Смерти меньше всего боятся те люди, чья жизнь имеет наибольшую ценность. И. Кант
Будто в первый раз в жизни Джо видел Эрин. Она сидела за столиком в углу и наблюдала за прохожими, отвернувшись к окну и не спеша попивая кофе. Тонкие пальцы, поблескивая изысканным перламутром ногтей и узкими золотыми кольцами, обхватили тяжёлую белую фаянсовую чашку. Вот она, словно почувствовав его приближение, посмотрела на него. Радужки глаз из серых превратились в совсем светлые, будто в них переливалось жидкое серебро, и на фоне чёрных волос это казалось особенно внушительным, даже пугающим. Медленная спокойная улыбка, неторопливые, ленивые движения. Кто она, эта женщина? Отчего вокруг неё аурой растекается ощущение сдерживаемой силы и непостижимой человеческим разумом тайны? Отчего ему прежде думалось, что он хорошо знает эту незнакомку? — Так что ты хотел мне сказать? И тут ему показалось, что почва ушла из-под ног. В этом голосе тоже было Что-то. Что-то, что явственно предупреждало: «Ты меня совсем не знаешь!». А по взгляду и в улыбке легко можно было сделать вывод, что она никого не боится, потому что таких, как она, нет вообще либо их слишком мало. Несвойственная до сих пор робость тихо подсказывала, что больше он ей не начальник, что делать здесь нечего и предпринять задуманное было бы ошибкой, так поступать нельзя. Он долго молчал. И потом всё-таки сделал то, что собирался: — Это не по правилам. Но иногда их трудно не нарушить. Он протянул жёлтый стикер. Эрин читала запись, а он внимательно разглядывал её роскошные волосы, тунику из дорогого трикотажа песочного цвета, облегающие чёрные брюки, вычищенные до зеркального блеска сапоги до колен, изящные неброские золотые украшения, осторожный макияж естественных тонов, изысканный парфюм… За те полтора месяца, что они не виделись, она так изменилась, что не заметить это невозможно. И дело не только в том, что птицу перья красят. Видимо, связь с такой могущественной сущностью, как Король Джарет, даёт ощутимые привилегии. Возможно, даже спасает от многих бед. А спасёт ли от этой? Она встала. По её лицу нельзя было понять, что отозвалось в душе и какие чувства владеют ею. Впрочем, что можно чувствовать, когда из достоверных источников узнаёшь собственные время и место смерти? — Надеюсь, вы придёте проститься? — Непременно. Она ушла, оставив в воздухе над столиком лёгкий аромат духов, будто кратковременную память по себе.***
— Эрин! — Кейт, кислая, вечно всем недовольная Кейт была так рада встрече, что чуть не сшибла коллегу с ног у выхода из кафе. — Вернулась всё-таки! Мы уж и не ждали. О! Уже получила стикер! — её лицо удивленно вытянулось. — Да, я уже получила свой стикер, — отрешенно ответила эльфийка. Эрин не помнила, как села в машину. Не помнила, как добралась до дома. Не помнила, как оказалась у себя в комнате. Не помнила ничего. Да это и неважно. Пожалуй, это последнее, о чем думаешь, зная, что жить осталось меньше суток. Шесть часов, если быть точной. Ведь каждая лишняя минута имеет значение, не так ли? Восемнадцать часов в Лабиринте и шесть часов здесь… Эрин подумалось, что тот первый срок был первым настоящим временем в её жизни. Тогда она была самой собой, не играла ничью роль, не носила ничью маску, ни на кого, кроме себя, не опиралась. Она осталась наедине с собственной личностью. И впервые поняла так хорошо, на что способна и какое место занимает в своём мире. А что теперь? Пора снова заглянуть в свою душу. Узнать что-то новое, найти ответы на накопившиеся вопросы. Возможно, эти двадцать четыре часа — лучшее, что произошло за это недолгое воплощение. Стрелки на кухонных настенных часах показывали восемь утра. Что ж, до двух часов дня ещё достаточно времени. Это и мало, и много. Во всяком случае, Джо оказал неоценимую услугу, заранее предупредив о скорой кончине. Безусловно, это нарушение существующих правил. Зато оно позволит ей привести в порядок мирские дела. Тем и хороша работа Жнецов: видя смерть ежедневно и во всяческих обликах, понимаешь, что нет смысла закатывать истерики и пытаться отсрочить неизбежное — никто твоих воплей не услышит. А ещё Смерть все расставляет на свои места. Многое видится в совершенно ином свете. И если есть время, следует заняться самым важным и отбросить без сожаления то, что не стоит внимания, то, что не стоит ни одной из оставшихся минут. Первым делом Эрин составила завещание. Банально, но она, как и многие, впрежде считала, что это всегда успеется. Увы, чуть было не оказалось слишком поздно. Ближайшая нотариальная контора находилась всего в десяти минутах езды, вся процедура заняла ещё двадцать минут. Впрочем, что значат потраченные полчаса на дорогих существ, если знаешь, что разлука близка, неотвратима и окончательна? Она уйдёт в Чертоги Безвременья, а затем снова вернётся сюда, когда будет к этому готова. У них же иной удел. Смерть людей — дар Единого Пришедшим Следом [1] — уносит их в покои, неведомые эльфам. Стало быть, расстаются они навсегда… Что ж, никому не дано постигнуть до конца замыслы Создателя. И всё же так много хорошего было! Так много всего, что дорого сердцу и останется в памяти… «Hannad Eru…»[2]. Вернувшись к себе, Эрин занялась другими приготовлениями к кончине. Когда испытываешь благодарность за всё, что было, и знаешь, что и впереди нет ничего страшного (а может, и там не хуже прежнего), переход в иные планы бытия вовсе не прискорбен. Сёстры… Она знала обо всем случившемся в её отсутствие от Джина. Они снова останутся одни. И продолжат ссориться. Впрочем, им придётся научиться ладить друг с другом, потому что, когда Эрин вернётся из Чертогов Мандоса, пройдёт, вероятно, не одно столетие. И ещё она знала, что Бет отправилась одна в Лабиринт. Дверь была закрыта, но не запечатана и не сокрыта, этого сестрёнка делать не умеет. Что ж, может, и ей удастся узнать о себе то, что не даётся в вечно шумящем и клокочущем людском море. Это дорогого стоит. Джарет вернёт её домой, и всё будет хорошо. Эльфийка открыла стенной шкаф и вытащила оттуда настольный светильник и декоративную диванную подушку. Эти вещи она собиралась подарить сёстрам в качестве подарков на дни рождения. Несколько цветочков из золотистой парчи, приклеенных на розовую с переливом в сумрачно-синий цвет ткань абажура, атласный плетёный шнур и бахрома с изящными пластиковыми подвесками изменили прежде невзрачную лампу, сделав похожей на изысканный предмет антиквариата. Ножка осталась такой, как была. Литая бронза и фарфор тонкой росписи не нуждались в обновлении. Подушку она собиралась оформить ближе к событию, однако, времени больше не осталось, и Эрин, вооружившись необходимыми материалами, принялась за работу. Наволочка была приятного персикового цвета, однако примитивная фактура не подходила ни для какого дивана. Она натянула на подушку заранее сшитый кружевной чехол с широкой шелковой бежевой лентой посередине, на ленту пришла два пышных декоративных цветка того же цвета, что и лента, и немного узкой шелковой тесьмы, приколола несколько старых, но не потерявших ещё вид брошек и нашла, что потрудилась недаром — такая деталь интерьера украсила бы и любое помещение. Бет будет довольна презентом. Потом она тщательно убрала свою комнату. Когда уходишь из жизни, лучше, чтобы воспоминания о тебе не омрачало яваляющееся там и сям барахло. Тогда, по крайней мере, по этому поводу не услышишь нелицеприятных замечаний в адрес своей могилы. Забавно, как устроен мир. Человек, как говорится, предполагает, эльф предвидит, а бог располагает. Сколько было планов, сколько разговоров! Будущее казалось гораздо лучше прошлого. А вот теперь остаётся только это самое прошлое. Не не огласят помолвку на Балу, не благословят Свет и Тьма этот брак, не будет она государыней в полюбившейся стране. Ею станет другая, когда раны затянутся, — монархия не может остаться без наследника по крови. Сколько раз она ходила по краю, сколько раз смотрела почти в глаза своей смерти. И вот… Только что похоронили бедного Дориана, а она уж идёт следом. Но не встретиться им на той стороне — разные это планы бытия. Кто знает, куда после смерти уходят гоблины! А её дар? Неужели послан был лишь затем, чтобы спасти несколько растений и один дуб? Хотя в глазах Валар они столь же ценны, как и жизнь человека, или эльфа, или гнома… Да, Джарет! Его тоже удалось вылечить. И что, это все, на что сгодились руки-солнце?! И этот дар унести в землю?! Эрин даже ногами затопала от бессилия. Один дуб… Древень тогда сказал мудрые слова: «Слушай наши голоса. Ты должна научиться видеть, кому действительно необходима помощь, а кто просто страдает самолюбованием и честолюбием. Если поймёшь, что проситель в помощи не нуждается, найди слова, чтобы успокоить, ободрить и окрылить. Этого никогда мало не бывает — заботы и ласки». Что ж, пусть добра будет совсем немного, но капля камень точит, и несколько жизней сохранить, возможно, удастся.***
Защита пала. Белинда поняла это сразу же, как увидела Эрин. Если сестре удалось беспрепятственно проникнуть в дом, а прежде неё древнему демону по прозвищу Огненный кот, как сообщил об этом гримуар, стало быть, двери снова открыты. Она встала с постели, оделась, сделала макияж и, несмотря на запрет Эрин, отправилась на работу. Джин не помешал ей, потому что и сам отправился в клинику, соскучившись по своим обязанностям. Бет всё ещё отсутствовала. Было восемь утра, когда она вошла в офис. Секретарша даже подскочила от неожиданности — надо же, каким сюрпризом может стать появление босса на службе! Удивительным было ощущение покоя. От гнева, владевшего ею все последние недели, остался след только в виде невероятной, нестерпимой эмоциональной усталости. Да, в подобных условиях оторванности от реалий обычной жизни запросто клаустрофобия развиться может. И тем приятнее было вырваться во внешний мир, выпить кофе из рабочей кружки, проверить электронную почту в рабочем компьютере, пробежаться по новостным рассылкам из мира моды, кино, прочитать последние книжные обозрения, даже рекламу косметических средств и то можно счесть увлекательным чтивом по сравнению с той полной изоляцией, какую устроил им Эйдан. Эйдан… Где-то он пропадает? Неужели они с Бет расстались навсегда? Из-за такой мелочи? Было бы жалко… Опять же и то странно, что Эрин вернулась домой одна. Казалось бы, Джарет должен быть с ней рядом неотлучно, как и раньше. Он должен был защитить их от незваного гостя. А вот и нет… Может, и между ними кошка пробежала? Вчера за всей этой суматохой из-за нападения Огненного кота и своего обморока Белинда не успела порасспросить её ни о чём. Её уложили в кровать принудительно, и Эрин, как заботливая нянька, ухаживала за ней. Близнецы должны родиться здоровыми на голову и на тело, так она сказала, и ни к чему рисковать понапрасну. Что ж, как бы там ни было, даже соскучившись по невесть сколько отсутствовавшей сестре и подруге, Белинда не собиралась возвращаться домой раньше вечера.***
— Как тебя зовут? — женщина склонилась над Дейзи, обдав сладким цветочным ароматом. Девочка смотрела на неё снизу вверх удивлённым и слегка испуганным взглядом, вцепившись в одеяло: она не была уверена в том, как эта посетительница вошла в палату, — вошла в дверь или прямо сквозь стену. Во всяком случае, она слабо светилась. Как солнце в тучах. Незнакомка села рядом на больничную детскую кроватку и пожала её пальчики своими тёплыми мягкими сухими пальцами. — Ты кто? Фея? — Почти. Я посланница Солнца. Женщина была необычной: она казалась одновременно зрелой дамой и юной девушкой, с блестящими чёрными волосами, как у куклы Дины, которая послушно сидела в кресле в углу комнаты. Может, это Дина наконец ожила? Нет, у Дины нет таких ярких, почти белых глаз. И она гораздо меньше гостьи. А, кроме того, сидит себе и сидит, не шелохнется. Нет, это не Дина. — Как тебя зовут? — девочка повторила вопрос, во все глаза глядя на незнакомку. — Зови меня Светлый День. — Красивое имя! — вздохнула Дейзи. — Не то что моё… -Твоё имя — самое лучшее, какое у тебя только могло быть. Уж ты мне поверь. — Откуда ты знаешь? — Я многое знаю. — Я скоро умру, - Дейзи произнесла это таким будничным тоном, будто на самом деле сказала: "У меня есть пять долларов!". Потом с трудом протянула руку и потрогала длинные волосы женщины, ниспадавшие почти до самого одеяла. В них нити из прозрачных белых бусинок, сверкающие в свете робкого зимнего солнца. А какое платье! Она такого в жизни не видела. — Может быть, сегодня. Так доктор сказал маме. Я слышала. — Знаю. Зато ты увидишь Солнце. Прямо здесь. И на него можно смотреть долго-долго. Иди к нему, и болезнь сразу отступится. Только ничего не бойся. Обещаешь? — Обещаю. А… это больно? — Нет, — фея улыбнулась. — Больно не будет. Откроется дверь, и ты пойдёшь туда, где тебя с нетерпением ждут. — А… ты пойдёшь со мной? — Нет, маленькая. Я уйду раньше. — Тогда там и увидимся! Посланница улыбнулась. Дейзи вздохнула и закрыла глаза. Солнце. Скоро здесь будет солнце… Женщина отправилась дальше. Рядом шли двое мальчишек лет одиннадцати или чуть больше. — Дальше по коридору Дж. Клисс, палата 17, время смерти 16.20, сегодня, — деловито зачитал с захватанной пальцами бумажки тот, что шёл по правую руку. — А потом Л. Милз, палата 21, время смерти 12.45, — продолжил второй. — На сегодня только эти двое. Остальные твои, кого успеешь спасти. Сверкающие белизной переходы детского онкоцентра, халаты врачей, звон и писк приборов, голоса… Целительница посмотрела в окошко какой-то палаты. Никого, кроме маленького пациента. Старшая медсестра проводила её взглядом и занялась своими делами. Волонтёры здесь бывали частенько, этому никто не удивлялся. А доброе слово, сказанное малышам, порой творило чудеса. Взрослые не так доверчивы, и в этом их беда. Иногда никакие доказательства не нужны, надо просто верить. — Привет! Ты Джонатан? — женщина просунула голову в дверь и приятельски улыбнулась. — Да. Откуда ты знаешь? Мальчик, бледный, слабенький, почти бесплотный, в ожидании устремил на неё взгляд выразительных карих глаз. О, эти глаза в своё время растревожат немало дамских сердец, подумалось ей. — Это неважно, — она уселась на кровать рядом и, взяв прохладную ладошку, ободряюще пожала её. — Сегодня у меня хороший день, и я пришла сделать тебе подарок. В глазах мальчугана блеснуло любопытство. — Какой? — Обещай, что не скажешь взрослым? — Они всё равно не поймут, — Джонатан серьёзно кивнул. — А что ты мне подаришь? — Вот, возьми. Она положила в детскую ладошку светящийся шарик. Мальчик ахнул и завороженно уставился на солнышко размером с ручной мячик. Он был не тяжелее лучика, такой же яркий и весёлый. И совсем не обжигал кожу. А потом мячик подпрыгнул и проник прямо внутрь Джонатана. Ребёнок застыл в недоумении. А потом глубоко вдохнул и… И ему стало тепло. — Ты больше никогда не будешь болеть, — твёрдо насказала незнакомка и, ни слова не говоря, ушла. В тот день мир стал светлее на много солнц, какие она успела раздать.***
Эйдан стоял посреди солнечного пятна в огромном тёмном зале. Давненько он тут не бывал. Всё тот же мрак, всё те же ложь и вероломство, всё те же воспоминания… Ничто не забылось. Её, Лилит, слава богу, нет уже, но атмосфера осталась прежней. — Привет! — послышалось откуда-то сзади. В зал тихо, без фанфар и в одиночестве вошла новая королева вампиров. Королева-студентка. Что ж, наряд вполне соответствующий, раз она, подобно смертным девушкам, учится в обычном колледже. Не в самом дорогом и престижном, но коль скоро ты бессмертна, какая разница, в каком колледже учиться? Закончишь этот, поступишь в лучший. Что время для вампира! Эйдан нехотя поклонился. Официально он не был изгнан, и Шарлин, придя к власти, имела полное право его призвать. Он не был знаком с ней прежде и не знал, чего от неё ждать. Возможно, она гораздо умнее своей предшественницы, а может, такая же дура. — Ну и темнотища, — с чувством высказалась девушка, воцаряясь на троне. — Грязь, мрак, плесень, грибы какие-то в углах… Похоже, мне достался неживой кусок камня. И слоняются все, как тени… — Ваше Величество… — Эйдан напомнил о своём существовании. Время — деньги. Он только что вернулся из вынужденного путешествия и торопился увидеть Бет. В конце концов, они так долго не встречались. — Ах, да. Эйдан. Рада познакомиться. Видя, что подданный хмурится, Шарлин перешла сразу к делу: — Предлагаю тебе вернуться. Эйдан открыл было рот, чтобы вежливо, но твёрдо отказаться. Он прекрасно помнил «милости» Лилит: её страстные поцелуи и припасённый каждому острый нож в спину. И Бет… Снова охота на неё — мало ли охотников до свежей женской крови, даже в обход королевской воли! Лилит не гнушалась натравливать на неё свою свору и его самого, в первую очередь. Увольте от таких монархов! Впрочем, королева поняла всё без слов: — Брось! Меня это не касается. Любишь свою ведьму — и люби себе на здоровье. Я не настолько сумасшедшая, чтобы мешаться в такие дела. Но одному быть плохо, даже таким, как ты. Даю слово, мы не причиним вреда ей и её семье, пока ты покровительствуешь им. И пока они не причинят вред мне самой. На остальное даю тебе карт-бланш. Ну, что скажешь? Эйдан молчал долго. Если она гарантирует безопасность Бет, то, считай, полдела уже сделала. Но ведь есть и другая сторона медали. — Я-то Вам для чего? — криво усмехнулся он. — Для тёмных дел, какие творила Лилит? Мда, за такие разговоры и головы лишиться можно. Но он знал себе цену, знали её и другие. А тот, кто приглашает к сотрудничеству, должен быть готов ко всякого рода вопросам. — Мне нужен советник, — просто сказала Шарлин, для большей доверительности чуть наклонившись вперёд. — Тот, кого нельзя купить или совратить. Тот, кто не мечтает сделать меня орудием в достижении собственных амбиций. Мне ещё многое предстоит узнать, я неопытна. Знаю одно: монстром становиться не хочу. — А чего же Вы хотите? — Эйдан был, мягко говоря, удивлён. От прежней королевы таких речей ждать не приходилось. Она вырывала сердца и ломала жизни, потому что ей это нравилось, а ещё — ради удовлетворения своих капризов и потребностей. И вряд ли какие нравственные ценности имели для неё значение. — Быть счастливой. И чтобы счастливы были и другие. Хочу сплотить свой народ. Сделать его не просто сборищем садистов и паразитов, а… — она запнулась, подбирая слова, чтобы как можно точнее выразить мысль, потом уверенно продолжила: — Уважаемыми членами мирового сообщества. Только и всего. — Только и всего… — эхом отозвался еретик. — Как просто! — Я и тебе пожелаю счастья, — королева заговорщицки подмигнула. — Ну, по рукам? Решайся! Мир изменить нельзя, но часть его — вполне. *** Когда эльфийка добралась, наконец, до дома, на часах была половина второго. Вот и все, еще осталось немного времени для последних забот в списке. Она прилегла на кровать и закрыла глаза. Перед внутренним взором возникли поля с золотистой пшеницей, с рожью, в которой мерцали искорки васильков и цикория, чистые домики, сады, в которых ветви весной осыпают все вокруг белым, розовым, желтым и красным цветом, а летом и осенью ломятся под тяжестью плодов. Хрустально- прозрачные ручьи и наполненные синевой неба реки. Чащи, в которых спряталась древняя могучая, из-под земли идущая сила леса. Песни-заговоры, легенды и былины, что по вечерам детям рассказывают старшие. Причудливая трель жаворонка. Звон кузнечных молотов. Рынки, где можно найти изумительные творения прекрасных лёгких рук. Белокаменные города, полные фонтанов, статуй, затерявшихся в листве парков, чудесные беседки. На главной площади сияющее Древо Мира — далёкий потомок Тельпериона, валинорского Древа, подарившего Арде Луну. Свобода и радость, беззаботность и покой. Всё это страна эльфов… Как уйти, не простившись с Родиной? Не знающие жалости часы тикали, отсчитывая драгоценные секунды. Эрин открыла глаза. За десять минут разве вспомнишь всё это благоденствие! Как хорошо было там, когда она ещё могла оставить людской мир и вернуться, хотя бы на несколько дней, в свой уютный чистый дом среди полей! Даже в тёмном лесу жить не страшно, ведь в Итиль Имрат нет доступа Злу и Тьме. Тьма… Да, теперь пора…***
Дрего маялся, не зная, что предпринять. Он стоял перед тем редким выбором, когда абсолютно чётко понимаешь: если не выполнить приказ — голову оторвут, выполнить — процесс отрывания рискует стать бесконечным. Воображение рисовало страшные картины, когда он опрометью несся по нижним коридорам Замка в людскую. Один шанс из миллиона, один шанс, что этот буфер между Королём и старшим могильщиком сработает. Но рискнуть стоит. Времени осталось всего ничего, но дело может выгореть и спасти его обычно находчивую шипастую башку от беды неминучей. Как на духу он, задыхаясь и утирая шершавой лапой пот со лба, выложил советнице Владыки все обстоятельства запутанного дела, из которого нет ну никакого приемлемого для каждой из сторон выхода. Мюла серьёзно поглядела на него, отерла тряпкой муку с рук и зашагала в сторону приватного Тронного Зала. — Ваше Ве… — начала она, и начало было удачным до того самого мгновения, когда её ухо уловило: «Брысь!». А потом в неё что-то со свистом полетело. На том разговор и кончился. Оба долго стояли в боковом отвороте коридора и молча смотрели друг на друга. Потом разошлись каждый по своим делам. Его Величество дал ясный ответ на все вопросы. Чужая душа — потёмки, старая пословица в трех нехитрых словах выразила то, что философы и разные там специалисты называют всяческими мудрёными терминами, совершенно непонятными простому обывателю. И как бы ни гордились они своими познаниями в области психики, лучше всего каждый знает себя сам. Король чётко выразил своё отношение к попыткам нарушить его уединение. Иногда и правителю не хочется никого видеть. Что бы ни поговаривали в народе те, кто совершенно незнаком с монаршим распорядком дня, свободного времени у него почти не остаётся. Но бывают случаи, когда он, в ущерб собственным желаниям и принятым обязательствам, мчится на зов тех, кто дорог. Одно-единственное слово «Жду!», переданное мысленным воззванием, сорвало его с места и резко поменяло все строящиеся в этот момент планы. Она ждёт. С чем? Он увидел её, в задумчивости сидящей на кровати под балдахином. Комната, обставленная немногочисленной всё ещё крепкой викторианской массивной мебелью, всегда казалась ему самой уютной в доме, хотя весь особняк был выдержан в едином стиле. Эту эпоху он любил больше всего. Эрин сидела, обхватив колени руками и устремив взгляд в окно. Лицо, спокойное и сосредоточенное, освещал слабый дневной свет, пробивавшийся сквозь занавеси. Зимой смеркается рано, и день, похоже, начал потихоньку угасать. Джарет проявился не сразу. Сначала, оставаясь невидимым, он попытался изучить обстановку, чтобы понять, чего ждать от эльфийки. Никогда не знаешь заранее, как и на что она отреагирует. Что сделает или скажет в ответ на теили иные слова и поступки. Когда захлопает в ладоши, а когда недовольно сдвинет брови. Хм, одета не в ту одежду, что дарил ей он, а в ту, что шила сама: длинное белое платье, рукава и ворот расшиты узорами из шёлковых нитей зеленовато-синего цвета. Красиво. Но не дорого. Будто хочет сказать: да, именно эта я настоящая. Такая, какой ты меня видишь. Наконец, Эрин увидела его. Выражение лица не изменилось, только улыбка на мгновение пробежала по губам, будто вспышка молнии. Она легко вскочила на ноги и подбежала к нему. Наверное, всё-таки скучала. Большое негласное «но» выросло между ними, как неодолимая преграда. И возникло оно с той ночи, когда он уничтожил Лилит и когда возникло то дурацкое недоразумение. Эрин из тех женщин, что не позволят ничего лишнего ни себе, ни своему мужчине. Только в состоянии наркотического опьянения. И то… «Наутро ты пожалеешь об её слабости. Она не будет спорить с тобой, но начнет избегать и, в конце концов, отдалится настолько, что между вами будет расстояние, как минимум, в половину Вселенной. Даже откровенный разговор на эту тему не только не решит проблему, но и воздвигнет между вами глухую стену», — так сказала однажды Белинда, и её слова стали понятны уже совсем по-другому. И, кажется, это происходит теперь. Она долго смотрела ему в глаза — просто смотрела. И этого взгляда он тоже не мог понять. Иногда две секунды тянутся как две бесконечности, полные сомнений и напряжения. — Ну, давай прощаться, — Эрин стала на цыпочки, обняла за шею, прижалась, будто стараясь впечататься в него. Объятия остались без ответа — он не поднял рук. Вот, значит, что. Наконец-то высказала то, что он чувствовал уже давно. Уходит. Видимо, решила положить конец отношениям и совместному будущему из-за ерунды. Ну да, научилась многому, теперь может смело шагать по жизни сама, не опираясь ни на кого. Джарет улыбнулся. Улыбка получилась, как он и хотел, насмешливой. Только на губах осталась горечь. Никаких слов не хватит, чтобы хоть что-то ответить в такие минуты. И он молчал. Пытаться облегчить собственную боль обвинениями, упрёками, обидеть до слёз? Как будто это кому-то помогало! Эрин прильнула губами к его губам в прощальном поцелуе. Сколько щемящей нежности и вместе с ней тоскливой безнадёжности! Она будто шептала: «Люблю тебя!». Если любишь, зачем уходить? Неужели принципы всего дороже? Или так давно уже решено? Она вглядывалась в него, словно старалась запомнить каждую мелочь, каждую чёрточку. Как если бы не могла насмотреться, не могла отвести глаза. Но он только наблюдал за ней с кривой усмешкой. — Мне пора, — тихо сказала эльфийка, зачем-то мельком посмотрев на часы. Видимо, её ждут. — Спасибо за всё. Тенью выскользнула из комнаты. Через минуту негромко хлопнула внизу входная дверь. Ещё какое-то время он стоял, не в силах двинуться с места, слушая, как чуть слышно шуршат шины по дороге, как мерно гудит едва различимый для человеческого, но прекрасно для гоблинского уха мотор приближающейся машины. А потом застывшее в трансе сознание взорвало чувство. Вспышка озарения. Он рванулся к балконной двери и легко шагнул вниз со второго этажа. Дорогой автомобиль резко затормозил. А потом тишина охватила весь город, весь мир, всю Вселенную. Она была похожа на белый лист, на безмолвно беснующуюся пургу. Эрин лежала на сером асфальте, высушенном холодными ветрами. В открытых глазах отражалось небо. Но больше в них не было ничего. Рядом стоял спортивный автомобиль кроваво-красного цвета, а вокруг метался насмерть перепуганный водитель. Начали сбегаться соседи. Люди, суетились, кричали, кто-то вызывал по мобильнику «Скорую помощь»… Джарет молча кусал губы. Ему не хватило всего мгновения.