Проклятая любовь всему виной. Кто ей поддастся, тот утратит разом Свою свободу, мужество и разум. Лопе де Вега
Эрин припарковала машину возле ночного клуба «Черная орхидея». Странное название для такого заведения, да и от орхидеи в нем не было ничего. Но этим клубом владела её постоянная покупательница и просто хорошая знакомая Линда Кинн. Здесь было безопасно, политика клуба была весьма строгой: никаких наркотиков и никаких дебоширов и приставал, пьяные посетители либо выводились под руки с черного хода, либо вообще в зал не допускались. Бар — полная чаша, много хорошей музыки, приятный интерьер (работа Белинды), выступления популярных артистов — что ещё нужно, чтобы хорошо провести вечер? Сестры часто собирались тут после работы, для них Линда всегда держала одну из уютных ниш со столиком и двумя диванчиками свободной. Вот и сегодня Белинда, Бэт и Джин заняли привычное местечко, поджидая Эрин. — Что-то она мне не нравится в последнее время, — заметила Бэт. Ей хотелось поговорить об этом, и пока что это было удобное время. — Почему? — Белинда со вкусом расположилась среди диванных подушек и потягивала тоник. — Не знаю… Может, это и неважно всё… Но у неё по утрам глаза красные и вид усталый, как будто она всю ночь не спит. И эти её кошмары… Нет, я не жалуюсь, просто боюсь за неё… — Да, я заметил, — сказал Джин. Белинда кивнула. Значит, ей это не показалось, что состояние сестры оставляет желать лучшего. Кошмары начались буквально в первую же ночь после её возвращения. Эрин о них не рассказывала, всегда отвечая, что не помнит, что видела во сне. — Она вообще другой стала, как вернулись из Лабиринта. Раньше она много смеялась, шутила, радовала всех нас. А теперь из неё слова не вытянешь, если только по делу, — продолжала Бэт. — всё время уходит в себя. И всё дальше. — Может, стоит всё-таки заставить её поговорить с нами? — высказала предположение старшая сестра. — Она молчит, держит всё в себе. Но ведь от этого ещё больнее. Почему она ничего не рассказывает? Может, не доверяет нам? — Думаю, это для неё слишком личное, — высказался Джин. — Эрин не может принудить себя говорить об этом, скорее всего, потому, что это задело её чересчур сильно. Наверняка всё-таки Джарету удалось вызвать в ней ответные чувства. — Не удивляюсь! Он такой… Даже слов нет. Должно быть, немало сердец разбил за всю свою бессмертную жизнь. Но ведь она — лишь одна из многих! Вы же видели, как он ведёт себя! Она для него просто игрушка! — Она вернулась обратно, несмотря на то, что имела полное право подумать и о себе самой, — задумалась Белинда. Она всегда смотрела на вещи под каким-то иным углом. — Мы не знаем, что он обещал ей. Но надо быть благодарными: она жертвует своим счастьем ради нас. Не стоит лезть к ней в душу. Рано или поздно боль уйдёт. — Но на месте раны остается шрам, — запротестовала Бэт. — Что, если вслед за болью придёт равнодушие? Ведь её уже и сейчас мало что вдохновляет. Её никуда не вытащишь. Что же дальше-то будет? — Бэт, разбитое сердце уже никогда не будет прежним, — покачал головой Джин. — Мы должны радоваться тому, что есть. Всё ещё станет на свои места, дай ей время.***
Эрин появилась ровно в восемь. Ей совсем не хотелось ехать сюда, она предпочла бы лечь спать пораньше. Хотя, что толку лежать в постели, если всё равно заснуть не можешь? Она изнуряла себя работой, в нагрузку добавила ещё тренировки в спортзале и возобновила занятия арабскими танцами. Она беспощадно загоняла себя в бассейн, стараясь устать настолько, чтобы сон сразу навалился, едва голова коснется подушки. Но усталость накапливалась. А сна всё равно не было. На какой-то миг ей удавалось забыться в легкой дрёме, но тотчас же перед нею начинали мелькать видения Лабиринта, она снова видела себя там, на балу, потом в зеркальной комнате. Под конец она шагала в темноту, и темнота обступала её со всех сторон. По логике, она должна была потом куда-то упасть, найти источник света, но вокруг был только мрак. Во сне она видела Его, видела как тогда, когда оставила там, у Выхода. Видела белую полярную сову, которая появилась в день смерти Джинни. Но как только протягивала руку, чтобы коснуться её, погладить, раздавался его голос, эхом отражавшийся от невидимых стен, и в нем слышалось нестерпимое для неё осуждение: «Ты предала меня, Эрин! Я не смогу простить тебя!». Она пыталась схватить его, удержать, но сон сразу обрывался, и она с криком просыпалась, будя всех домашних. Это повторялось каждую ночь. Редкий без сновидений отдых не приносил облегчения. Эрин пробовала принимать снотворное, но толку от этого не было никакого. Таблетки не помогали. Видимо, сказывалось происхождение: на эльфов лекарства вообще действуют иначе. Всё, что она могла, — это маскировать макияжем круги под глазами и отмачивать холодной водой красноту белков. Она старалась не обращать внимания на своё состояние, хотя ей постоянно казалось, что она заразилась чем-то, стала носителем какого-то вируса. Эта ситуаций странным образом напоминала болевой укол, какой применяют при пытках: вначале не чувствуешь ничего. Потом из ниоткуда возникает боль, она нарастает и становится чудовищной. Это была уже не просто душевная мука — боль стала физической. Всё внутри неё болело. Болело так, что она плакала ночи напролет. Тоска раздирала душу в клочья. Ничего, говорила себе Эрин, ничто не вечно. Всё пройдёт. От таких доводов ей вроде бы становилось легче, правда, ненадолго. Больше всего угнетала несправедливость. Даже самое вопиющее зло имело право на существование. А её чувства — нет! Ей было нестерпимо жаль — жаль себя, Джарета, их несостоявшейся любви. Но выбор был сделан. И она пыталась идти, вернее, ползти вперед.***
Устроившись на диванчике, Эрин молча рассматривала веселящуюся толпу. Сёстры и Джим пытались поддерживать явно не клеящийся разговор, и ей подумалось, что не стоит тратить столько сил на ничего не значащую пустую болтовню. Наконец Джин внимательно посмотрел на девушку и, заметив, что выпивка ей не повредит, направился к стойке бара. Бэт и Белинда пытались втянуть в разговор и Эрин, но у них мало что выходило. Фразы её были скупыми и редкими. Впрочем, скоро она устыдилась своего поведения. Никто не виноват, что она совершила ошибку и теперь расплачивается за неё. Щебетание Бэт могло бы помочь отвлечься от постоянных горьких мыслей, и Эрин постаралась сосредоточиться на словах сестрёнки. — Дела идут хорошо, — говорила Бэт, имея в виду магазин. — Выручка сегодня была просто шикарная. Тот тип, у которого бумажник размером с портфель, купил французские каминные часы, даже не поморщившись. Побольше бы таких покупателей! — Да, — согласилась, Эрин. — Если так дело пойдёт и дальше, сможем в будущем году найти помещение на Родео-Драйв. Бэт пришла в восторг: бульвар Родео-Драйв был известен своими элитными магазинами и бутиками, куда частенько ходят за покупками знаменитые актёры. Там можно было запросто встретить своего кумира. Роскошные отели, кафе и рестораны, мебельные салоны, магазины, в которых можно найти всё, от драгоценных камней и ювелирных изделий редкой красоты до парфюмерии и одежды всемирно известных производителей — о, там было на что посмотреть! Бэт считала, что их магазину именно там самое место. Эрин смущал лишь финансовый вопрос, ибо цены на недвижимость там были заоблачными, а она предпочитала иметь торговую площадь в собственности, а не арендовать её. Но цель была поставлена, и Эрин не сомневалась, что добьётся своего. — Завтра вечером у меня свидание! — поделилась Бэт, довольная неожиданным вниманием сестры. Надо сказать, что Эрин совершенно перестала интересоваться делами семьи, уйдя куда-то далеко внутрь себя. Нет, разумеется, она работала, помогала бороться с демонами и колдунами, старалась сделать что-то доброе и для «затерянных душ», которыми занимались её сёстры, но она совершенно отстранилась от самих сестер и зятя, что называется, держалась на расстоянии вытянутой руки. Вероятно, это была её форма защиты, предупреждение: не лезьте мне в душу! Сестры и не лезли. Они даже не рассказали ей, как им удалось вызвать Короля гоблинов и каким был разговор с ним. Бэт, разумеется, осталась под впечатлением от этой встречи, но у неё духу не хватало расспрашивать среднюю сестру о том, какой он. Впрочем, иногда она забывалась, неумышленно, конечно, и потом всегда раскаивалась, видя, как дёргается Эрин от каждого упоминания о своём далёком, как соседняя галактика, возлюбленном. — Вот как? И кто же он? — Вполне симпатичный парень. И, кажется, приятный. — Что за тип? — Эрин отхлебнула принесённый тоник из бокала и благодарно улыбнулась Джину. — Ну почему сразу тип? — надулась Бэт. — Он офицер полиции. Я вчера проезжала по Венис-бич и случайно увидела, как один охламон врезался в другого. А он взял у меня показания. И почему-то пригласил на ужин… — Бэт постаралась придать голосу выражение невинного удивления, но заинтересованность в свидании её выдала. — Не всем везёт на королей… Только сболтнув лишнее, Бэт одумалась. Эрин снова вздрогнула, и девушке стало жутко стыдно: надо же так не следить за языком! — Прости! — с сожалением воскликнула она и схватила сестру за руку. — Я совсем не думаю, что говорю! Прости меня! Эрин медленно выдохнула. — Ничего, просто нервы… Ей захотелось остаться одной. Здорово, поздравила она себя. Уже начала вздрагивать при одном упоминании Джарета. Ведь Бэт его имела в виду, не иначе. Надо же, что пушистый маллет, хорошая осанка, ждущий взгляд и обещания вперемешку с угрозами могут сделать с ней! — Человек с проблемами пошёл бы к психологу… От психолога к психиатру. А если бы психиатр услышал от него что-то об эльфах, то оба бы угодили в психушку, — невесело пошутила она. — Эльф тоже может угодить в психушку, не забывай об этом! — улыбнулся Джин. — Просто людям легче поверить в существование пришельцев и монстров, чем в то, что эльфы спокойно живут среди них…***
Провести день дома — не худшее занятие. Проворочавшись, по обыкновению, ночь без сна, Эрин взглянула по утру на себя в зеркало и неодобрительно покачала головой. Уставший вид, и без того бледная кожа (румянец у эльфов вообще бывает редко) приобрела какую-то нездоровую белизну, торчащие во все стороны кости… Ну и видок! Неудивительно, что, едва увидев её, Бэт потребовала, чтобы сестра-босс сегодня осталась дома. Она сама со всем справится. Эрин нужен отдых. Подумаешь, тренировки пропустит. Лениться иногда полезно. Да и вообще, всех денег не заработаешь! Когда она явилась на традиционный завтрак в «Старую мельницу», Джо немедленно отправил её домой. Нет. Сегодня он работать ей не даст! Она же всех мертвецов распугает! Тоже мне новость, усмехнулась Эрин, подруливая к дому. Джо в последнее время вообще не даёт ей заданий. Справедливо, потому что все эти месяцы она проваливает каждое из них. Позор, конечно, что и говорить. Да и «комплимент» его ещё тот. Тут уж не только день не заладился, а сама жизнь. Ладно, коли они все так настаивают, она останется дома. Выпив, по обыкновению, кружку кофе, Эрин и тут нарвалась на неприятный разговор: — Я тебя скоро насильно кормить начну! — пригрозил Джин. — Ты только кофе глотаешь. Но ведь этого слишком мало! Тебе худеть дальше уже просто противопоказано! Эрин пробовала было воспротивиться, ей кусок в горло не лез. Но от Джина было непросто отделаться: ей уже три месяца кусок в горло не лезет! Чтобы отвязаться, Эрин съела тост и убралась от греха подальше. И вот теперь она сидела и гипнотизировала взглядом висевшую на стене гитару. Рядом пристроилась Бэт, листая гримуар. Закончив дела на кухне, Белинда и Джин подсели на тот же диван. Черт знает что такое! Они что, нанялись все ходить за ней по пятам? — Ты раньше часто пела, — сказала Бэт, перехватив взгляд сестры на музыкальный инструмент. — Да, я помню, — согласно кивнула Белинда. — Ты пела на каком-то красивом необычном языке. И песни были удивительные… Я их не понимала, но могла слушать часами… — Спасибо, — настороженно откликнулась Эрин. — Мне вообще нравятся эльфийские песни, — добавил Джин. — Но где их услышать… — Вы что, на концерт рассчитываете? — похолодела Эрин. — Ну, почему на концерт? Хотя бы на одну малюсенькую песенку… — Бэт торопливо сняла гитару со стены, опасаясь, что Эрин упрётся и ни за что петь не будет. С неё станется! — Мне некогда! — Эрин решительно встала, собираясь смыться из дома… куда-нибудь! Хоть на пляж, главное, подальше от «доброжелателей». — Куда? Сегодня же выходной? И ты обещала остаться дома! — Джин чуть ли не насильно усадил её обратно на диван. Бэт услужливо всунула в руки гитару. — Вам конец! — пообещала эльфийка, с трудом веря, что им удалось уговорить её на это. И всё же пальцы послушно легли на струны.***
В Тронном зале царило обычное оживление. Гнев Короля уже не грозил его подданным. Постройка города подходила к концу. Хоть гоблинам и было противно, но улицы сияли чистотой. Так что сердиться ему было на них не за что. Теперь они не боялись снова собираться вокруг него. Конечно, развлечения его теперь были весьма сомнительными: то он придумывал что-то, но это что-то было слишком уж злым и ироничным, то вообще не принимал ни в чем участия, лишь краем уха улавливая разговоры окружающих. Вот они и развлекали себя, чем могли: споры-ссоры, шутки-прибаутки, игры на сноровку… Джарету это всё порядком надоело. Тоска! Развалившись на своём троне, он уже начал зевать со скуки, когда один из мелких вдруг заверещал: — Глядите, тут дерево растёт какое-то! — Какое ещё дерево! — откликнулся кто-то справа. — Точно, прут какой-то! Ещё, гляди, зацветёт! — Вырвать его с корнем! Нечего тут лес разводить! Джарет грациозно поднялся и подошёл к предмету всеобщего внимания. Гоблины почтительно расступились, давая дорогу Повелителю. Мелюзга была права: между каменных плит в щели у карниза, укрывшись за выступом, вылез изо мха берёзовый прутик, покрытый нежными ребристыми листочками. Такого тут прежде не бывало. Гоблины не позволяли здесь ничему расти, предпочитая голый камень всяким там клумбам и оранжерейным цветочкам. Вначале Джарет удивился: откуда тут взяться берёзе? Таких деревьев в Дарлионе отродясь не было — их же все извели на дрова ещё пару тысяч лет тому назад! Откуда же… — Знаю! Это чары эльфа! — догадался кто-то из домовых. Джарет поднял его голову к себе. — Думаешь? — А то как же, Ваше Величество! Лесные эльфы-то тем и славятся. Птички, бабочки, травка всякая… У них под пальцами каждая букашка оживает. В самом деле, Эрин! Как же он забыл, как она ходила здесь. Ведь тогда она буквально наощупь искала Выход! И камень начал оживать, позволив ростку пробиться. Джарет быстро подошёл к балкону. Так и есть — куст под парапетом уже давно был мертв и торчал сучьями во все стороны, напоминая ежа. Но сейчас его покрывали лопающиеся почки, и на свет появлялись светло-зелёные листики. Это была её магия! Этот росточек казался таким робким, так берёг свою жизнь, так застенчиво укрылся за каменным бордюром, что Король невольно засмотрелся на него. В его душе возникло что-то вроде жалости. Это было настоящее живое существо, и оно словно нуждалось в защите, как будто просило: «Не прогоняй меня! Сбереги!». — Вырвать росток, Ваше Величество? — с энтузиазмом пробасил высоченный гоблин ростом выше даже Короля. — Оставь его в покое! — ответил Джарет. — Чем тебе прутик помешал? — Ну как же… тут у нас ведь… — Не трогай, я сказал! Гоблины пожали плечами и вернулись к своим делам. Джарет снова ощутил глухую тоску. Собрав последние силы, он буквально заставил себя забыть о ней. Боролся с искушением увидеть её, хотя бы через кристалл. Ему это неплохо удавалось, так что последние два месяца он совсем не интересовался, что она делает и как живет. Не потому, что ему было всё равно, а чтобы не задыхаться бессильно от боли и нежности. Поначалу он часто прилетал к её окну, надеясь увидеть её раскаяние, сожаление, готовность призвать его, принять его любовь. Оставаясь невидимым, он проводил целые ночи в кресле напротив её кровати, вглядываясь в дорогое лицо. Он готов был немедленно откликнуться на её зов. Даже на неосторожно высказанное желание. Пусть она после пожалеет об этом. Всё было бы забыто и прощено. Но она не звала. Она плакала и кричала ночами. Она выглядела хуже день ото дня. Просто угасала. Но не звала. Он заставил себя забывать о ней. Но ему снова напомнили. И он решил, что заслуживает этого. Хотя бы на миг увидеть её! Кристалл послушно засветился, и внутри него возникло видение гостиной Гриффинов. Джарет ужаснулся: что стало с милым личиком Эрин? Оно осунулось, побелело, как снег. Круги вокруг глаз не мог скрыть даже тщательно выполненный макияж. Глаза красные — то ли от слез, то ли от бессонницы. А похудела как! На ней был серый свитер толстой машинной вязки, хоть как-то зрительно скрывавший нездоровую худобу. Прекрасные волосы завязаны в небрежный узел… Джарет был потрясен. Он знал, что последствия её выбора проявятся обязательно. Если ему так плохо, а он бессмертен и не так страдает, как смертные существа, то относительно бессмертные, как эльфы, могли совсем погибнуть от такой пытки. Она задумчиво перебирала струны гитары, отвечавшие её пальцам тонким звоном. Потом зазвучал её голос — всё ещё сильный, низковатый, такой родной и волнующий…Приходите ко мне песни петь, Вместе с птицами, с шепотом трав. Пальцы струн растревожат медь, А былины да сказы — уста. Приходите со мной танцевать. Хоровод закружим у костра. Пляска сердце да кровь веселит — Так бодряща она и быстра…
Песня лилась и лилась, в ней слышались дикая свобода цыганских напевов, страсть испанских кантилен и сила колдовских заклятий. Казалось, её голос подхватили крылья ветра и унесли к синему шелку, что простерся над миром. Небеса никогда не отступятся от тех, кто умеет так петь!Приходите послушать ручей, Тронуть юркую водную прядь. Он сегодня и наш, и ничей И таким будет завтра опять. Приходите сидеть у огня. Воздух полон ночной тишины, Всплесков жаркого янтаря, Аромата древесной смолы…
— Эльфийские песни… У меня от них мороз по коже! — с чувством высказался кто-то сзади. Гоблины согласно зашумели. — Молчать! — с досадой прогремел Джарет. — Не мешайте мне!…Приходите ко мне отдыхать. Полог леса темен, широк. Чаща дремлет, и птиц не слыхать. Нету в ней ни троп, ни дорог. Приходите на звезды глядеть. Ночь черна. Слез полны небеса. Это льдистых узоров сеть Иль бесценный убор в волосах? Приходите мечтать — до утра, Когда небо утонет в реке И заблудятся в кронах ветра, Разольется заря вдалеке. Приходите молчать о своём — Меж родными слова не нужны. Ведь и так не забыть о былом. Только вера и верность важны.*
Он жадно вглядывался в любимое лицо, вслушивался в голос, что всё ещё звучал в нем немногими сказанными ею словами. На беду ему она создана. Какой смысл в бессмертии, когда душа разбита вдребезги! Не это ли худшая из пыток! Он смотрел в оконный проём и вместо линии горизонта видел её чудесную открытую женственную улыбку, мягкие волны волос, её фигурку… Ничего этого не вернуть. Пока она сама его не позовет. Месяцы прошли, но она не позвала, справляясь сама с прошлым. И не позовет, он понимал это. Пророчество медленно убивало её. Он знал это, видел собственными глазами. Вероятнее всего, её путь тоже будет краток. Он — Король. Он силен и могуществен. У него есть всё, что только он может захотеть. Так отчего же у него нет её? Как так вышло, что он не смог удержать её рядом с собой? Ведь он мог дать ей так много! Он мог бы вложить в её ладони радугу, и она почувствовала бы её вес, вкус, аромат… Он мог бы раскрасить её жизнь пыльцой с крыльев бабочки. Или подарить ей небольшую планету, и у неё был бы собственный мир, где она стала бы полновластной хозяйкой. Или назвать какую-нибудь галактику её именем, и она бы получила официальное свидетельство в этом. Или осыпать её волосы и платье падающими звездами, ведь они сияют ярче бриллиантов! Лишь бы она приняла этот дар! Почему любовь — вовсе не радость, а злодейство, насилие, разрушение? Ведь ему всего лишь хотелось быть любимым ею! Он не привык чувствовать то, что люди зовут любовью и о чем пишут в книгах. Мало нужно слов, чтобы описать счастливую любовь, и десятки тысяч, чтобы рассказать о несчастливой. За все пять тысячелетий лет его жизни он никогда не ощущал опустошения, боли сердца и стонов измученной души. Теперь он знал, что это такое, но не представлял, как жить с этим дальше. Мучениям не было конца и края…***
Эрин спустилась в гостиную за брошенной там книгой. Она забыла о ней, потому что вообще многое стала забывать в последнее время. Такое забвение было бы спасением, если бы касалось воспоминаний о Лабиринте. Но нет, их-то память словно нарочно бережно сохраняла и подкидывала при каждом удобном случае! Её взгляд упал на оставленный Бэт гримуар. Эрин собралась закрыть книгу и убрать в сейф — не место ему здесь, мало ли кому захочется присвоить себе столь ценный источник знаний! Книга вывернулась из рук и громко шлепнулась на пол корешком вверх. Проклятье! Должно быть, страницы помялись, подумала эльфийка, поднимая книгу и расправляя листы. Что это такое? Эти страницы были совсем незнакомые. Зато хорошо знакомо было то, о чем в них сообщалось. «Джарет… Одна из Высших сил Тьмы… Творит магию с помощью хрустальных шаров… Живет в Дарлионе… Бессмертен…». Всё это она знала. Но было и то, что раньше ей не было известно. К примеру, стало понятным, что означает белая сова в её снах. Это тоже он! «По преданию, способен наделить свою Избранницу тайной властью призывать его в любое время». Эрин чуть снова не уронила книгу, когда до неё дошёл смысл этого фрагмента. Вот как ей удалось вызвать его! Это не было совпадением, как и не было обычным явлением. Он дал ей эту способность, потому что… Она нежно погладила его портрет. Да, он изображен как раз таким, каким она его запомнила. Как будто воспоминание вдруг замерло и заняло место на странице. А что там дальше? Грейвелины, Жнецы… Понятно, откуда сестры узнали обо всём. В нижней части страницы, посвященной Королю гоблинов, четким аккуратным почерком Бэт в колонку были записаны слова: Атмокинез, Манипуляция предметами, Анимализм, Телепатия, Бессмертие. Услышав за спиной шаги (это Бэт, разумеется, определила она), Эрин взяла в руки карандаш. И прежде чем сестрёнка успела удивиться, эльфийка сказала, параллельно продолжая записи в колонке: — Здесь не всё отмечено. Мерцание в движении. Генерация магнитного поля внутри тела. Управление восприятием реальности субъекта. Это пока всё, что мне известно о нем. ©