня спеть, обязательно! На лицах студентов красовались ухмылки. Они все надо мной смеются! Хотя, я сама виновата, быстрее думать надо. — Мисс Даэ, спойте, пожалуйста, арию Элизы из оперы «Ганнибал», — попросил мистер Дестлер, улыбнувшись уголками губ. Все взгляды устремились на меня. Господи, главное сейчас не облажаться, главное не облажаться… Спокойно, Кристина, спокойно, тебе надо всего лишь спеть… Я глубоко вздохнула и, открыв рот, неуверенно спела первую строчку. В голосе слышалась дрожь, сердце колотилось как бешеное. Сейчас или никогда, Кристина, сейчас или никогда! И я запела. Сначала тихо, неуверенно, но постепенно мой голос начал набирать силу. Я стала уходить в музыку, отдаваться ей, всё опять поплыло перед глазами. Песня всё лилась, лилась из моих уст, пока текст, наконец, не закончился. Петь акапелло было сложно, но я старалась как могла, лишь бы не подвести учителя. И почему я так не хочу перед ним опозориться? Глаза открывать не хотелось, так как я боялась увидеть перед собой множество смеющихся лиц. Но взглянуть на зал пришлось, иначе я бы показалась полной дурой, стоя посреди сцены с закрытыми глазами. Но передо мной предстала совсем иная картина: я услышала аплодисменты. Бурный поток рукоплесканий как шквал волн обрушился на меня, и я счастливо заулыбалась. Боже мой, неужели им понравилось? — Это… Это было божественно, восхитительно! — вскричал мистер Рейе, всплеснув руками. — Я никогда не слышал такого ангельского пения! Это было прекрасно, великолепно! — Вот именно! — подхватил мистер Фирмен. — Мисс Даэ, — обратился он ко мне, — Вы, Вы и только Вы будете петь главную роль в этой опере!Часть 11
7 декабря 2015 г. в 21:42
Вот уже и незаметно прошли две недели. Да уж, а время, говорят, быстро летит! За этот срок ничего особенно не изменилось, разве что отношения Мэг и Рауля.
После того похода в кино сестра мне всё в подробностях рассказала своим весёлым, восторженным голосом, который так радостно слушать. Тогда она была готова разговаривать о своём новом парне до ночи, что, в общем-то, и приключилось. Из её рассказа я поняла в основном то, что, оказывается, у подъезда я видела самое интересное из всего их «свидания». Остальное неразборчивое щебетание Мэг я практически не поняла. Но, судя по её довольному виду, раскрасневшимся щекам и счастливой улыбке, сестра была просто в восторге от этого незапланированного вечера и от Рауля. Что ж, я очень рада за них!
Но пару дней после этого с Раулем было немного неловко общаться. Сначала он вообще старался меня избегать, что, похоже, прекратила Мэг, рассказав о том, что я всё видела. Потом мой «бывший» стал осторожно ко мне подбираться и при каждой встрече долго извинялся, что уже пресекла я, говоря о том, что не держу на него зла и предлагаю расстаться друзьями. На это заявление он отреагировал очень позитивно и стиснул меня в объятиях, что негласно означало начало новой дружбы. Отлично!
Единственным минусом всей этой недели были репетиции. Репетиции, репетиции, репетиции… О, Боже, я уже начинала ненавидеть это слово! Нет, дело было не в вечно всем недовольных преподавателях, не в сбивающихся на каждой ноте новых музыкантах, дело было в Карлотте. Каждый божий день она закатывала скандалы перед деканом нашего факультета, который, на удивление, всё терпел. То «примадонну» не устраивала музыка, которую играл оркестр, то хористы, в числе которых была и я, ей надоедали, то Убальдо, якобы, делал что-нибудь не так… Ну, сколько можно?
Голос её был неплох, техника была хорошей, но из-за того, что она вечно на всех злилась, верхние ноты не всегда давались ей легко, и иногда она даже срывалась. Тогда эти звуки, лишь отдаленно напоминавшие пение, ужасно выводили из себя. Господи, ну как эти руководители могли выбрать в солисты её?!
Но, как я слышала, её терпели в основном из-за того, что её родители спонсировали университет. Терять влиятельных покровителей руководству не хотелось, поэтому Карлотта, из-за скандалов заставлявшая всех забыть о своём красивом голосе, блистала на сцене.
После первого прогона я отлично поняла возмущение мистера Дестлера. Да уж, такую «певицу» нужно менять, и как можно скорее. Его лицо на каждой репетиции, на которых он всегда присутствовал, нужно было видеть… Стиснутые зубы, сверкающие гневом зеленые глаза, да ещё и этот шрам придавал его образу некую злобу. Хотя страшным в такие моменты он не казался, а, наоборот, каким-то измученным даже. При всём этом он вынужден был закрывать уши, когда солистка не попадала в ноту из-за очередных «неполадок», что особо не помогало при таких громких противных звуках. Да уж, ему можно было посочувствовать, ведь, как мне кажется, он имел абсолютный слух…
Но с сегодняшнего понедельника начиналась, так сказать, особая неделя — ведь оставалось всего семь дней до выступления. На репетициях этих дней все начинали ещё больше суетиться, нежели чем обычно. Весь антураж, декорации, костюмы были уже готовы, и сегодня доставались первый раз. Сам благотворительный концерт мы должны были давать в театре Метрополитен-опера, который каждый год предоставлял в аренду нашему институту свои площадки, так как данные выступления пользовались спросом. Поэтому всё было организовано по высшему разряду: огромные, великолепные декорации, изображающие пустыню и дворец красовались на сцене; над сценой подвесили гигантскую лепнину в виде солнца с подсветкой; даже сотворили чудесного слона, укрытого попоной, который выглядел почти как живой!
О костюмах нужно было вести отдельный разговор — абсолютно все расшитые лентами, блестками, бусинками… Даже для хористов одежда была яркой, запоминающейся. Но Карлотте всё опять было не так — то камешек оторвался, то нитка вылезла. Поэтому вокруг неё всё время вертелся Убальдо, то и дело успокаивая свою девушку и помогая ей в чем-то. Как же тяжело терпеть эту «примадонну»!
Но сейчас мы уже собрались в первый раз в театре, а не в актовом зале, и готовы были начать репетицию. Все то и дело сновали туда-сюда, на бегу хватая какие-то бумаги и свертки, а наши преподаватели раздавали какие-то указания и что-то объясняли солистам. Всё было мастерски отлажено, что свидетельствовало о том, что такой концерт ставится не впервой.
— Мисс Гуидичелли, прошу Вас, начинайте, — выкрикнул мистер Рейе и взмахнул рукой, наигранно улыбаясь. Карлотта ухмыльнулась, снисходительно кивнула и запела главную арию оперы — «Думай обо мне». Сейчас, видимо, солистка вновь была не в духе, поэтому на первой же высокой ноте она сорвалась, но продолжила петь, как ни в чём не бывало.
— Кошмар, правда? — Мэг легонько толкнула меня в плечо. — Как это вообще можно слушать?
— Согласна, — шепнула я, — У декана вообще нет вкуса…
— Эти глупые хористы мне мешают! — вдруг громогласно объявила Карлотта, переставая петь. Она резко обернулась и указала пухлым пальцем прямо на меня. Я немного потупила взгляд. Мистер Рейе посмотрел на меня с такой злостью, что казалось, будто он хочет меня испепелить.
— Мисс Гуидичелли, прошу Вас, не отвлекайтесь, давайте начнём сначала! — милостиво заговорил он, улыбаясь. Карлотта фыркнула и, вздохнув, снова начала петь. Я, чтобы хотя бы не созерцать это зрелище, взглянула в потолок, на лепнину в виде солнца, которая так мне понравилась. Вдруг я увидела, как она покачнулась, потом ещё и ещё, и начала еле уловимо отпускаться вниз, сопровождаясь скрипом. Господи, она же сейчас упадёт прямо на Карлотту!
— Осторожно! — не успела я это закричать, как лепнина с треском сорвалась и полетела вниз, со свистом рассекая воздух. Но потом «полет шмеля» закончился, и лепнина с грохотом упала прямо на Гуидичелли, придавив её своим немалым весом. Послышался сдавленный крик.
Тут же началась паника и давка. Все, даже самые мелкие артисты, поспешили к середине сцены, где лежала Карлотта. Слышались крики, нечленораздельные возгласы, ругань, а кто-то наконец додумался вызвать скорую помощь. Преподаватели уже стояли на месте происшествия, поднимая тяжёлую декорацию, упавшую на студентку.
Мы с Мэг с трудом протолкнулись сквозь толпу, чтобы иметь хоть какое-то представление о случившемся. Сцена выглядела сейчас ужасающе: разнообразные обломки лепнины валялись повсюду, а Карлотта, похоже, была без сознания. Правая её нога лежала в неестественном положении, припухла и посинела. Мэг скривилась и отошла, а я осталась смотреть на распластанную на полу несчастную студентку.
Мне было её действительно жаль. Да, Карлотта хоть и является довольно неприятной личностью, но всё же… Она тоже человек и такого не заслуживает. Хотя сестра, похоже, была не согласна с моим мнением, так как буквально через несколько минут послышался её приглушённый возглас: «Так ей и надо!» Ну, в прочем, все ведь имеют право на свое мнение.
Потом я перевела взгляд на преподавателей, находившихся в довольно странном состоянии: мистер Рейе, стоя на коленях перед певицей, причитал, умоляя её очнуться, и осторожно подносил к её лицу непонятно откуда принесённый нашатырный спирт; мистер Андре стоял рядом с Рейе и обеспокоено вглядывался в лицо Карлотты, ожидая, наверное, когда девушка откроет глаза; мистер Фирмен метался туда-сюда по сцене, то и дело возводя руки к потолку и бормоча что-то нечленораздельное. А мистер Дестлер, которого я заметила последним, стоял в стороне и внимательно осматривал потолок и оторванный конец троса, на котором держалась лепнина. Казалось, что преподаватель совершенно не желает участвовать в помощи Карлотте.
Наконец послышался шум шагов, и из-за кулис показались несколько врачей из скорой помощи. Они озадачено переминались с ноги на ногу и осматривали сцену, что, по-видимому, означало, что с несчастными случаями в театре конкретно эти люди не сталкивались. Мистер Андре радостно всплеснул руками и тут же подлетел к медработникам с указаниями куда идти и что делать. Карлотта до сих пор находилась без сознания.