Даже самые мудрые, самые прекрасные люди не могут предусмотреть, во что выльются их поступки. Донна Тартт. Щегол
Эта дверь манила её уже давно. И тем сильнее манила, чем таинственнее казалась. Бэт знала, что находится там, куда ведёт проход. В конце концов, она и сама однажды побывала в стране, которой не существовало в обычном человечьем мире. Город гоблинов частенько снился ей по ночам. Милые кривые улочки, мощёные булыжником, свечные фонари, аккуратные чистые дома с белыми занавесками и разноцветной геранью на окнах, клыкастые улыбки жителей… Самой не верилось, что «грязнули», пусть и под страхом и принуждением, а всё-таки приучились к чистоте и опрятности, к комфорту и даже своеобразной красоте. Во всяком случае, у хозяек появился вкус к ярко начищенным котлам и цветочным рынкам, а мужчин вечерами часто можно было встретить в приличной одежде на лавочке у своего дома с трубкой в зубах. Эдакие зажиточные бюргеры. А ведь прежде-то они были чумазыми, оборванными и невероятно злобными созданиями. Вот недаром говорят, что форма определяет содержание. Бэт манил уютный городок. Ей так хотелось бросить свой мрачный дом, сестру, всё больше напоминавшую медузу Горгону, всю эту автомобильную бензино-анилиновую цивилизацию — просто-напросто махнуть на всё рукой и бежать в другое измерение. Больше она никому ничего не должна. Триединства уже нет. Может, Эрин примет её к себе? А Белинда пусть остаётся со своим день ото дня раздувающимся чувством собственной важности! Вообще, пусть проваливает к чертям! И Эйдан туда же, если вздумал бросить её. Джина жалко, Белинда его доест когда-нибудь. Может, однажды Бэт вернётся за ним и ей не придётся его уговаривать. Она стояла в комнате Эрин, у стены, где находилась дверь в Хиллгрэм. То есть где она должна была находиться, потому что в обычном состоянии из соображений безопасности её не было видно, отпирать её умела только Эрин. Помахивая блокнотом, Бэт мысленно собиралась с духом произнести заклинание. Очередное. Много их уже было написано и озвучено, но эффекта по-прежнему не было. Она не сдавалась. В один прекрасный день она покинет этот дом и эту жизнь. Разве она просит так много? Не нужны никакие дворцы и слуги. Вполне можно поселиться вмаленьким чистеньком белёном домике прямо в городе. Стать домохозяйкой. Может, и гоблин какой-нибудь симпатичный подвернётся. Выйти замуж и просто жить, наслаждаясь каждым мгновением бытия. Заботиться о супруге, о детях, о доме, о цветочной клумбе, завести своего собственного кота… Слова сами сорвались с губ. Бэт так замечталась, что не сознавала, что делает. Утерянный ключ найди, Отопри забытую дверь, В мир сокрытый пути открой И войти позволь без потерь! Блокнот выпал из рук. Нагнувшись за ним, она чуть не упала от сокрушительного удара по лбу. В голове зашумело. Дверь открылась. Там, за порогом белели снежные сугробы, сверкающие сотнями игривых искр под лучами полуденного солнца. Стоял лёгкий морозец, от которого становилось легко и радостно на душе. Поиграть бы в снежки, покататься на санках с горы, слепить снеговика! А потом… Потом войти в тёплый дом, съесть тарелку горячего вкусного супа и выпить кружку глинтвейна! Смеяться, петь, веселиться… К дьяволу уныние и нравоучения! Бэт не собиралась возвращаться в свою комнату. Она распахнула шкаф, вытащила пальто сестры и мягкую тёплую шапочку, натянула зимние сапожки. Хорошо, что размер одинаковый, малая обувь делает существование настоящей пыткой. Всё, провалитесь все! Она решительно шагнула наружу, в бушевавшую за порогом вьюгу. Дверь за ней, будто точка в конце рассказа, захлопнулась.***
Следующим на повестке дня стал вопрос о Ежегодном бале. Традиционно он проходит 14 февраля. Праздник Любви в иных мирах обычно не отмечают. Эльфам он не говорит ни о чём, русалки и навкив этот день плетут венки у лесных водоёмов. Лешие с лесовухами водят хороводы в дремучих чащах. Да и гномам не до людской любви — сокровища в пещерах для них ценнее.Гоблины и так вечерами в тавернах и пабах пропадают, им, конечно, любой повод налимониться хорош, но за любовь пить никто их них не будет, — ну, если только по завершении какого-нибудь анекдота.У домовых тоже свои посиделки. Про вампиров, оборотней и других сущностей и говорить нечего. Но Бал посвящён отнюдь не любовной тематике.Это день всеобщего перемирия, единственный в году, когда никто не имеет права нападать и ни от кого не надо защищаться. На Балу положено веселиться, и этим пользуются от души: колдуны показывают безобидные фокусы, компании эльфов и фей заливисто хохочут над шуточками драконов, а демоны игриво стреляют глазами в направлении хорошеньких дриад и нимф. Здесь полагается только одно: выглядеть и вести себя прилично. И никому не позволено появляться на празднестве в своей естественной ипостаси: только в человеческом облике как наиболее достойном. Этот постулат, в своё время, вызвал немало споров, поскольку каждая сущность свой истинный облик считала наиболее лицеприятным. Но решения, принятые Советом, никогда не оспаривались, и мало-помалу закон стал соблюдаться всеми неукоснительно. Нарушители в бальную залу не допускались, а после торжества непременно передавались в руки своим Владыкам, и именно это и стало главным аргументом, склонившим особо строптивых к подчинению требованиям Совета. На Балу же объявлялись и помолвки Владык. Последней на памяти гостей была помолвка Ленгиса и Белоцветы. Правда, это случилось больше двух веков назад. Настало время для нового союза. И это больше, чем бракосочетание двух любящих существ. Добровольный союз Света и Тьмы крайне редок, а посему мероприятие слишком ответственное, чтобы пустить всё на самотек. Впрочем, подвёл итоги своей речи Председатель Совета, безопасность представительницы Света больше не является проблемой, во всяком случае, пока что дело представляется так… — Странно всё-таки, что Его Величество не довёл до сведения Совета эту проблему, — язвительно пропел эльфийский король. — Мы могли бы помочь! Джарет, до поры до времени хранивший молчание, встал. — Не тебе учить меня, — в воцарившейся тишине его голос прозвучал, будто бой часов. — Я и не собираюсь, — Эриан тоже выпрямился. Через стол их взгляды скрестились, как две шпаги. — Но ты мог попросить помощи, а не решать такой вопрос… единолично. — Правда? — Верховный гоблин медленно обвёл глазами присутствующих. Старейшины смотрели прямо на противников, Хозяин — куда-то в стол. Шарлин покачивалась в своём кресле, будто маятник, из стороны в сторону. Ленгис испуганно затаил дыхание, очевидно, опасаясь ссоры, которую много лет Совету удавалось предотвращать. — И что бы вы сделали? Погрозили бы пальчиком, поставили бы в угол и лишили сладкого на денёк? Что могут ваши Добро и Свет сделать с таким монстром, как Лилит? Сияющие одежды и белые волосы Старейшин, зеленовато-серый, поблёскивающий дорогим шитьём плащ Эриана, тёмно-зелёного бархата туника Ленгиса, алое одеяние Хозяина, создавали атмосферу строгой торжественности и необходимости тщательно взвешивать каждое слово и каждый поступок. А лучи солнца, пронизывающие зал, и абсолютная тишина казались единственным, что осталось во Вселенной. И только студенческий наряд Шарлин несколько разряжал обстановку. — Убийство — это отвратительно. Даже такое! Это неуважение к жизни! — Эриан стоял на своём и не собирался сдавать позиции. Не теперь. Возможно, никогда вообще. Уступить гоблину, подумать только! — Да ну? — казалось, Джарет произносит слова едва ли не по слогам, будто выплёвывая каждый звук. — А что сделал бы ты, вздумай она убить твою жену? Думаешь, Лилит остановил бы магический нейтралитет? Что сделал бы ты, если бы она объявила охоту на Нифредиль? Хотелось бы мне это увидеть! А то я начинаю думать, что вампиров ты любишь больше, чем нас. — В любом случае, ты обязан был известить Совет!.. Это не только твоё дело, — голос Эриана снова стал невозмутимо-насмешливым, скрывая брошенный, будто перчатку, вызов в бархатной мягкости интонаций. — Все, кто должен быть, в курсе. А теперь отвяжись от меня! А Король гоблинов, не прощаясь, двинулся к выходу. Весь его облик достаточно красноречиво говорил о том, до какой степени ему надоели все эти обсуждения. Вполне вероятно, что он успел бы покинуть зал Совета, однако Эриан, видимо, рассчитывал на другое. — Да, в этом весь он. Джарет, увы, не отличается ни манерами, ни терпением. Но что будет, если все мы начнём нападать друг на друга? Хотелось бы надеяться… — Плевать мне на ваши надежды! — с порога обернулся повелитель гоблинов, обращаясь уже ко всем присутствующим. — Я не тронул никого, кроме Лилит. Но в следующий раз трупов будет куда больше!***
Эрин смотрела на свой дом, освещённый лучами утреннего зимнего солнца. Оказывается, она соскучилась и по нему, такому родному и уютному, и по семье… В том и польза от разлуки — начинаешь ценить то, что имеешь. Стоит поблагодарить Джарета за то, что вернул её домой, высадил прямо у двери, будто из автобуса. Это правильно, учитывая то, как расстались: с той минуты, как погибла Лилит, они не сказали друг другу ни слова. Да и стоит ли? И так всё ясно. Байрон в своё время выразился совершенно точно: «Самой любви приходит срок от счастья отдохнуть…». Она сделала глубокий вдох и открыла входную дверь. Дом встретил её тишиной и ледяным воздухом. Дыхание превращалось в пар, будто в ларе с мороженым. И здесь было гораздо холоднее, чем снаружи. С минуту она постояла у двери, прислушиваясь, не раздастся ли где шорох или голоса. А потом безмолвие разорвали грохот и вскрик…***
За пять минут до того Белинда приняла решение помириться в домашними. Вообще изоляция, даже добровольная, способна доканать кого угодно. И в какой-то момент одиночество перестало доставлять удовлетворение. Она вспомнила, какими тёплыми и весёлыми ещё недавно были вечера, как крепка была семья… Бэт, конечно, сама виновата в случившемся: вечно носится со своими бредовыми идеями и попадает в передряги. Однако всё хорошо в меру. Атмосфера в доме стала слишком гнетущей. Можно, разумеется, дождаться возвращения Эрин, которая, как хороший клей, воссоединит все части мозаики. Но не стоит возлагать на неё миротворческую миссию слишком часто — однажды придётся обходиться без неё вовсе. Нужно учиться справляться уже сейчас. С этими мыслями она направилась в гостиную. Там находились почти все обитатели особняка: Джин, Милтон, кот Перси и енот. Похоже, за последнюю неделю эта четверка особенно сдружилась. Мужчины пытались развести огонь, изредка переговариваясь, но промёрзшие насквозь и покрытые инеем дрова отказывались воспламеняться. Пушистые жильцы, в ожидании живительного тепла, молча прижались друг к дружке, пряча носы в меху. Белинде показалось, что её появления, хотя она стала совсем рядом с компанией, не заметили. А потому на всякий случай громко поздоровалась: — Всем привет! Никто не отреагировал. — Эй! Привет, говорю. И снова молчание. Странно. Уж, по крайней мере, Милтон и Джин должны были обрадоваться её доброму жесту. Но этого не произошло. И она пошла в обход: — Чаю хотите? Реакция Джина стала полнейшей неожиданностью. Ей даже показалось, что уши слышат что-то не то: — Уходи. — Что? —Уходи. — Я… Почему?! — Без тебя теплее. Иди морозь, что хочешь. Но эту комнату оставь нам. Шагай отсюда. Белинда вышла в холл. В растерянности не нашла слова для ответа. Муж просто выгнал её! А ведь ещё недавно готов был простить буквально всё. И никто не заступился. С животин что возьмёшь! Но Домовой, которому полагалось по долгу службы стоять на стороне хозяек, ни слова в её защиту не сказал.Это плохой знак. Выходит, она оплошала даже хуже Бэт. А что, собственно, она такого сделала? Ну да, холодно. Потребуется время, чтобы всё это разморозить. Конечно, вещи и мебель придётся сушить. Растения, скорее всего, погибли. Жаль… Она обошла все комнаты в поисках Бэт, но так и не нашла её. Это казалось ещё более странным, чем недавнее разногласие с мужем. Куда можно деться из запертого со всех сторон дома! Уже направляясь к столовой, Белинда услышала позади себя шипение. Будто кто-то наступил на хвост коту. Неужели Перси вышел вслед за ней? Нет, не Перси. Огромный, словно телёнок, чёрный, как мрак, котяра с шелковистой блестящей шубкой и сверкающими зеленью глазами шипел на неё, приоткрыв красную пасть с белыми острыми клыками. Не успела она поинтересоваться, откуда взялся этот миляга, как из пасти вырвалась струя пламени. Несмотря на отягощавшее фигуру бремя, она успела отпрыгнуть в сторонувовремя: скатерть на обеденном столе вспыхнула, огонь мигом сожрал лёгкие кружева. Следующая струя подожгла рукав свитера, и Белинда, прибивая набегу язычки огня на руке, бросилась ну кухню. За ней то там, то сям загорались диваны и кресла. Схватила пластиковый кувшин с водой, размахнувшись, плеснула в морду чудовищу — на пол упал кусок льда. В панике рванула краны — внутри зашумело, засвистело, однако ни капли из них не вытекло. В чайнике и чашках тоже застыл лёд. На заклинание нет времени — его не придумаешь на ходу. Что бы сделала Бэт? Схватила бы веер со стены и задула огонь. Но при этом тоже какое-то заклятье нужно, так просто это не работает! О боже! Она никогда бы не подумала, что способна на такой визг! И когда в кухню ворвалась средняя сестра, Белинда почувствовала, что теряет сознание, — от облегчения. Эрин швырнула в демона огненным шаром. Тот ощерился, зарычал, облизал место, куда угодил шар, — видимо, чужое пламя причинило ему боль. А потом плюнул обжигающим рыжим сгустком, и шторки на окне задымились, веселые язычки побежали по ним вверх. И тогда эльфийка поступила по-другому: вытянула руку вперёд, словно требуя остановиться. Из красной пасти в раскрытую ладонь прыгнула огненная змея, и Эрин принялась поглощать чужое пламя. Белинда с испугом следила за этим процессом.Куда оно уходит? И уходит ли? А может, собирается где-то глубоко внутри? Через минуту или две струя иссякла. Кот ещё пытался плеваться, это больше походило на кашель. С удивлением он взглянул на внезапного противника, и в этот момент на него обрушилась вся мощь собственного огня, многократно усиленная волей врага. Во всполохах костра демон взвизгнул и исчез. Белинда сползла по стене вниз. Ей-то казалось, что могущественнее её теперь никого нет, но взявшаяся невесть откуда Эрин оказалась ещё более страшной силой. Страшной тем более, что никакого сострадания к животному в ней не обнаружилось. Это не животное как таковое, конечно, и тем не менее, она не задумываясь спалила живое существо, лишила жизни своей силой, и её даже не передёрнуло. Хотя… сколько их таких уже было. Огонь ли или заклинания и зелья — не всё ли равно! Вокруг суетились домочадцы, а Белинда тупо смотрела в пол, неспособная пошевелиться.***
Джарет был в ярости. Не сказать, чтобы такое происходило с ним редко. Но обычно гнев вскипал в нём огненной волной и находил выход в акте разрушения. Это состояние было совсем другим. Всё, что накопилось в нём за всю жизнь по отношению к давнему недругу, глубоко внутри обратилось в тяжёлый кусок льда, которым хотелось размозжить голову существу, отравлявшему год за годом. Это уже не недруг. Это враг. Враг явный. Тяжело балансироватьна грани войны между двумя сторонами. С одной разобрались, но, как у людей говорится, свято место пусто не бывает. Джарет каждой клеткой, каждым нервным окончанием чувствовал, что однажды его ненависть к эльфийскому королю заставит его бросить перчатку, и после этого начнутсявооружённые конфликты. Это неминуемо, потому что Эриан сам подталкивает его к этой развязке, но так, чтобы активные действия исходили именно от Короля гоблинов. Хитрый лисонька, хочет выступить жертвой, достойной всяческого сочувствия и помощи! Вот гадство, нигде порядку нету! Старейшины деликатно молчат о том, что требует самого решительного и категорического порицания. Хозяин изредкабросает великодушные замечания, мол, не стоит судить горячность «юноши» так уж пристрастно. Все бывали молоды… Старый хрыч, у него, понятное дело, всё в прошлом! Да и кто его, изверга, полюбит? Капюшон так надвинул, что лица не разглядеть. Неспроста. В какой-то момент что-то удивительно, невероятно знакомое почудилось гоблину во вкрадчивых интонациях, в наклоне головы, в случайном жесте… Сколько ни силился, как ни напрягал память, Джарет не мог вспомнить, отчего манеры Хозяина кажутся ему такими… Нет, это невозможно. Слишком долго эта тварь живёт на свете. Однажды Джарет пытался заставить его снять капюшон, но увидел лишь одно из тысяч, миллионов людских лиц. Очевидно, его владельца давно уже нет в живых. Когда Джарет потребовал снять маску, Хозяин предложил: — Тогда и ты свою снимай! — Как я выгляжу, ты знаешь. Не увиливай. В ответ на это Повелитель Зла ухмыльнулся: — Что тебе от меня надо, в самом деле? Ты же не говоришь даме, у которой гардероб ломится от нарядов: «А ну, сбрасывай платье, хочу посмотреть, каеого цвета у тебя нижнее бельё!»? Так добиться от него ничего толком не удалось… Король быстро шёл через Подземелье, направляясь в Тронный зал. Звук его шагов гулким эхом разлетался по сумрачным коридорам, теряясь в тёмных углах и впечатываясь в стены. Он старался не думать о колкостях эльфа, пытался не вспоминать о последних минутах, проведённых в обществе любимой. Эрин… Как дорого стоил мир с ней и чем всё кончилось, не успев как следует начаться! Отчуждённостью. Она не упрекала, не обвиняла, не бросалась обидными словами, не плакала и не жаловалась. Только смотрела в сторону и молчала. Белинда оказалась права в своём предостережении. Но в чем ему себя упрекнуть? Всё случившееся — цепь дурацких случайностей. Нет, не так. Его вина. Его вина, что вовремя не распознал замыслов Лилит, не нанёс удар первым. Эрин предупреждала. Не стоит недооценивать эльфийскую интуицию. Возможно, и Эриан прав: нужно было известить Совет о нарушении правил. А теперь всё. Похоже, отныне они с Эрин чужие друг другу. Нет, это невероятно — знать, что она где-то есть и больше не нуждается в нём, не хочет видеть. И ещё смутное беспокойство по поводу Хозяина… Такое ощущение, что он каким-то боком во всей этой истории замешан. Уж, конечно, не обошлось, так или иначе, без его участия. Интересно, он здесь причём? Очевидно, сегодня день неприятных сюрпризов. Едва вернувшись, он обнаружил, что ребёнок, которого он сделал приёмным сыном, нездоров. Жар, бессонница, почти постоянный надрывный плач — есть, над чем задуматься. Королевство не может существовать без своего короля, и чуть тот за порог, как в доме сразу непорядок. Мюла получила первой — за недогляд. Следующим экзекуцию выдержал придворный лекарь. Впрочем, гнев не помог никому. Джарет сам принялся, как умел, лечить ребёнка. Наследником мальчику не быть, если случатся родные дети, но проторить дорожку ксердцу такого существа, как Король гоблинов, — заслуга немалая! Уже за одно это его стоило спасти. И вот ведь незадача: в полночь, едва Эйтрин, посасывая кулачок, с мокрым от слёз посиневшим личиком, наконец, уснул на руках у своего нового отца, приложившего для этого неимоверные усилия, в Зал припёрсяДрего и с деловым видом зашуршал свитками, да ещё посмел в голос обратиться к Королю за какими-то пустяками. Джарет сквозь зубы прошипел: — Убирайся вон. Тихо. Сунувшаяся было Мюла получила второй нагоняй, а ввалившиеся на огонёк любопытные шумные Рыжие со страху разбежались, кто куда. Наконец-то в Тронном зале воцарилась тишина.***
Дрего озадаченно перечитывал Список — уже в четвертый раз. Обычно ему было глубоко наплевать, чьи имена там появляются и когда именно их владельцам предстоит уйти в доски. Он пробегался взглядом столбики букв только для проформы. Просто потому, что начальство должно быть в курсе! Увидев одно из них, — третье снизу, — он непривычно резко вздрогнул. Что за дьявол! Потряс головой, поморгал, даже сплюнул — нет, не почудилось. Лицо его вытянулось. — Повелитель… Он знал, что Король, по обыкновению, успевает проглянуть весь Список до него и коли ничего не говорит, стало быть, можно приступать к работе и ничего необычного сегодня не ожидается. Резолюция на месте. Но это — особый случай, и потому Дрего рискнул нарушить напряжённое безмолвие, похожее на туго свёрнутую, готовую выстрелить пружину. — Что тебе? — нелюбезно отозвался Владыка. — Могу ли я забрать свиток? — Да. — Ваше Величество утвердило его? — Ты, что, слепой? — Вы не… — Какого лешего тебе надо?! Что, урока не усвоил? Ну, так я повторю. Убирайся вон. Тихо. Дрего стал отступать к двери и, неловко оступившись, растянулся на полу, вскочил на ноги и со всех ног кинулся прочь, едва заметив страшный блеск в глазах своего господина. В прошлый раз за подобную настойчивость Джарет пообещал сослать его на Сгинь-озеро. Постояв немного в коридоре и выровняв дыхание, грейвелин понуро поплёлся сквозь анфиладу роскошных покоев. День обещал быть трудным.***
Как всегда, вечером Джо занялся планированием работы для своей команды назавтра. Он неторопливо водил ручкой по маленьким листочкам-стикерам. Чтобы работа обеих сторон «Департамента Смерти» была чёткой и слаженной, не должно оставаться никаких неясностей типа неправильно написанного имени, места происшествия либо так называемого «расчётного времени смерти». Иногда каллиграфический почерк старшего может стать для Жнеца тем, за что можно уцепиться в бушующем океане смертей. Ну вот, разнарядка почти закончена. Работы назавтра мало, всего по одному покойнику на нос. Он приготовился заполнить последний стикер — для себя. И замер от неожиданности. Нет, этого имени не должно здесь быть. И он не тот, кто заберёт это существо и укажет путь на ту сторону. Просто в список закралась ошибка.Этого не может быть. Не может, и всё тут! Но ведь Смерть неумолима и если уж кого выбрала… Да и какой смысл умолять! Всё равно конец предначертан всем, разве нет? Жнецы, как никто другой, должны знать, что роптать и сопротивляться поистине бесполезно. И всё же правила, так или иначе, нарушают все. Он набрал номер. На том конце телефонной линии ответили сразу же, будто его звонок был ожидаем. — Эрин? Привет! Где ты? — Здравствуй, Джо. Дома. Её голос был тёплым и спокойным, низковатым, грудным каким-то. И говорила эльфийка так непринуждённо, словно бы не было между ними натянутых взаимоотношений и виделись они каких-нибудь пару часов назад. — Это хорошо, — у Джо полегчало на сердце. Ему хотелось поделиться новостью лично, всё-таки это не телефонный разговор. — Надо поговорить. — Буду в «Старой мельнице» через тридцать минут. Джо откинулся на спинку стула. Последний стикер…