— Так кто ж ты, наконец? — Я — часть той силы, что вечно хочет зла и вечно совершает благо… Гете. Фауст
Эрин очнулась в собственной кровати. Она знала, что закрыла глаза лишь на миг, но ощущение было как после долгого сна. Она лежала, поворачивая голову в разные стороны и разглядывая свою комнату. Было позднее утро. Солнце ворвалось сквозь приоткрытое окно и золотыми пятнами сияло на красном ковре и на одеяле. Птицы громко распевали свои летние песни счастья и радости. Утренний ветерок принес с собой свежесть моря и аромат цветов под окном спальни. Ничто не напоминало ей ночного приключения. Словно это был всего лишь тяжелый, но увлекательный сон. Только статуэтка на подзеркальном столике молчаливо взирала на неё, а в ладони лежал прозрачный стеклянный шар. Ощущение пустоты и утраты охватило Эрин. Она напомнила себе глупую птицу, бьющуюся о прутья клетки. Вот дверца открылась! Наконец-то свобода! Непонятно только, зачем… Он где-то там, в ином мире. И её связывает с ним лишь её служба Свету да его помощники-грейвелины. Структура очень напоминала департамент. Должно быть, он в гневе и никогда её не простит! Увидеть бы его ещё хоть раз… Дверь тихонько скрипнула, и Эрин с замиранием сердца перевела взгляд на дверной проем: вдруг это он? Нет, это Бэт, младшая из сестер. На её красивом лице читалось неверие в реальность происходящего и бурное ликование. — Ты вернулась! — с кошачьим проворством она вскочила на кровать и крепко обняла сестру. — Слава Богу, ты жива и здорова! Бэт соскочила с кровати и бросилась из комнаты. В коридоре послышались её быстрые шаги и радостный возглас: — Бэл! Джин! Динь дома! Тётка, сестра и зять влетели в спальню с такой же скоростью, с какой Бэт вылетела из неё. Они молча стояли у двери, разглядывая невесть откуда вернувшуюся Эрин. Её всё это начало раздражать, и она решила сменить беззащитную позу на более подходящую для отражения атаки со стороны неведомо чем рассерженных домочадцев. Первой молчание нарушила Дженна. — Ты бы хоть ночевать домой приходила! — с досадой заметила она. — Что? — не поняла Эрин. Ночёвки у бойфрендов никогда не были поводом для скандалов в этом доме, при условии, конечно, что сестры в курсе, кто где, ведь Зло могло напасть неожиданно для всех. — Дженна, ты тоже иной раз ночуешь не дома, и никакого криминала в этом никто не находит. — Бабушка Тина все больницы обзвонила, все морги, всех знакомых, полицию на уши подняла… — медленно проговорила Дженна. Теперь, когда племянница наконец-то нашлась, на неё навалились ужасные усталость и опустошение. — Мы ведь не могли сказать ей, что тебя похитили неизвестные… сущности… Белинда подошла ближе. Голос её звучал куда мягче, чем у тётки. — Ринни, мы рады, что ты вернулась. Постарайся больше не пропадать так надолго… — Так надолго? — Эрин от удивления даже встала с постели. О, кто-то надел на неё ночную майку и шорты. Мило! — Меня не было всего восемнадцать часов! Дженна недоверчиво промолчала. Джин и Бэт были явно ошарашены. — Тебя не было десять суток, — покачала головой Белинда. — Что? Этого не может быть! — запротестовала Эрин. Разум отказывался принять такую невероятную информацию. — Ты разыгрываешь меня?! — Вот сегодняшняя газета, — Белинда протянула ей «Лос-Анджелес Кроникл», в верхнем углу первой страницы стояла дата — 2 июня. Бэл была права, прошло десять суток. Эрин смотрела в стену, силясь умом принять такой невозможный факт. Время в Лабиринте сильно отличалось от земного. Джарет его не останавливал. Но почему? Ведь он знал, мог догадаться, что у неё будут серьезные неприятности. Или… он считал, что она больше сюда не вернется, останется с ним там, в его замке. Так зачем было останавливать время здесь? Не всё ли равно, сколько времени пройдёт с момента её исчезновения! Это, конечно, было жестоко по отношению к её сестрам. Если бы она не вернулась, её считали бы погибшей и оплакивали бы. На кладбище Лос-Анджелеса появилась бы со временем пустая могила с памятником. Но, как бы то ни было, она не винила его ни в чем. Сейчас ей не хватало его, и заменить Джарета не смог бы никто.***
Жизнь потихоньку потекла дальше. Отоспавшись, Эрин первым делом навестила Джо. Как она и предполагала, он пришёл в крайнее раздражение. И она знала причины. Было время, когда он нравился ей. Она считала его симпатичным, надёжным, мужественным. Рядом с ним она была в безопасности. Он всё знал, всё умел, всё у него получалось. Собственно, до этого случая ссор между ними не бывало, они прекрасно ладили. Эрин по утрам предвкушала встречу с тем, кто был ей интересен и дорог. Неважно, что при этом Джо — её босс. И она знала наверняка, что и ему она небезразлична, а ведь заслужить симпатию такого человека ой как сложно! Накануне её исчезновения они провели целый вечер вместе. Впервые за семь долгих лет службы под его началом. Завершением этого вечера стал поцелуй — единственный за всё время их знакомства. Но он был осознанным и сблизил их. Или им так казалось, что сблизил. А потом она пропала на целых десять суток. Ладно, отношения отношениями, но ведь страдала работа! Жнецы не знали, что и думать. Джо получал сверху разнарядку, но в этой разнарядке не было её имени. Словно там наверху знали, что на неё теперь нельзя рассчитывать. Версий её исчезновения было много. От самой невероятной, что она просто уехала, сбежала, до самой логичной: забрала последнюю душу и теперь свободна. Но странным было иное: почему даже не попрощалась? Раздражению Джо не было предела. Он был недоволен собой: связался с девчонкой, позволил ей получить к нему доступ, и она тут же причинила ему боль. Как будто нарочно это сделала! Разумеется, этого он не высказывал. Но Эрин и сама прекрасно понимала всё это. Её рассказ о том, где она провела всё это время (разумеется, всего лишь в двух словах) не добавил радости. Хмуро предположив, что у неё будут неприятности, ибо Джарет вправе подать жалобу Свету на преследование ею своего помощника и вторжение на его территорию, он про себя подумал, что как-то не совсем убедителен её рассказ. То есть он, конечно, верил, что она побывала в таинственном Хиллгрэме, но понимал, что есть что-то ещё. Слишком уж скупо она описала Короля грейвелинов, который, по слухам, необыкновенно хорош. А ведь это честь, которой гордятся, хотя бы потому, что это неслыханная редкость. Он догадывался, что Король вызвал в ней чувства… И об этих чувствах она не хотела говорить никому. Так или иначе, конфликт был улажен. Жнецы не стали допытываться, кто, что и где. Эрин вернулась к сбору душ. Очутившись дома, она получила весточку от своего поверенного. Как оказалось, Джинни за день до смерти написала дарственную на имя своей подруги, оставив ей всё, что имела на момент смерти. Как в воду глядела. У Джинни не было никого из родных, и она оставила всё той, что делила с ней радости и беды почти всю её жизнь. Имущество было солидное: квартира, машина, её доля магазина, акции надёжной компании. Так Эрин получила в полное владение их совместное дело. Очередь была за помощницей, но и тут выход нашёлся: Бэт, нуждавшаяся в постоянном заработке, с удовольствием пошла работать в магазин. Эрин была довольна: приятно иметь дело не только с доверенным лицом, но с сестрой, подругой и единомышленником. Магазин снова ожил, клиентура вернулась. Девушки наполняли зал не только редким антиквариатом, но и стильными деталями интерьера и милыми сердцу дамскими штучками. Стремясь избавиться от жгучей тоски по миру, который напоминал чудесный далекий сон, она с головой окунулась в работу, не давая себе даже минуты для отдыха. Остановишься — начнёшь думать, вспоминать, грустить. Это всё равно невозможно. Между «хочу» и «надо», увы, почти всегда существует огромная, как пропасть, разница. Кроме того, она знала, что тоска всё равно настигнет её, ведь, ложась спать, она оставалась один на один со своими воспоминаниями и горечью. С домочадцами о происшедшем с ней Эрин говорить наотрез отказалась. Это было слишком личным, чтобы она могла делиться такими воспоминаниями с посторонними, пусть это даже и родственники. Конечно, они считали это странным. Почему она не хочет говорить об этом? Но, справедливо отмечала эльфийка, они и так в курсе всего. В довесок Эрин получила-таки маленькую взбучку от сестёр за то, что умолчала о своей работе в качестве Жнеца Смерти. Но что она могла поделать? Они должны радоваться, что она жива и здорова, ведь почти все Жнецы — мертвые. Они вырваны из своей жизни, из своей семьи, живут где попало, это страшное испытание — невозможность вернуться обратно в свой привычный круг. А она, Эрин, слава Эру, живет дома, ей не приходится прятаться, её облик не изменился… Да, она молчала. Но лишь потому что запрет этот — для всех. И, в конце концов, они делают общее дело. О чем же тут спорить? Кажется, жизнь налаживалась… Но только с виду.***
В Лабиринте шёл снег. Собственно говоря, он шел уже давно, почти не переставая. Жители Хиллгрэма вязли в снежных барханах, пробираясь по своим делам, поскользнувшись, растягивались во всю длину, когда на сугробы обрушивался дождь, а потом ударял мороз и всё это покрывалось коркой невероятно скользкого льда. Насмешки природы тем тяжелее было переносить, поскольку все знали, что за этим стоит. — Ох, и поганое же настроение у Его Величества нынче! — с чувством высказался Дориан, заходя в свой дом. В комнате было тепло, ярко горел огонь в очаге, но дрова почти закончились, и Дориан поспешил принести новые. Мать только рукой махнула. Это ж надо, Его Величество страдает, и из-за кого! Из-за эльфа, чтоб они все передохли. Такое ни в сказке сказать, ни пером описать. Нечто из разряда «а вам и не снилось». Мало им было этой девчонки Сары. Так вот новая напасть. В прошлый раз всё обошлось легкой непогодой, и то ненадолго. А вот это беда так беда. Видно, девица крепко запала Королю в душу.***
Джарет стоял на краю открытой площадки в самой высокой части замка. Ветер трепал его волосы, но Король мало интересовался выходками воздушной стихии. Его куда больше занимали собственные переживания. Три месяца прошло с тех пор, как ушла отсюда та, что перевернула всю его жизнь и изменила его самого. Всего восемнадцать часов провела она в его королевстве, и ни минутой больше. Словно мираж, наваждение или сон — прекрасный и чистый, как свет звезд, как теплый летний дождь в лесу. Он чувствовал себя так, словно единым махом потерял всё, всю свою жизнь. Она ушла, унося с собой не просто шар. Она забрала его сердце, его душу, его мысли, его мечты и надежды… А самого его оставила здесь, без настоящего. Без будущего. С одним только прошлым. Она ушла, но осталась во всём: в его королевстве, в его городе, в его замке, в нём самом. Этих стен она касалась ладонями, в этом кресле дремала, здесь звучал её голос… Ничто в жизни Джарета не изменилось. Как будто её и не было. Но она изменила его самого. Поначалу ему было не так уж больно, скорее он был растерян. Но, говорят, клин клином вышибают. Сумасшедший блеск ежедневных балов, преклонение фрейлин, их глупая и пошлая болтовня только раздосадовали Короля. Он смотрел на них и вспоминал, как это место осветила терпкая недоступная красота одной девушки. Он слушал их пустые речи и кивал головой в знак внимания, а сам думал о том, что тогда он говорил и обещал, а она лишь изредка отвечала… Теперь, по прошествии времени, он понимал многое по-другому. Эрин не боролась с ним, она просто шла к своей цели. Она не бросила его, она вернулась в свой мир. Она не грубила и не бросала вызов, она старалась не злить его. Она утекла из его пальцев, как вода. И ему не за что было сердиться. От этих воспоминаний болела душа, их невозможно было ничем вытравить — они были его мукой и драгоценностью, счастьем и затаённой болью. В конце концов, ему оставалась только память. Рана с трудом затягивалась кожей. На зализывание её уйдет не одно столетие… Вначале Джарет развлекался, строя планы мести вероломному Дориану. Но потом махнул рукой: всё равно что из пушки по воробью палить. Шуму много, удовлетворения никакого. Ведь и сам он не устоял перед чарами эльфийской девы, что уж говорить про маленького гоблина! Самому бы отправиться в Бездну хоть на недельку. С ним-то, конечно, ничего не произойдёт, но, может, хотя бы память сотрется? Но потом пришло раздражение. Желание бить, крушить, ломать, уничтожать! Разрушить всё до основания, чтобы потом построить что-то новое… Как она посмела только! Он так много хотел дать ей — ей, единственной, кому он вообще хотел что-то предложить! А она отвергла его. Он был готов бросить к её ногам весь свой мир, а она просто тихо испарилась. И её жизнь снова вошла в колею. Нет, разумеется, прежней она не стала. Но ведь это ничего не меняло. Она пыталась жить дальше, сровняв его мир с землёй, почти уничтожив его самого! Нет, ему никто не нужен — ни любовь, ни Эрин! Всё будет как прежде. Он Властелин Хиллгрэма. Он один из Властелинов мира людей. Он не обязан быть добрым. В его распоряжении тысячи гоблинов, домовых и грейвелинов. Каждая его прихоть будет исполнена. Любовь — это западня, так короли теряют власть и престол. Ничему и никому не удастся сломить его. Он останется один, как было до этого. Ушла? Что ж, тем лучше! В судьбе Владыки нет места чувствам! Он размахнулся и швырнул в стену хрустальный шар. Навстречу ему брызнул фонтан алмазных искр. Это не помогло, зато Джарет понял, куда выплеснуть всю накопившуюся в нем злобу. На Дарлион обрушился весь его гнев. За ночь он уничтожил почти половину города. Сотни гоблинов остались без крова и хозяйства, но его это нимало не беспокоило. Этот процесс доставил ему жгучее наслаждение. Словно на какой-то миг он снова стал самим собой, а не собственной тенью. Но следом наступило отрезвление и даже какое-то подобие жалости к своему народу. Нет, никакого стыда он не испытывал. Просто понял, что этот городишка, прилепившийся к самому его замку, уродует его вид. Брезгливо скривившись, Джарет приказал очистить улицы от хлама и дрязга и построить что-то достойное. И подальше от стен дворца. ©