Откуда всё пришло, туда всё и уйдёт. А я — лишь путь для самого себя, дорога, которую мне надо пройти. Харуки Мураками
Ночью пошёл снег — сухой, блестящий, хрусткий. Взошедшая луна освещала осеребренные ветви елей и травы, её бледный тусклый приоткрывал полуночную жизнь природы, протекающую рядом с вечно копошащимися существами и бесконечно далёкую и равнодушную к ним. Вероятно, мало кому из художников доводилось не то что писать, а даже и лицезреть эту волшебную прелесть подлунного мира. Можно притронуться к нему, но постичь его в состоянии лишь тот, кто живёт в одном ритме с Мирозданием, вдалеке от неразумных и слепых. Эрин проснулась вскоре после полуночи и опять, выбравшись из тёплой постели, забралась на подоконник. Окно и простёршийся за ним лес притягивали, и она не сопротивлялась их зову. На первый взгляд, лес, укрытый пуховой шалью, крепко спал. Но она-то знала, что не днём, а именно теперь там, на неведомых полянах, в дуплах деревьев, возле звенящих даже зимой ручьёв, происходит безмолвный праздник бытия. И всё сильнее она ощущала в себе желание присоединиться к молчаливому подзвёздному пиру, ступить на звериные тропы, идти и идти — без страха, без оглядки, без сомнений. Уйти за линию горизонта. Возможно, туда, в Благословенные земли. Пешком. Как можно дальше. Пришёл ли её час? Кто знает, кто знает… За стенкой в чулане сопела и присвистывала во сне Мима — прошлой ночью Эрин еле спровадила её туда. Чересчур верная камеристка устроилась на ночлег прямо под дверью своей госпожи, и эльфийка чуть не упала, споткнувшись об неё, когда вышла из комнаты по своим надобностям. Соглядатаи, хотя бы и не доносящие никому, совсем не кстати, да к тому же что останется от чистого платья и с таким трудом вымытых рук, шеи и ушей, ежели спать на коврике у порога? Эрин хотелось выпить горячего вина с пряностями, но до кухни слишком далеко идти холодными коридорами. То, что они темны и безлюдны, — как раз не самое главное. Да ведь и прислуга, должно быть, спит… Она вздохнула и, повернув голову, посмотрела в сторону дома Берилл. Дым от костра давно рассеялся, над лесом висела глухая полночь. Счастливая… Может быть, она права?.. Она прижалась лбом к холодному стеклу. Почему сменяется время суток, если часы стоят? Впрочем, её ли это дело? Когда будет пора, стрелки пойдут дальше, независимо от её желания. Нестерпимо хотелось одеться и уйти туда, в лес. Она встала, ощупью нашла свою сегодняшнюю одежду. Сама не зная, почему, она не позволила Миме положить одежду на место. Одевшись, Эрин воспользовалась медальоном и, очутившись на кухне, стащила там пару кусков хлеба с солью. Потом, наугад двигаясь по коридорам, выбралась с чёрного хода из Замка, прошла через калитку и ступила под чёрный полог леса. Тропу, которой она шла по направлению к дому старой Берилл, почти полностью укрыли сухие блёстки снега. Она едва заметной бороздой лежала между деревьями, а вот следы засыпало совсем. Впрочем, эльфийке не требовались новые ориентиры — ноги ещё помнили недавний путь. Эрин добралась до жилища ведьмы. В окнах избушки не было света, жилой пятачок поляны мирно и безмолвно спал под затянувшимся серыми тучами небом. Тишина вокруг стояла редкая. Эрин обогнула поляну, не ступая на неё (мало ли какие чары лежат на этом подворье), затем, став спиной к крыльцу дома Берилл, двинулась прямиком на север. В компасе нужды не было: чёрный ход Замка смотрел точнёхонько на север, а в гости к ведьме надо было шагать на северо-запад. Она шла, сверяясь с интуитивным знанием: даже при отсутствии способностей к геометрии дорога от Замка к ведьме и дорога на север составляли прямой угол. Оставалось лишь найти ту точку от места нового дома до Замка, чтобы завершить известную геометрическую фигуру. Луна освещала серо-сиреневый снег. Эрин казалось только, что это не луна, а прожектора светят сквозь заснеженные ветви: такое торжественное, таинственное и притом несколько тревожное чувство. Словно она тайком пробралась в чьи-то частные владения, и в любую минуту по её следу пустят собак. » — И куда ж ты бредешь глухой ночью, проклятущая? — услышала она где-то внутри себя. — Ищу себе дом, — честно призналась Эрин. — Может, есть тут какая-нибудь незанятая избушка. — Значит, приличное жилище тебя не устраивает, а подавай непременно дыру! — издевательски расхохотался Джарет. — Тебе-то что! Спи лучше. Теперь нет резона за мной следить, раз отказался на мне жениться. Последнее она сказала скорее в шутку, потому что, в общем-то, была довольна, что он вышел на связь. Стало быть, надежда ещё есть. Впрочем, её слова возымели другой эффект. — Не указывай мне, что делать! — зашипел Король. — И, кстати, это была твоя идея. <tab- Да-да, помню, - миролюбиво согласилась эльфийка, пробираясь по сугробам и чуть не по пояс проваливаясь в снег. — И если ждёшь снова увидеть меня коленопреклоненным, то напрасно. — Ну, в такой позе ты вряд ли бы мне понравился, — засмеялась она. — Правда? Вот тебе бы она была чрезвычайно подходяща, — ехидно заметил гоблин. — Забудь об этом! — отрезала Эрин. — Я не собираюсь умолять тебя взять меня в жены. Она ощутила его разочарование, волной растекшееся по пространству. Мда, оба хотели помириться и, как обычно, наломали дров. — Будь осторожна, Красная Шапочка! — презрительно бросил Король напоследок. — В твоём лесу водятся волки. Да, она знает. Слышала далекий вой. — Постой! — крикнула эльфийка. — Что ещё? — Спасибо, что заботишься обо мне! Без тебя я давно пропала бы. Потому только и смелая, что ты где-то рядом. — Хм! — отозвался он, но уже почти беззлобно, только чуть-чуть с вызовом. — Захочешь вернуться или напугает кто — воспользуйся медальоном. Лучше удрать, чем погибнуть». Она стояла на краю небольшой поляны. Перед нею справа шелестели на ветру сухие камышины вокруг почти круглой впадины достаточно широкого диаметра — наверняка это озерце. Под снегом не видать, но вот придёт весна — и оно снова станет осколком синего неба. — Чтоб мне умандрагориться*… — с чувством выразилась она, найдя любимую фразочку нянюшки Ягг наиболее подобающей случаю. По левую руку, спиной к лесу и к пришелице, стоял какой-то домишко в два этажа. А посреди поляны рос куст — просто голые ветки в снегу, ничего больше. Как оденется в листву, тогда и можно будет узнать, что оно такое. Хотя Эрин почему-то решила, что это бузина. Если так, то её цветки можно будет запечь в тесте, скажем, к Середине Лета. Она обогнула домишко и стала перед входной дверью. Крыльца не было, не то, что у Берилл. Эрин с сожалением вспомнила её массивный высокий деревянный помост. А тут так — три ступеньки, и всё. Когда-то даже перильца были. А теперь одни обломки. Дверь на одной петле была распахнута настежь и вела куда-то в безмолвную черноту. Крыша зияла большой дырой, стены давно никто не красил. Ставнями, похоже, играл ветер, но они хоть были. От старости домишко чуть не по окна врос в землю. Эрин смотрела на дом, дом смотрел на неё. У него есть душа, сказала она себе. И эта душа тоскует в немом одиночестве. Кто жил здесь? И почему покинул это чудное место? Она медленно поднялась по ступенькам и просунулась в дверной проем. Потом вошла. Комната была не слишком небольшой. В стене, противной к входу, было два окна и через них виднелся тёмный спящий лес. Ещё между двумя окошками помещалась сама дверь. Слева от входа располагалась деревянная лестница на второй этаж, справа — огромный очаг, похожий на камин. Больше эльфийка разглядеть не успела: у стены под окнами горели чьи-то глаза, а под лестницей кто-то завозился, заворочался, захрустел и заскрипел. С воплем, какого не ожидала от самой себя, она одним махом выскочила обратно на снег, в два прыжка вылетела на середину поляны и шустро спряталась за кустом. Защита от него, конечно, не великая, зато хоть какое-то укрытие. В доме некто выбрался через окно — слышно было, как ручка ставни ударилась в стену снаружи. Эрин стояла за кустиком, почти не дыша и прикидывая, сможет ли сосредоточиться и выпустить огненный шар в… В кого бы то ни было. Вот ведь! Даже самая захудалая развалюха занята… Ну негде голову преклонить! На крыльцо вышел дед. Росту от силы пара локтей, борода клоками, рубашка, бывшая когда-то ярко-красной, штопана-перештопана и такого цвета, будто ею не одно столетие чистили печную трубу. Штаны цвета грязи и какая-то странная драная обувка. — И чего было так орать? — спросил он. — Кошку мою напугала до смерти. — А ты чего свет на зажигаешь, и дверь настежь? — Ну, как хозява оставили… — Домовой! — догадалась Эрин и вышла из своего укрытия. — Он самый! — дедуля расправил плечи и выпятил грудь колесом. — А тебе чего не спится, барышня? — ворчливо поинтересовался домовик. — Чего под дверьми шастаешь в такое время? На секунду Эрин стало неловко, но смущение быстро прошло. В конце концов, она здесь у себя дома, и кому какая разница, который теперь час? — Я, пожалуй, войду, — сказала и двинулась обратно к домишке, не спрашивая разрешения. Мужичок почесал в бороде, потом решительно преградил ей путь. — Не знаю, одобрят ли мои хозява такое твоё гостювание… Всё-таки дом оставлен на моё попечение, я за него отвечаю. Эрин остановилась и с едва заметной улыбкой тайного превосходства поглядела на стража усадьбы. — А где твои хозяева, знаешь? Домовой снова почесался — на сей раз в затылке. Замялся, но позиции не сдал: — Да где б ни были… — Так вот, я тебе скажу. Это герцогство Король даровал мне. Теперь эти земли со всем, что в них есть, принадлежат мне. И вот тот домик тоже, ясно? Так что я здесь у себя. — Ах ты ж… — он посторонился, дал женщине пройти и сам поспешил следом. Эльфийка решительно взошла на крыльцо и открыла дверь. Скрипнули давно не смазываемые петли. Она поймала себя на ощущении, что на лице её сейчас точно такая же терпеливо-снисходительная улыбка, как у Джарета. Кажется, диффузия идёт полным ходом — она перенимает его манеру поведения. Это открытие нисколько не расстроило. «Где-то ты сейчас, мой родной? — со вздохом подумала она. — И почему мы всё время ссоримся?». В помещении было темно — чуть светлее было от окна, одна ставня которого открывала немного ночного зимнего неба, подсвеченного неясными огнями. Пол оказался на удивление крепким — ни одна половица не скрипнула под ногами. Пыль слоями лежала на скудной обстановке, клочья паутины свисали с лестничных перил, целые поколения трудолюбивых пауков заткали своим тончайшим кружевом камин. Осенние ветра нанесли внутрь кучи листвы, и рыжий ковёр сухо хрустел под ногами. Осторожно двигаясь, она поднялась наверх. Второй этаж также представлял собой одну просторную комнату. Окно оказалось настежь распахнутым, но хоть ставни остались целы. На полу валялись давным-давно разбитые глиняные горшки, а вокруг них лежала рассыпавшаяся… даже не земля, а прах уже и чуть не окаменевшие комнатные растения. Ветер гулял по комнате, невидимой метёлкой обмахивая оставшиеся предметы мебели. Здесь всего-то и было, что большая, на вид ещё крепкая, кровать, деревянный круглый столик с давно потрескавшейся и облезшей краской, длинный ящик для цветочных горшков и какое-то корыто. Эрин решила, что в нём когда-то мылись обитатели дома. Дом тосковал, это сразу чувствовалось. Домовой ходил по пятам за гостьей и бормотал вполголоса, что он-де делал, что мог, что без хозяина дом сирота, а домовики не боги. Она снова спустилась вниз по лестнице и подошла к камину, палкой решительно сняла похожую на сети паутину. Так и есть, полно золы, никто её не выгреб. — Как тебя звать? — повернулась она к мужичку. — Меня-то? — он поскрёб в бородище. — Да давно уж никто не зовёт… Так и забыть недолго. Но я помню, да. Крыжом меня прежде звали. Эрин хихикнула. До чего ж уморительное имя! Но у неё хватило ума скрыть улыбку. — Крыж, поищи-ка какое ни есть ведро и лопатку — золу выгрести. Может, и метла найдётся. — А вона оне, под лестницей, — он ткнул грязным пальцем назад, в черноту. — Неси их сюда! — решительно потребовала эльфийка. Батрачить одна она не собиралась. — Пора тут убраться. Дров, я полагаю, нет? — Здорово, хозяйка! — ухмыльнулся Крыж. — В лесу дров не найдём? — Где найдём-то? Под снегом они. Хотя… Валежнику вокруг, должно быть, полно. Она вышла за дверь. Снаружи было так же холодно, как и в доме, зато там, в пыльном сумраке, всё равно чувствовался некий уют. Ничего, если привести всё в порядок, жильё будет превосходное — уединенное, тихое. Озерцо с камышами, ельник, поляна, на которой можно будет выращивать травы… Вот ещё забор поставить — и будет совсем хорошо. Издали снова послышался тоскливый, надрывный волчий вой. Да, непременно поставить забор, чтобы получился садик, озеро тоже будет внутри. Она чуть не упала, запнувшись о какую-то корягу. Ага, вот! Разрыв снег руками, принялась собирать опавшие сучья и стволы тонких деревцев. Эрин набрала уже целую охапку, когда заметила горящие невдалеке глаза-уголья, взгляд которых был устремлён на неё. От страха у неё чуть не подкосились ноги, но она усилием воли взяла себя в руки. Судя по всему, существо это маленькое. Кошка! Кошка забилась в нору из укрывших землю веток невысокой ёлочки и снега и оттуда настороженно следила за незнакомкой. Эльфийка вздохнула. Очевидно, её вторжение нарушило привычное житьё зверька в заброшенной хатке. Хотя… можно ли назвать житьём существование в открытом всем ветрам теремке? Бедняга, только она да Крыж. Ну, домовик-то понятно, а кошка-то! Неужто не могла до жилья добраться? Ну, хоть до старой Берилл!.. Ах да, фамильяр же… Она выудила холодное тельце из-под ломких чёрных веток. Похоже, старушка уже замерзает. Эльфийка поспешно стащила с себя шаль и завернула в неё кошку, которая вяло сопротивлялась и даже два раза мяукнула, изобразив недовольство. — Ну-ка, тихо! — зашипела Эрин. — Пошли домой. Нечего под кустами сидеть. Мда, домой… Она с трудом тащила в одной руке кошку, а в другой валежник. Дров надолго не хватит. Да и сама она замёрзла неслабо. Сообразительный Крыж к её возвращению очистил камин. — Поищи какой-нибудь котелок, — попросила она. — Хоть воды вскипятим попить. Дрова в очаге занялись быстро — в основном, благодаря чарам. Через несколько минут началось задорное потрескивание, по стенам заплясали отблески пламени, комната впервые за последние два столетия обрела более или менее жилой вид. На крюке над огнём повис старенький закопчённый котелок, до краёв наполненный чистым сухим снегом. Они уселись рядком возле живительного тепла. Эрин, кутая кошку в шали, достала забытую краюшку хлеба с солью, разделила пополам. — Мы не чувствуем голода, — с готовностью пояснил Крыж. — Но вкус еды… восхитителен! — и накинулся на свою порцию. Эльфийка блуждала взглядом по голым стенам, прикидывая, что понадобится для комфортного житья. Немало вещей нужно перенести из замка. Не всё до последней нитки, конечно, но… Для начала, придётся поработать пилой и топором, тряпкой и метлой. И одна она тут не справится. Ну, ничего, помощники найдутся. Крыж вслух выразил сомнение, что она тут приживётся, — уж больно место дикое да уже не обжитое. Это мы поглядим. Кошка тоже получила свой кусок хлеба. Судя по её торопливой жадности, по тому, какой тощей была, приличной еды она не получала, похоже, годами. Огонь почти прогорел, но вода успела вскипеть, и они напились кипятка, чтобы согреться. И тут Эрин почувствовала беспокойство — зудящее, почти физически болезненное. Должно быть, в замке что-то случилось. Или её хватились и теперь ищут. Или и то, и другое вместе. Пора. — Мне надо домой, — сказала она с сожалением, поднимаясь на ноги. — Что-то стряслось. Но я вернусь, как только смогу. Кошку возьму с собой — может, вылечу. А ты не хочешь со мной? Крыж заметно погрустнел. Оно и понятно: только что тут кто-то появился — и вот опять один. Ещё и кошку умыкают. Тем не менее, он отрицательно покачал головой: — Прости, не пойду. Там Корим. Я тебя тут подожду. — А что не так с Коримом? — насторожилась Эрин. Они с управляющим были не настолько близки, чтобы она сразу и безоговорочно стала на его сторону и считала врагом каждого, кто негативно отзовётся о нём. — Заносчивый гад, — откровенно высказался Крыж, отворотив обиженно нос. — Сам из грязи в князи, а туда же — башку задирает. Она ласково засмеялась: надо же, какое точное определение! — Да, есть такое. Мне это в нём тоже не нравится. Но дело своё он, похоже, знает.***
Замок и в самом деле был охвачен паникой. И подняла эту панику Мима. Проснувшись посреди ночи, она сунула нос в хозяйскую спальню и, к своему ужасу, госпожи там не обнаружила. А госпожу, возвысившую её, обычную деревенскую девку, до личной камеристки, она потерять боялась больше всего на свете. Обнаружив пропажу, Мима заголосила так, что проснулись и в ответ завыли собаки во дворе, и принялась обыскивать комнату за комнатой, тряся, как грушу, всех, кто уже спал, и ставя на уши тех, кто имел несчастье ещё бодрствовать. В итоге, вся прислуга носилась по коридорам и залам, как сумасшедшая. Эрин смотрела, как мимо неё носится челядь, и недоумевала. А потом наклонилась, поймала за подол вопящую Миму и повернула лицом к себе: — Что за переполох? На нас, что, напали враги? — Ой! — камеристка от смущения покраснела. — Госпожа… Объяснить она не успела. Корим, который не поддался всеобщей суматохе, важно возвестил: — Гонец от Его Величества к госпоже герцогине Малернской! «А сколько ещё герцогинь находится сейчас в этой комнате?» — усмехнулась Эрин. — Зови! — кивнула она. Но управляющий, недовольный её неосмотрительностью, возразил: — Госпожа, ты же не собираешься принимать посланника Короля в людской? Проклятье! Эрин поняла, что находится где-то в служебных помещениях. Какая неудобная штука этот церемониал! — Здесь есть кабинет для аудиенций? Ну, или зал для приёмов? Пригласи туда гонца, и пусть кто-нибудь меня проводит. Её провели в небольшой, богато убранный кабинет, где уже ожидал какой-то гоблин, вопреки ожиданиям, чисто отмытый, причёсанный, одетый в строгий дорожный костюм для верховой езды. Ухоженный и солидный, он вовсе не казался забавным или комичным. Весь раздувшись от важности своей миссии, он чопорно поклонился герцогине и сообщил, что привёз герцогскую корону, которая, за неимением хозяина, прежде хранилась в королевской сокровищнице. Герб, поскольку династия давно прервалась, Эрин предоставляется придумать самой, в соответствии с рисунком и формой герба, будет изготовлена печать. Это будет подарком Его Величества, поскольку герцогская казна практически пуста. Король, зная её неудержимое стремление к самостоятельности, даёт возможность госпоже герцогине обдумать и решить, какими путями она сможет эту казну пополнить. Также ей разрешает не платить налоги в королевскую казну (какая щедрость, усмехнулась она). Кроме того (он указал на коробки, которые привёз с собой), помолвочное платье готово и помолвочные украшения изготовлены. Король не в силах удерживать время дольше ещё нескольких часов, а это означает, что Бал Света и Тьмы состоится в самом скором времени и госпоже надлежит быть готовой заранее. За сим посол поклонился, щёлкнул каблуками, взмахнул шляпой с вычурным плюмажем и отбыл. Следом за ним прибыл магический Вестник, чтобы вручить приглашение на Бал. В отделанном чуть ли не бриллиантами приглашении, какие, судя по роскошному оформлению, получают только самые важные гости, упоминался не только сам Бал, но и предстоящая помолвка. Итак, дело это решённое, и никакие слова, видать, уже положения не изменят. Испортить друг другу настроение — это пожалуйста. Но клятва есть клятва, наверное, она выгравирована где-то на небесных скрижалях, и тут уж ничего не попишешь. Эрин решила примерить-таки платье. Что поделать, женское любопытство — оно такое, хоть у эльфийки, хоть у орчицы. Платье было восхитительным: белое, из атласа и тюля, с кружевными воланами и рюшами, шитое серебром и жемчугом. Но вот что удивительно, края этих воланов и рюш были отделаны чёрным кантом. Понятно, сочетаются Свет и Тьма. Что ж, союз подчёркнут ненавязчиво и вполне наглядно. Колье и серьги были из белого золота, изумительных жемчужин и продолговатых чёрных агатов, чередовавшихся скромно и последовательно. Никакой помпезности. Надев белые с серебряным шитьём туфельки, она покружилась у зеркала. Элегантно, изысканно, но в глаза не бьёт. Вполне подходящий наряд для королевского бала. А для первого выхода в свет под руку с Королем так даже очень прилично. Она решила снять наряд и ещё несколько часов пожить в обычной одежде. И поняла, что не может этого сделать. Ткань будто прикипела к её коже, серьги вросли в уши, колье намертво прилипло к платью, а каблуки, казалось, выросли прямо из пяток, как копытца. Влипла! Похоже, Мироздание отказало ей в доверии. Или Джарет. Или таковы помолвочные и свадебные наряды в этом измерении — чтоб невесты от своего счастья не сбегали. Интересно, к женихам такое же отношение? Хорошо хоть корону не успела надеть — ведь нужно ещё и причёску сделать, раз такие дела пошли. Мима-искусница, успокоенная возвращением своей покровительницы, навертела ей из волос какую-то фантастическую красоту — локоны-букли и мелкие жемчужины. Делать было нечего: в ожидании какого-нибудь сопровождающего на Бал, она принялась слоняться по дворцовым покоям и наконец заблудилась там. Кошку хозяйка препоручила заботам Мимы с наказом накормить как следует на кухне лучшей едой, какая найдётся. Мима отнеслась к делу ответственно: вытребовала у главного повара отборного мяса с господского стола и самых жирных сливок. Когда слегка ошалевшая от нежданных милостей судьбы животина разлеглась на шелковой подушке на кресле самого начальника кухни (на которое не то что сесть, а и взглянуть никто не решался), тараща осоловелые от счастья глаза в огонь кухонной плиты, камеристка в ответ на молчаливый протест передала слова госпожи: «И чтоб ей ни в чём отказу не было!». А сама госпожа герцогиня, ещё секунду назад рассматривавшая какой-то пыльный гобелен в необитаемой части своего замка, услышала позади себя: — Могу я сопроводить вас на бал, Ваше будущее Величество? Церемониал начнётся через десять минут, и мы должны прибыть раньше Короля. * Терри Пратчетт. Маскарад