Человек может стать тебе близок за три дня. А тот, кто живет рядом с тобой годами, может так и не узнать, какой твой любимый цвет. Эрих Мария Ремарк
Дни тихо струились, принося покой и ощущение тепла. Время перед Рождеством чудесно. Предвкушение праздника, посещение магазинов, покупка подарков — такие занятия всегда приносят радость душе. Эрин казалось, что всё складывается как нельзя лучше. Джарет находился рядом с ней почти всё время, потихоньку завоевывая авторитет в семье. Ночи напролет он проводил в её комнате, чутко охраняя её сон. Ему хотелось разобраться с её кошмарами, но, как, на зло (нет, к счастью, конечно!) больше этого не повторялось. Девушка спала спокойно, как и все создания, у кого совесть чиста. Самому же Королю отдых практически не требовался. Сон слетал е нему столь редко, что Джарет принимал его скорее с удивлением, нежели с благодарностью. Но лежать по утрам с закрытыми глазами и безо всяких мыслей, кроме как о ней, было приятно, и он с удовольствием дожидался пробуждения Эрин, стараясь только не касаться сапогами её чистого постельного белья. Приятно было и чувствовать, как каждое утро она, думая, что он спит, долго вглядывалась его лицо, сладко было ощущать её ладонь на своих волосах… Каждый вечер он устраивался рядом, и она, прижимаясь, счастливо засыпала до утра. А иногда они разговаривали целые ночи напролет. Днем он оставлял её часа на два-три, чтобы полетать, проверить, всё ли в порядке дома и выполнить кое-какие намеченные дела. В это время Эрин обычно ездила по магазинам в сопровождении сестёр или занималась домашними хлопотами. Одну её ещё никуда не отпускали, боясь её внезапных обмороков и головокружений. Белинда четко помнила наказ Джарета и не выпускала сестру без эскорта. Под вечер семейство чаще собиралось в гостиной у большой мохнатой ёлки, тепло мигающей разноцветными огоньками. Эрин изумительно готовила глинтвейн и печенье, находя всё новые рецепты, и никто не упускал возможности насладиться чудесным напитком и стащить с блюда тающую на губах печеньку. В один из вечеров Джарет посвятил её в своё намерение увезти её для поправки здоровья в Европу или на Мёртвое море. Он не спрашивал её мнения, он ставил её в известность. Сама идея Эрин очень понравилась — она давно не путешествовала, увидеть европейские страны и полежать в целебных водах на берегу Иордании было её затаённой мечтой. Но разве можно было убедить эту упрямую доходягу отправиться в путь немедленно! Ей-таки удалось уговорить его подождать конца рождественских праздников, она хотела побыть с семьёй, ведь в последние полгода она совсем ушла в себя, ей было не до родных. Джарет уступил: она, измученная испытанием собственных чувств, видела так мало радости, что у него не поднялась рука заставить её послушаться его. Однако он твердо решил уехать сразу после Рождества. Во всяком случае, в декабре. Этому была ещё одна причина: в январе у него был День Рождения. А королевский День Рождения в Дарлионе — хуже этого Владыка гоблинов считал только ту полугодовую разлуку с Эрин. Гоблины всегда готовили шумный праздник и каждый раз дарили что-нибудь эдакое, отчего Королю хотелось самолично растерзать всех и каждого. Нет, лучше смыться из Замка, пораньше и подальше. Разумеется, без нужды он ей об этом не сообщит. Не собирался он, жестокий и опасный, представать перед ней в панике спасающимся от назойливого внимания не в меру активных подданных.***
Ему хотелось сделать для Эрин что-то приятное. Но что? Как-то ночью, заметив сложенные в её комнате коробки с ёлочными украшениями, он улыбнулся. Вот оно — маленькое чудо для любимой девушки. Самому ему не пришлось трудиться — удобно владеть магией. Зато комната обрела вид сказочный: на каминной полке расположились ветви ели, украшенные красными шарами и серебряными колокольчиками, по стенам побежали десятки мягко мигающих разноцветных огоньков. Веточки остролиста с красными ягодами, алые и золотые блестящие гирлянды, декоративный снег, аромат хвои и мандаринов — комната сразу преобразилась. Словно здесь поселилась сказка. Проснувшись по утру, Эрин глазам своим не верила. Джарет действительно сдержал своё обещание — её жизнь стала праздником. Каждый день приносил какие-нибудь милые сюрпризы: то охапку невиданных цветов на подушке возле её лица, то парящие в комнате белые пушинки, золотые блёстки и красные огоньки, то послание, оставленное в небе пролетевшим самолётом и видимое только ей. Она всегда точно знала, что это — от него. Никаких сантиментов, никакого намека на пошлость и затасканность, только нежность и такт. Эрин чувствовала себя счастливой. Знай она, как чудесно — быть любимой им, ей бы и в голову не пришло сопротивляться. Она сожалела об упущенном времени. И вместе с тем прекрасно понимала, что именно этой борьбой она сумела завоевать сердце горделивого Верховного гоблина.***
Эрин с превеликим удовольствием посвящала время домашним делам. За то время, пока её душа стонала и болела, ей было совсем не до этого. Теперь же, приходя в себя и вновь чувствуя вкус к жизни, она старательно и с любовью заботилась о своём жилище: ухаживала за цветами в зимнем саду, наводила порядок в комнатах, стирала, мыла полы, готовила… В воскресенье она решила приготовить ирландский кекс с цукатами. Вообще его следовало бы назвать одним из шедевров кулинарии. Будучи ирландкой по происхождению, она любила ирландскую кухню. Сестры, никогда не видевшие этой страны, тем не менее, находили эти блюда невероятно вкусными и всегда радовались «кулинарному» настроению Эрин, ведь это означало, что она побалует их очередным гастрономическим изыском. Ингредиенты для кекса были немудрёными: кориандр, корица, гвоздика, душистый перец, мускатный орех и имбирь придавали ему неповторимый вкус и аромат. Такие специи в доме были всегда. Эрин неторопливо перемещалась по кухне. Готовка была для неё почти ритуалом. Ещё вчера она сделала первые приготовления: смешала в кастрюльке пряности, сахар, цукаты, воду и масло, затем довела до кипения, а сняв с огня, добавила немного ирландского виски и в охлаждённом виде отправила на ночь в холодильник. Теперь же начиналось самое главное. Она просеяла муку и смешала её с разрыхлителем, чуть посолила и добавила масляно-цукатную смесь и яйцо. Перемешивая тесто, она успевала перемолвиться словом с Джаретом. Он стоял, прислонившись к кухонным шкафчикам и развлечения ради перекатывал из ладони в ладонь апельсин. Фрукт был, пожалуй, тяжеловат, не то что его хрустальные шары. — Джо просто прелесть, — говорила она, ставя форму со смесью в разогретую духовку. — Такие изысканные манеры… Не как у тебя, конечно, а всё-таки… Он потрясающий. Но… иногда он может тебя просто послать. А иногда так посмотрит, что хочется оказаться в самой дальней точке Вселенной с диагнозом «полная амнезия» и без малейшего шанса вернуться обратно. — Ты его боишься, — заметил, подозрительно прищурившись, Джарет. — Скажем так, его одобрение многое значит для меня, — Эрин подошла к шкафчику. Ей нужен был сливочник, но шкаф находился позади Джарета, а Король и не думал отодвигаться в сторону, поэтому ей пришлось чуть ли не распластаться прямо на нем, чтобы открыть дверцу и дотянуться до сливочника и банки с сахарной пудрой. — Больше, чем моё. В его голосе прозвучал заметный холодок. И немудрено: кто-то посягнул на его монополию власти над этой девушкой! Этот ходячий труп всё ещё много значит для неё. Интересно, сколько таких? Видимо, достаточно. Всех их не перебьешь. Его руки обнимали её за талию. Крепко, сильно, почти жестко. Эрин показалось, что Король ревнует. Это удивило её. Как может такой мужчина ревновать её к кому-то! Она погладила его по пушистым светлым волосам, отвела вечно падающую на глаза прядь. — Джарет, разве есть в сотнях и тысячах наших миров кто-то, кто хотя бы отдаленно похож на тебя? Нет таких! А если и есть, то разница слишком велика. Ты — единственный, а подделок мне не нужно. Тебе нет смысла ревновать к кому бы то ни было. Никто не займёт твоего места в моей жизни. Говоря это, она заметила, как постепенно менялось выражение его лица. Он склонился над ней, притянув её лицо к себе, жадно вслушиваясь в её слова, а взгляд просил, почти требовал: «Говори мне, говори ещё!». «Надо хвалить его почаще!» — пронеслось у неё в голове. Видимо, никто не говорил ему таких слов. — Ты принес чудо в мою жизнь, — с нежностью сказала Эрин. — Магия — это всегда чудо. Но ты и есть сама магия… Вскоре духовка отчаянно запищала и засигналила, оповещая о том, что пора вынимать выпечку. Кекс получился изумительным. Эрин посыпала его сахарной пудрой, а к нему подала холодные сливки, густые, как сметана. Их надо было намазывать на кекс. Так обычно поступают ирландцы. И горячий чай.***
Иллион спешил к дому Эрин. Уже давно она поставила аванирэ, надежно оберегая свои мысли от вторжения даже сородичей. Не иметь с ней эмоциональной связи так долго было непривычно, но это её полное право. Ему хотелось увидеть её. Не за тем, чтобы молить о любви, вовсе нет. Но вдруг её вынудили на этот шаг? Вдруг она околдована и на самом деле просто покорилась воле судьбы? Вдруг она несчастна? Вероятно, всё же что-то можно сделать, освободить её. Это будет трудно, но возможно. Проходя мимо окна кухни, Иллион машинально бросил взгляд в оконный проём. Происходящее там заставило его остановиться и внимательнее присмотреться. Он увидел Эрин и Короля гоблинов. Слухи не солгали: он действительно хорош, почти эльф. Но это одна только видимость. На самом деле гоблины безобразны и грязны. Да и можно ли ждать от них добра? Они хитры и коварны. И бывают жестоки не в меру. Чего стоило сражение в Ирландии с ними же, когда пали лучшие воины Эриана! Разве сам Король — не гоблин? Неужели Эрин забыла об этом?! От него не укрылось с какой нежностью, заглядывая в самые глаза, смотрит на него Эрин и как нетерпеливо слушает её Король, ловя каждое слово, как крепко его руки обнимают её. Это не было похоже на колдовство. Они нужны друг другу. Страх потери — вот что исходит от них обоих. Как запах. Они боятся потерять друг друга. Вот она — правда: Эрин полюбила гоблина, знакомого ей всего несколько месяцев. Это походило на злую насмешку: эльфийка влюблена в гоблина! Могло ли произойти что-то более извращённое, чем это искажение свободного разума? Ради него она нарушила приказ Короля и была изгнана из Итиль Имрат, о чем даже не сожалела. А может быть, просто не знала пока что. Иллион также покинул его, он не хотел возвращаться туда, где нет места для неё, и она этого не оценит, она даже не знает об этом. И где же семнадцать лет их дружбы? Ведь они знали друг друга намного дольше, чем она знает коронованного гоблина. Всё могло сложиться иначе… Должно быть, дядя прав: она не та. Раздражение, досада, одиночество, разочарование — вот что чувствовал он, направляясь к перекрестку. Одно желание горело в нем — покинуть это место и никогда больше не видеть никого из них! Он не мог найти в себе силы оглянуться, чтобы не расплескать гнев и горечь, нахлынувшие на него. Оставаться здесь было бессмысленно и слишком мучительно. И ради чего? Её чувств уже не изменить, как и его собственных, — у эльфов любовь одна, на целую вечность. Куда направиться? В горы? В море? Какая разница, чем заняться, чтобы забыть боль и тоску! Дорог на свете много, для него любая хороша. Возможно, настанет однажды день, когда разочарование и отчаяние утихнут и воспоминания об Эрин станут словно дымка на горизонте, прозрачная и почти незаметная.***
Эрин надоело сидеть дома. Почти месяц она толком не выходила никуда, довольствуясь редкими посиделками на крыльце или на балконе. Вокруг праздничная атмосфера, а она дома, как старушка какая-то! Конечно, Джарет с нею, но ведь ей хочется пройтись по улицам, побывать где-нибудь… В собственном магазине, например! Она давно забыла, как он вообще выглядит! Осталось только клиентуру потерять! К её удивлению, Король, хотя и был спозаранок крепко не в духе, не протестовал. Хочет в магазин? Пожалуйста! Правда, на её машине уехала Бэт, зато у Джина сегодня выходной. С облегчением схватив ключи от автомобиля зятя, Эрин убежала наверх одеваться. Её несколько смутила сегодняшняя покладистость Короля, который, как ей казалось, просто запер её в четырех стенах. Но, пока он добрый, надо этим воспользоваться. Она оделась вполне прилично, как ей показалось: белая блузка, сродни офисной, строгий, но элегантный жилет и юбка до середины бедра, сапоги на невысоком каблуке, шарфик, берет и приталенное серое драповое пальто. Просто и элегантно. Но едва она спустилась вниз, готовая к выходу, Джарет неодобрительно покачал головой: — Короче юбки ты не могла надеть! У Эрин отвисла челюсть: здрасте вам! Он ещё собирается диктовать ей, что носить! Он что, вообще юбки не переносит? Ведь она уже бывала в его Лабиринте как раз в юбке. Что не так? Да, у него там все носят подол в пол. Неужто он решил, что все встречные мужчины начнут флиртовать с ней, как только увидят её в короткой юбке? Однако спорить она не рискнула, просто повернулась и ушла обратно к себе. Если уж он так ревнует, она не будет раздражать его. У неё есть вполне симпатичная юбка-миди, как раз до середины колена. Тоже ничего себе. На этот раз Джарет ничего не сказал, и они вдвоем вышли из дома. Но, видимо, это был день сюрпризов. Король молча протянул ей руку ладонью вверх. Эрин удивленно посмотрела на него. — Ключи! — коротко скомандовал он. Она продолжала смотреть на него с явным недоумением в глазах. — Я поведу. Если ты снова упадёшь в обморок, мне ничего не будет, а вот ты разобьешься. — Что?! — ей показалось, что она ослышалась. — Ты… Ты водишь машину?! Джарет посмотрел на неё так, словно она только что с Луны свалилась, и прямо ему на голову. Её изумило даже не то, что он оттеснил её с водительского кресла, а то, что он сам умеет управлять автомобилем. Ну, уж это, знаете ли… — Естественно. Оборачиваться на глазах у людей… Она кивнула и молча залезла в машину, потом принялась пристёгиваться. Король уверенно тронул с места. На время в салоне воцарилось полное молчание. Делая вид, что смотрит в окно, краем глаза Эрин наблюдала за своим кавалером. Казалось, он совершенно забыл о её существовании. Он был похож на автомобилиста с многолетним стажем, ведущего машину на автопилоте и размышляющего в это время о чем-то своём. Вообще так оно и было. Не признавая в своих владениях всяких там новомодных веяний цивилизации, Джарет с удовольствием осваивал достижения прогресса в мире людей. Чтобы многое значить в мире «разумных, но диких», нужно многое и уметь. — Может, ты и самолет пилотировать умеешь? — спустя минут двадцать недоверчиво поинтересовалась Эрин. — Разумеется, — коротко ответил Джарет и тут же с досадой выкрикнул: — Да куда ж тебя несет?! Последняя фраза, относящаяся к незадачливому подростку с наушниками от плеера в ушах, переходящему улицу в неположенном месте, изрядно рассмешила Эрин. Она отвернулась, чтобы скрыть улыбку. Это прозвучало так… по-человечески! Конечно, она понимала, почему Король так возмутился: счастье ещё, что улица пустынна и в них сзади никто не врезался. Но парень мог здорово пострадать. По крайней мере, когда Джарет резко нажал на тормоза, она сама чуть не вылетела головой в лобовое стекло. — Ты напугал парня, — всё ещё улыбаясь, поговорила она. — Сам виноват. — И меня чуть не угробил. — Ты иной раз творишь вещи и похуже, — мрачно отозвался он, не глядя на неё и снова заводя мотор. — Что-то случилось? — Нет. — Ты грубишь. — Я король. — А я — девушка, которую ты любишь. Так что сбавь обороты. Ты, конечно, король, с этим никто не будет спорить, но твоя грубость меня обижает. Теперь они замолчали уже надолго. Джарет чувствовал, что с каждой минутой его настроение по капле убывает. Вернее, от него и так остались жалкие обрывки. Его наблюдения за Хозяином показывали, что опасаться есть чего. Балбесы-гоблины из Банды Рыжих с утра чуть не разнесли половину дворца. Устроили, видите ли, матч прямо под окнами, столько стекол повышибали! У Джарета крику не хватало на них. Едва сдержался, чтобы не отправить их всех в Болото и не забыть навеки. Эрин, видите ли, запамятовала, что теперь она несвободна, и решила пощеголять ножками перед всяким человеческим сбродом. Нет, милая, не выйдет! Ещё и этот кретин с музыкой в ушах. И так смотрит в пол, так ещё и плеер включил, придурок! Снова резко тормознув у самого входа в магазин (Эрин хотела было поинтересоваться, откуда он знает, где вообще находится это место, но слова от толчка застряли у неё в горле), Джарет помог ей вылезти из машины. Его вид был всё ещё хмурым, но сегодня Эрин почему-то не боялась этого. Наоборот, его раздражение скорее смешило её. Выйдя на улицу, она сделала то, что могла сделать только женщина: повисла у него на шее. — Так, моё злое, жестокое и ужасное Величество! Немедленно перестань дуться и язвить. Иначе к вечеру мы поссоримся, и я не буду целоваться с тобой целую неделю. Вот! Угроза, хоть и была серьёзной, но прозвучала весьма комично, и Джарет, пусть нехотя и кривовато, но усмехнулся. Ободренная его «улыбкой» (правый, немного скошенный в сторону клык никогда не позволял ей забыть, что он всё-таки гоблин, а не какое-то иное создание и совсем не безобиден), она продолжила: — А теперь будь хорошим королем и предложи мне свою руку. Теперь Джарет улыбнулся уже охотнее. — А мне не положено быть хорошим. Ты забыла, что я коварен и злопамятен? — Я тебя люблю таким, какой ты есть. И все твои недостатки мне нравятся. Но сегодня твоё плохое настроение меня угнетает, — вздохнула она. — И ты не хочешь мне рассказать, что случилось… Джарет нежно погладил её по голове и заглянул в глаза. — Ничего не случилось. Всё хорошо. Она повернулась к витрине магазина и не увидела улыбку, скользнувшую по губам Короля, зато увидела его отражение. Здесь, отражаясь, как в зеркале, он выглядел совсем по-другому: ни дать ни взять английский джентльмен — неизменный твидовый костюм-тройка, светло-серый галстук (подумать только, ему и современные вещи идут!), и всё же оставалось и то, что он носил постоянно, — ботфорты, перчатки и трость придавали его образу изысканную завершенность. Даже его маллет прекрасно гармонировал с классическим костюмом. — Это таким тебя видят люди? — удивилась она. — Да. Когда они вообще что-то видят. — Но я-то тебя вижу таким, какой ты есть на самом деле. За что же мне такая честь? — За то, что тебе никогда не быть такой, как все они. Он не слишком-то жалует людей, подумала она. Хотя они многого действительно не замечают, но разве они так уж плохи? Со многими из них можно дружить. Эта «слепота» — всего лишь их защитная реакция, ведь, по сути, им нечем ответить сверхъестественным сущностям. Стоит ли их винить за это? Король галантно распахнул перед своей дамой дверь магазина. Одними губами она прошептала: «Люблю тебя!». Нет, счастье моё, ты любишь мой характер и человеческий облик. И вряд ли когда-нибудь узнаешь, как я выгляжу на самом деле. Станет ли однажды тебе это безразлично? Время покажет. Не теперь. И даже не через год. Когда-нибудь…***
Эрин нашла, что магазин под чутким руководством Бэт сильно изменился. Здесь было по-прежнему тепло и уютно, но теперь как-то по-особенному. Всё дышало любовью. Мягко сияли ёлочные игрушки и гирлянды, на столике тихо поднимались и опускались язычки толстых свечей, похожие на головки змей. Верхний свет был приглушен. Зато на стенах появилось несколько бра в виде кованых медных фонариков, ненавязчивым светом унося в воображении куда-то в стародавние времена. Играла негромкая музыка. Эрин показалось, что это кельтские мотивы. Во всяком случае, флейта, лютня и свирель как нельзя более кстати соответствовали общей атмосфере старины. Бэт стояла смущенная, она не была готова к визиту своего строгого босса и не знала, как преподнести сестре все свои нововведения. Эрин в последние месяцы мало интересовалась делами бизнеса. Кто знает, что она скажет теперь? Эрин обошла каждый уголок, приласкала каждую вещицу. Здесь прошли лучшие годы её жизни, как ей думалось. Здесь работала Джинни. Здесь она, Эрин, занималась любимым делом. И здесь Бэт начала собственный серьёзный трудовой путь. Эрин понравилось всё, что сделала младшая сестра: подбор раритетов, её подход к покупателям, её забота по отношению к даже на минутку заглядывающим в магазин. Она заняла место Джинни, но ведь рано или поздно это должно было случиться. Джарет отреагировал на всё это своеобразно. В общем-то, он ничего не сказал, но внимательно осмотрел всё, что здесь было. У девушек хороший вкус, отметил он, беря в руку тяжелый канделябр на шесть свечей. Такой антиквариат можно найти только в Европе. Надо будет прибрать к рукам всё, что здесь есть. Или почти всё, чтобы подозрений не было. Затем он вернулся к Эрин. — Ты любишь это место, — заметил он, наблюдая за выражением её лица. — Да, но это не самое любимое место. Король напряг слух. А где же она любит бывать? Может, отвезти её туда? — А где же самое любимое? — Рядом с тобой, — ничуть не поколебавшись, ответила она. Потом она тихо заметила, ещё раз обведя взглядом салон: — Я здесь больше не нужна. Она подумала о том, что это место нашло новую хозяйку. Бэт сумела наполнить его светом своей доброй души. И люди слетаются сюда как ночные мотыльки к зажженной лампе. Возможно, стоит передать ей это дело. Она справится. Однако Бэт была иного мнения. — Ты неправа. Здесь нужна именно ты. Прости, я не говорила тебе, но старые клиенты заходят сюда так часто и каждый раз справляются о твоем здоровье, желают скорейшего выздоровления, передают приветы… А вот цветы для тебя. Принес мистер Уайли, тот старичок с Престон-стрит. Это из его садика… — Бэт протянула сестре букет роз изумительного лососево-оранжевого цвета. — О, мои любимые! — Анора даже порозовела, прижимая к сердцу этот нежданный знак внимания. — Он так мил! Так вот какие цветы она любит, заметил себе Джарет. Их обычно трудно достать. Но только не для него. Пока она любовалась букетом, Бэт обратилась к Королю: — Джарет, если у тебя есть планы на вечер, отложи, пожалуйста. Мы с Белиндой пригласили к ужину моего друга Эйдана и рассчитываем и на тебя тоже. Джарет усмехнулся. Как раз сегодня вечером он собирался заняться кое-какими неотложными делами, требующими его вмешательства. Эрин не стала бы возражать. Но сейчас и она просительно смотрела на него. Он не мог отказать ей. Он чувствовал, что против собственной воли стал частью семьи, частью чего-то… человеческого. Людей он, мягко говоря, недолюбливал. Глупые, жадные, лживые, в минуту опасности трясущиеся как осиновый лист на осеннем ветру — за что их любить-то? Войти в человеческую семью, даже самую лучшую, означало для него потерю свободы. Отныне на него насчитывали, и это связывало его какими-то неписаными обязательствами. Нет, речь не шла об Эрин, как раз она-то и не связывала его по рукам и ногам, это он частенько размышлял о том, какими возможными способами привязать её к себе ещё крепче. Он был неплохого мнения о Белинде и Бэт, хотя они существовали где-то на задворках его мира и вне сферы его интересов. Но это их «Добро пожаловать в семью!», их постоянные просьбы-поручения — присмотреть, выяснить, рассказать, сделать, помочь… Он ощущал, что начинает… очеловечиваться. Это пугало и настораживало. Словно дикого зверя поймали в ловушку, посадили на цепь и начинают потихоньку приручать. Джарет не привык, чтобы ему давали поручения и указывали, что делать. Но дело оборачивалось так, что не выполнить что-то просто по собственному нежеланию означало обидеть девушек, тем более что они и не для себя обычно просили. Зайди речь о другой семье, Джарет бы и глазом не моргнул и живо поставил бы всех их на место, хорошенько ткнув носом в самую грязь. Однако это были сестры Эрин, обидеть одну из них — значит обидеть их всех. Джарет менее всего на свете хотел рисковать хрупким миром с любимой девушкой. ©