Сильны любовь и слава смертных дней, И красота сильна. Но смерть сильней Джон Китс
Никогда ещё заседание Совета не длилось так долго и не проходило в таком тягостном молчании. Обычно тут спорили и ругались… ну, не совсем приличными словами. Молчали, как правило, одни Старейшины. Теперь, похоже, пример с них взяли и остальные. Всё тот же луч освещал полированный стол строгого тёмного дерева. Всё те же лица. Однако выражения были у всех разные: наивысшая степень удивления, неверие в реальность происходящего, дикая, бешеная злоба, весёлое изумление, задумчивое спокойствие… Эрин не могла бы точно сказать, сколько уже висит тут. Часов в зале не было. Впрочем, зала тоже не было — казалось, что это просто кусочек великой вселенской пустоты. Хотя громкий стук маятника как голос вечности, определённо, был бы тут весьма уместен. Пожалуй, это можно было бы расценить как невероятную честь — она, единственная из ныне здравствующих недокоролев, удостоилась присутствовать на заседании Великого Совета. Удовольствие, надо сказать, сомнительное: что весёлого, когда все сидят, молчат и разглядывают тебя как вошь под микроскопом? Вот так крутиться в кресле и она может… Ах да, уже не может. Она вообще не понимала своей роли в этом совещании: Джарет просто втолкнул её сюда. Слов не потребовалось: призрак он и есть призрак, что ещё говорить? Ну да, это он может её осязать, а для остальных она не плотнее воздуха. И почему он всё ещё так зол на неё? Можно подумать, у неё был выбор! Свинство какое — сначала убить, а потом злиться на покойника, что он-таки умер! — Мда… Выходит, предсказания всё-таки неточны, — как бы про себя заметил один из Старейшин. — Либо они меняются сами по себе, либо на Книгу нельзя положиться в полной мере, — так же негромко ответил другой. — Чушь! — презрительно отрезал Король гоблинов. — Я заглянул в неё сегодня утром и ни слова не нашёл о том, что Эрин должна умереть, — в этот день либо в обозримом будущем. — А ты не подумал о том, что эльфы тоже, вообще говоря, смертны? — модуляции голоса Владыки эльфов напоминали лебяжий пух, щедро устилающий неподкупно жёсткий камень. — Никто, чей срок не подошёл, не может умереть. Это закон. — Вот именно, закон. Чей срок пришёл, умрёт всё равно. Что бы ни было сделано ради отсрочки Смерти… — продолжил Тар-Эриан. Смерти. Теперь, когда ей довелось увидеться с ним, Эрин по-другому понимала это слово. Это не процесс и не событие, а личность, причём очень значительная. Это уже раз и навсегда, потому что по-настоящему Смерть приходит только однажды. Хотя… А как быть, к примеру, с погибшим вампиром? — …Силой своей любви ты стремишься удержать эту девушку в мире людей. В материальном мире. Тогда как, не вторгайся ты в этот процесс, она умерла бы давно, как, вероятно, и было назначено. Да, она стала твоей единственной, но это отнюдь не означает, что так будет продолжаться бесконечно. В Книге ведь ничего не говорится о вашем брачном союзе. Это уж… ммммм… твои домыслы. — А тебе всё неймётся, да? — недобро ухмыльнулся Джарет. — Ты всегда хотел оставить её при себе. Эриан величаво поднялся на ноги. Солнечный луч скользнул по волосам, наполнив их золотым, почти металлическим, блеском. Высоким поднятием головы он чётко выразил презрение к прозвучавшим в его адрес оскорбительным выпадам. — Дело не в том, чего хочу я, — веско ответил он. — А в том, что, несмотря на наши мечтания и надежды, русло Реки Жизни всё равно прокладывает свой собственный путь. Не тебе и не мне спорить с ней. На сей раз пауза стала ещё более долгой. Эрин успела раз сто обойти вокруг стола, рассмотреть тончайший узор, покрывавший потолок, изучить лица тех, с кем не успела познакомиться при жизни, одно пустующее кресло, стоящее как-то совсем обособлено, и наконец устроилась прямо на луче, будто на стуле. Зачем она здесь? Какой вклад может внести в обсуждение? Или она нечто вроде демонстрационного образца, наглядного материала? О Единый, какая тоска. Сколько ещё времени пройдёт, прежде чем они всё обсудят и придут к какому-то общему мнению! Ей так хотелось потратить его на что-то стоящее! О, сколько интересного в этом мире! Коснуться пальцами дна самой глубокой части Марианской впадины. Постоять на вершине пирамиды Луны Теотиуакана. Проникнуть в затопленную капсулу Александрийской библиотеки. Покорить тибетские горные пики. Посетить дзен-буддистские храмы. Пролететь над Ниагарским водопадом и Статуей Свободы. Посидеть внутри лунного кратера Моря Спокойствия. Побродить по Венере. А что там в Долине Чёрного Бамбука? А города-призраки? А затонувший «Титаник»? Никакой спутник не нужен. Отпустите! — Что свершилось, то свершилось, — наконец подвёл итог Председатель совета Старейшин.– Смерть взял своё, и мы не можем этому помешать. Да-да, — он посмотрел на злобно вперившего в него взгляд Верховного гоблина, — даже ты не можешь. Твой брат сделал своё дело, и этого не отменишь и не переиграешь. А тебе, мой мальчик, пора научиться отпускать то, что случается не по-твоему. — Ну, вот что! — похоже, Джарету надоел весь этот политес. Терпением он и прежде не отличался, а сегодня, похоже, и вовсе забыл его дома. — Довольно вы тут наговорили о превратностях судьбы и собственном бессилии. Если не можете ничего сделать — воля ваша. Я могу. И сделаю. — О, в самом деле? — голос Тар-Эриана струился, как молочная речка меж кисельных берегов. — И что же? — Я верну её обратно в тело. — В покалеченное и изломанное, неспособное к жизни?! Эрин надоело слушать эту вежливую свару, и она принялась размышлять о том, как было бы здорово увидеть своих настоящих родителей. По крайней мере, маму. Тётя Дженна говорила, что родная мать Эрин умерла сразу после родов. Будучи эльфом, она, предчувствуя скорый конец, поручила своего будущего новорожденного заботам молодой ведьмочки, также ожидавшей прибавления семейства на соседней койке. Отца рядом не было, он умер раньше. Элис Гриффин не подвела, не нарушила слова, данного эльфийке, стоящей в шаге от вечности, — воспитала малышку как собственную дочь. Да девочка и была собственной, чужих детей ведь не бывает. Пусть и не всегда понимала странное дитя, но никогда не делала различия между родными дочерями и приёмышем. Мама… Эрин вслушивалась в это слово, пыталась различить воспоминания о той, далёкой, хотя бы образ какой-то составить. Какой она была? Ах, была бы фотография! Хоть бы призраком к ней явилась или отражением в зеркале… Бывают же видения зазеркального мира. Но нет. И отец не приходит. Даже во сне. Она ждала, чем закончится весь этот Великий Совет. Вроде все такие могущественные и непобедимые, а грызутся как кучка директоров. «А ничего, что я здесь? Не мешаю вам обсуждать меня?» — в бессильном возмущении думала призрачная девушка. Спросить этого она никак не могла — рот запечатало необоримое заклятие Джарета. Похоже, ему вконец надоело её извечное упрямство. — … это же конец света — в привычном, разумеется, смысле слова! — она вздрогнула, услышав истерические нотки в восклицании представителя человеческой расы. — Такое нельзя допустить! Что будет, если мертвецы начнут оживать? Нам всем просто не хватит места. Нас и так уже скоро будет восемь миллиардов! — Да уж, расплодились, как зараза, — неожиданно усмехнулся из-под капюшона Хозяин. — Во всяком случае, мы не творим настоящего зла, — огрызнулся Джаспер Керру. А кто не рассвирепел бы от такого заявления? — Неужели? — глаза Повелителя Зла сверкнули под тканью, ничего, однако, не освещая, будто угли в золе. — Мы и в половине ваших преступлений не повинны. Люди такое творят, до чего даже я не додумаюсь. Смотреть на вас любо-дорого. Однажды я напишу книгу о злых человеческих сердцах. — О, оживлять всех — это мило, — Королева Шарлин издала очаровательный смешок. — Запасы крови станут неисчерпаемыми. И кормушка всегда будет полной. — Бога ради, кто говорит об оживлении всех, да ещё сразу! — Ленгис тоже не утерпел и таки вмешался. — Речь идёт об одной-единственной девушке. Что, неужто нельзя подарить ей жизнь? Или мы не способны на чудо? Кому нужно, чтобы мир стал богаче на два разбитых сердца? — Например, мне, — едва слышно мырлыкнул Хозяин. На фоне всеобщих воплей его, разумеется, никто не услышал. — Миропорядок нарушать нельзя! — Председатель, проявив обычно несвойственное ему раздражение, хлопнул кулаком по столу, будто судья молотком. — А давайте спросим у Смерти? — ядовито предложил Эриан. В зале повисла воистину мёртвая тишина.***
Белинда смотрела на тело сестры, неподвижно лежащее на каталке в морге. «Нет, это не Эрин. И это случилось не со мной. Не с нами». Неужели она вернулась вот за этим? Она была в безопасности, путешествуя по свету. А что нашла дома? О боже, значит, всё-таки он не смог, не удержал её здесь. Наверное, никто не может быть настолько всемогущ. «Гроб, место на кладбище, памятник, катафалк, зал для прощания с телом, свечи, цветы, приём. И решить, куда деть её вещи», — мысленно прикинула Белинда. Лучше бы это была свадьба, такие хлопоты намного приятнее. Но этому уже не бывать никогда. Да и вряд ли Джарет удовольствовался бы человеческой свадьбой, короли обычно так не поступают, во всяком случае, те, кто много чего может. Куда провалилась окаянная Бет, когда она так нужна? И где Эйдан? Где Джин, и так ясно — на работе. Это в его пожарную часть поступил вызов диспетчера для скорой помощи. И примерно так он должен был прозвучать: «Скорая 9.5! Машиной сбит человек. Кёртис-роуд, 2815». Вот так сухо и равнодушно. А за этим сообщением — чья-то жизнь. Джин потом рассказал, что к приезду медбригады Эрин была давно мертва. Он привык возить в салоне скорой пациентов, проводя дорогой реанимационные мероприятия. Случалось, что в больницу они с напарником привозили уже мёртвого человека. Но это чужие. Как ужасно однажды везти в этой машине в госпиталь безжизненное тело родственника, которому больше никакая помощь не нужна! Она торопливо набрала номер младшей сестры, но трубку никто так и не взял. Она слушала гудки, цепляясь за них, будто за чьё-то безгласное общество. Эйдан ответил почти сразу. — Я занят, — сухо бросил он. Белинда поняла, что стоит перед выбором: сказать ему, что и она тоже очень даже занята, или разрыдаться в трубку, глотая сопли и слёзы и шмыгая носом. Она выбрала второе. Вернее, глаза выбрали. Она так и не поняла, как он нашёл её. Как вампиры находят свои жертвы? Должно быть, по запаху. Запах каждого из членов этой семьи он должен был знать уже как свой собственный. Наконец-то Белинда получила возможность поплакать на чьём-нибудь плече.***
Бет дошагала до Ворот в Город гоблинов. Огромный висячий замок величиной с кулак горного тролля. И проклятый страж всё ещё на месте, вон его башка в защитном шлеме торчит над стеной. Металлическое пугало. Понаставили тут! Ей не доводилось пообщаться с ним лично, но от Эрин она знала, что пройти мимо него не легче, чем проплыть мимо Сциллы и Харибды. Она тихо злилась. Устала, проголодалась, да ещё и какая-то острая боль в груди. Сердце, что ли? Рано ещё в двадцать шесть маяться им. Прислонилась к стене у створок, прижала ладони к груди и начала заговаривать боль. Никакой настойки, никакого чая, никакой травки, чтобы унять колотьё. Как ни старалась, так на ум и не пришло ни одно подходящее заклинание. А потом Бет решила, что что-то случилось. Надо домой. Она уже довольно прошла, чтобы выпустить пары и избавиться от гнева на Белинду. Наверное, что-то дома не так. Вот только как вернуться? Кто здесь знает о двери, которую создал Повелитель гоблинов? А если б и знал, кто осмелится открыть её без его дозволения? Выходит, всё-таки нужно дойти до трона Короля, чтобы выбраться назад, к людям. Но разве войдёшь в Дарлион, минуя ржавые ворота и безмозглого стража? — Джарет!!! Это вовсе не входило в её планы. Побывать здесь, побродить немножко по милым мощёным улочкам, посидеть в пабе — это да. Но встречаться в гоблином, который не только ни чуточки тебе не рад, но и каждый раз старается выбить почву у тебя из-под ног и оставить в таком состоянии как можно дольше — в чём же тут удовольствие? А ведь почти родственник. Интересно, с Эрин он обращается так же? Или она умудряется платить ему тем же? Вероятно, нет. Чтобы действительно желать стать супругами, они должны ценить и беречь общество друг друга. Но как-то ведь она нашла с ним общий язык. — Джарет! Бет сползла по стене вниз и уселась прямо на землю. Дыхание превращалось в густой белый пар и рассеивалось на фоне сверкающего снега и глубокого синего цвета неба. Солнце совсем не грело. В этом мире свирепствовала зима. И ведьма чувствовала, что потихоньку замерзает. — Помоги…