Лабиринт. Книга Вайрэ

      Есть люди, способные примириться даже с концом света, если только они его заранее предсказали.       Фридрих Кристиан Хеббель

      Тронный зал Замка был полон гоблинов всех цветов и размеров: одни — рогатые, другие — мохнатые, третьи — хромые, и все грязноватые на вид. Они шутили, верещали, бранились и спорили между собой, затевали драки и угощали друг дружку вином. Двое мелких старательно начищали правый ботфорт Короля.       Джарет сидел на своем троне, запросто закинув ногу на подлокотник и постукивая по коже сапога стеком. Он уже успел переодеться — не к лицу особе королевской крови, подобно простолюдину, ходить в одном и том же платье целый день. Мода джентльменов начала XIX века была ему особенно мила: белоснежная рубашка с кружевным жабо, небрежно раскинутым на груди, черный кожаный жилет и серые облегающие брюки. Блестящие черные ботфорты, зрительно удлиняющие его и без того длинные ноги, придавали элегантную законченность образу. На цепочке висел его личный знак — медальон в виде распахнувшей в полете крылья золотой совы, заключенной в трех полумесяцах, пересекающихся вершинами. С этим медальоном он никогда не расставался.       Сегодня привычный шум его не развлекал, скорее навевал скуку. Король закатил глаза к потолку. Что бы такого натворить, чтобы хоть немного поднять себе настроение? Обрушить на человеческий мир грозу и град, да такой, чтобы оконные стекла лопались и дома тряслись, словно от страха? Было, было такое уже. Устроить ночь среди бела дня? Тоска. Может, бал организовать? Неплохая идея, вот только там всё те же лица, ничего нового.       Время еле ползет, точно улитка, отправившаяся пешком в кругосветное путешествие. Прошло всего лишь три часа из восемнадцати. Надо бы заняться чем-то ещё, но любопытно, как далеко продвинулась строптивая эльфийка по заколдованному Лабиринту? В ладони Джарета блеснул шар. Радуга пробежала по гладкой поверхности, и вот уже можно было ясно различить маленькую фигурку, рассыпавшиеся по плечам волосы, задумчивый взгляд… Она стояла и оглядывалась.       Джарет довольно засмеялся.       — Тебе так по душе мой Лабиринт, что ты и не спешишь отсюда выбраться, Эрин! Что ж, я буду рад принять тебя в своем замке навечно!       Его смех эхом прошелся по залу, ему вторил хохот придворных гоблинов. Грейвелины тоже посмеивались. Одним Жнецом меньше! А то очень уж много о себе мнят, совсем зазнались! Конечно, с точки зрения Миропорядка, это и неправильно, но, как выражается Его Величество: «Кого это волнует?».       И гоблины, и грейвелины откровенно веселились над несговорчивостью, попавшей волею случая в их королевство эльфа-приёмыша из семьи салемских ведьм. Как бы капризен и непредсказуем ни был характер их Короля, все знали, что вряд ли он придет ей на помощь. Они-то понимали, что шансов выбраться отсюда у неё практически нет, а потому не стоит и упираться, а лучше проказничать и веселиться.       Впрочем, ни один из них не знал истинных мотивов своего Повелителя. А у Джарета были свои причины противиться возвращению Эрин в её мир. С давних лет в Книге Судеб записано старое пророчество: «Однажды в Лабиринт явится девушка, высказавшая искреннее желание добровольно попасть сюда. Девушка, которая, найдя Выход из Лабиринта меньше чем за восемнадцать часов, до того как пробьют часы в Тронном зале, навеки заберет с собой сердце Короля гоблинов. Если же не успеет найти путь наружу, то во веки веков подвластна останется его чарам, и освободить её не сможет никто!».       Летая по миру людей в образе совы-сипухи, невидимой никому из простых смертных, он искал ту, что по преданию должна навсегда лишить его покоя. Око за око: в обмен на его сердце она потеряет своё, только такой обмен честен и справедлив. Уж он постарается.       И вот однажды одна бабушка в сердцах сказала непослушной маленькой девочке: «Чтоб Король гоблинов тебя забрал!», и Джарет понял, что поиски закончены — провидение привело его к цели. Нет, такие пожелания взрослые высказывали на удивление часто. Но  только у этой малышки в глазах появлялся какой-то загадочный, непостижимый, нездешний свет. Свет, понятный немногим.       С тех пор Джарет частенько подлетал к дому девочки и  часами просиживал у окна детской, изучая эльфёнка. Девочек в доме было трое. Двоим из них предстояло стать весьма сильными потомственными ведьмами. Третья дочь, Ринни, как ласково звали её в семье, была приемным ребенком. Она всегда знала об этом. Её родителями были эльфы, от них она унаследовала острые ушки, аккуратные и красивые (а ведь порой встречается такое безобразие, что страшно и взглянуть-то!), однако, во избежание лишних вопросов всегда подбирала прическу так, чтобы скрыть от ничего не подозревающих людей это наследие. Никто и никогда не делал различия между детьми, и вся семья жила очень дружно.       Мать их рано умерла, дети были ещё совсем маленькими. Джарет помнил Элис — один из его грейвелинов организовал её смерть. И хотя даже он не мог решать, кому остаться в живых, а кому покинуть мир, ему не было всё равно, как девочки смогут пережить смерть матери.       Отец ушел из дома задолго до того трагического дня. Ушел, как сквозь землю провалился. Девочки остались на попечении бабушки, матери Элис, и Дженны — материной младшей сестры. Сильная колдунья, Дженна предвидела, что многое придется испытать будущим волшебницам, но сила их будет велика, пока связывает их приемная сестра. Исчезни она, и сила пропадёт, ибо только в единстве заключается могущество Света.       Рин росла истинным эльфом. Кукол она в руки никогда не брала, в основном предпочитая активные игры с мальчишками из соседних домов, прогулки в одиночестве и чтение книг. Она любила исследовать таинственные уголки мира и всегда находила волшебство там, где другие его не видели. Под её руками расцветали цветы, птицы и бабочки слетались к ней, а голос напоминал плеск спокойных вод и шелест высокой травы в летних полях.       Джарет, посмеиваясь, наблюдал за бойкой девочкой. Она забавляла его. И он частенько хохотал, вспоминая милые проказы малышки, вроде кузнечика, которым она напугала однажды бабушку Тину, отцову мать.       Это случилось примерно на четвертом году её жизни: Эрин поймала прыгуна за городом в поле, куда мать часто отвозила дочек в свободное время. Вернувшись домой, она посадила насекомое в швейную коробку бабки как раз перед полуденным отдыхом, когда та обычно садилась за шитьё. Уложив внучек спать, пожилая леди открыла коробку, кузнечик, разумеется, выпрыгнул, напугав её до полусмерти, и та, схватившись за сердце, отправилась жаловаться невестке:       — Ну почему, почему она не такая, как все дети?       Элис, конечно, не стала объяснять женщине, убеждённой, что их семья — самая типичная в Штатах, почему её дочурка-эльф не такая, как другие дети. Только спросила девочку при случае:       — Доченька, отчего ты так поступаешь с бабушкой?       На что маленькая Эрин ответила откровенно и весьма доходчиво:       — Потому что мы друг друга не любим.       Эта прямота нравилась Королю гоблинов. Девочка росла подвижной и сообразительной. В свои три-четыре года она задумывалась о том, о чем человеческие дети ещё и понятия не имели.       Однажды, развлечения ради, он оставил ей длинное белое перо из своего крыла, просто чтобы посмотреть, что будет делать с ним девчушка. Рин подобрала перо и, налюбовавшись вдоволь, спрятала. Что она думала о том, никому было не ведомо, но и через двадцать пять лет она бережно хранила этот нечаянный подарок, не догадываясь, от кого он.       Джарет наблюдал за тем, как она становится подростком, затем девушкой с большими умными серыми глазами, открытой солнечной улыбкой и блестящими черными, как у куклы, волосами. В то время как сверстницы бегали на свидания, листали модные журналы, экспериментировали с прическами и макияжем и отчаянно грубили родителям и учителям, её волновали вопросы экологии и «усыновления» домашних животных.       Одноклассники её недолюбливали, интуитивно чувствуя в ней чужую, но открыто связываться боялись: Эрин ещё в четырнадцать лет получила черный пояс по восточным единоборствам и, хотя первой агрессию никогда не проявляла, всё же скора была на расправу. Впрочем, отношение сверстников её мало волновало. Она шла по жизни своей собственной интересной дорогой, никому не набиваясь в попутчики, и даже враги уважали её.       А за стенами школы был совсем иной мир: любимая семья, в которую не вписывалась лишь бабушка Тина, по-прежнему ничего не видевшая дальше своего носа; природа и искусство; друзья среди сородичей-эльфов; открывавшиеся ей с течением времени знания о планете… Всё это было слишком значительно, чтобы задумываться о мелочах вроде косых взглядов или вскользь брошенного слова. Хотя среди ровесниц были и те, кому она нравилась. К примеру, Джинни — старосте класса и признанному лидеру своей параллели. Дружба с ней считалась большой честью, и эта дружба сделала их неразлучными подругами, почти сестрами.       Джарет с искренним любопытством наблюдал за Эрин, пока той не исполнилось семнадцать. Потом иные заботы отвлекли его. Перед уходом он наделил её властью позвать его, когда ей этого захочется. Время шло, но она не звала. Однако он знал, что придёт и его срок. И он пришёл через пятнадцать лет — срок, ничтожный для бессмертного.       Услышав легкомысленную просьбу Эрин, Король тут же поймал её на слове. Пробил его час. Ведь, появившись в мире людей, он уже знал почти все ответы на свои вопросы. И уж, конечно, он не собирался помогать ей искать обратный путь в человеческий мир — страдать от любви в одиночку никак не входило в его планы. Свидетельство о публикации №217061801650