Steve Jablonsky – Infinite White
***
Беллами
Однажды я поклялся себе спасти девушку, которая перестала различать свет и тьму, разбитую и сломленную. Я любил ее всем сердцем, и только это предавало мне сил, когда казалось, что все кончено. Пока она была жива, пока я видел ее глаза и целовал ее губы, все было не зря, потому что она и была смыслом. Но сейчас она умирала на моих руках. Лошадь, взмыленная, разгоряченная, несется по полю, жадно вдыхая ноздрями морозный воздух. Серое небо накрывает нас куполом, воздух продувает насквозь. Я вижу вдалеке очертания лагеря, расплывающиеся в мутной дымке — мы доберемся туда в лучшем случае минут через двадцать. — Потерпи немного, Кларк, — прошу я ее, и мой голос дрожит, как натянутая струна. Она только сжимает рукой мое плечо. Я перевожу на Кларк взгляд и вижу плохо скрываемую боль, отражающуюся на ее лице. Что, если лекарства нет? До жизни, о которой мы мечтали, останется всего лишь шаг, но Кларк не сможет его сделать. Когда мы добираемся до лагеря, уже начинает смеркаться. Кларк бьет лихорадка — она бледная и горячая. Мы подъезжаем к воротам, и я вижу лица, с удивлением устремленные на меня и Гриффин. — Впустите нас! — приказываю я, и охранники, пребывавшие в ступоре, отворяют перед нами ворота. Нас давно считают покойниками. В лагере ничего не поменялось, только люди удивленно оглядывают меня и Кларк. Я ищу среди них только одно знакомое лицо: темные волосы, сплетенные в тонкие косички, и большие зеленые глаза, но не вижу сестру. Прошу одного из охранников позвать Эбби как можно быстрее, а сам подхватываю Кларк на руки и несу в операционную. — Беллами, — раздается голос Эбби, торопливо вбегающей в помещение. Она смотрит на меня как на внезапно воскресшего призрака, а когда замечает дочь, не может сдержать слезы, — ты сделал это. Она обнимает младшую Гриффин и прикладывает руку к ее лбу. — Что с ней? — тревожно спрашивает Эбби, помогая уложить девушку на операционный стол. — Ее заразили вирусом. Не думаю, что он заразен, но Кларк умирает. Гриффин кашляет, я крепко сплетаю наши пальцы, и, нагнувшись к ней, заверяю, что все в порядке. Что мы дома. Эбби носится вокруг и осматривает Кларк, пытаясь распознать диагноз. — Когда у нее появились первые симптомы? — Около четырех часов назад. — А когда произошло само заражение? Беллами, мне нужно знать как можно более точно. Я вспоминаю, как видел Кларк лежащей без сознания во время пира землян, и слова Эмерсона: «Мы напоили ее травами». Он врал. Эмерсон изначально знал, что Кларк не выжить, а я пожертвую ради нее жизнью. Он накачал ее какой-то дрянью тогда, но вирус долго развивался внутри нее и проявился только сейчас. — Это было пять дней назад. Эбби молчит, но я вижу по ее лицу, что все паршиво. — Оставайся с ней, пока я сделаю необходимые анализы. Это все, чем ты можешь помочь. Я киваю головой и сажусь на стул рядом с Кларк. Эбби с пониманием смотрит на наши сцепленные руки, набирая в шприц кровь дочери. — Расскажи что-нибудь, Белл, — хрипло просит Кларк. Я не знаю, что рассказать своей девушке, которая смертельно больна. Этот день может быть последним для нас, или судьба подарит нам шанс прожить вместе еще много лет. Кларк завтра будет немного грустно улыбаться, радуясь тому, что у нас получилось, или умрет к утру. Я не могу предугадать исход, но мне под силу запомнить каждое мгновение. И я говорю ей то, что всегда хотел сказать. — Я как-то видел тебя на Ковчеге, — признаюсь я, и вижу, как глаза Кларк загораются интересом. — Твой отец произносил речь на День Единства, а ты стояла в стороне и с гордостью наблюдала. Потом ты выступала в детском хоре. По правде сказать, я жутко завидовал тебе и остальным — ты искрилась счастьем, ведь тебе никогда не приходилось выживать, как нам с Октавией. У тебя были любящие родители, у нас же была только мать, появляющаяся дома под вечер совершенно вымотанная. Кларк слабо улыбается, и ее глаза, словно сотканные из неба, с теплотой смотрят на меня. — Когда тот маленький Беллами смотрел на маленькую Кларк, никто из них не думал, что все так выйдет. Думаешь, что-то изменилось бы, если бы мы встретились еще на Ковчеге? — Абсолютно ничего, Принцесса. Некоторым вещам просто суждено произойти. — Беллами, — прерывает меня Эбби и отводит в сторону. Между ее бровями пролегает морщинка, глаза блестят от слез — недобрые знаки. — Я не знаю, чем заражена Кларк и как это излечить, я могу только облегчить боль. Вирус разрушает ее изнутри, иммунная система не справляется. Я попробую вколоть ей антибиотики, но не думаю, что это поможет. Я киваю, но не могу поверить ни единому ее слову. Небесная принцесса не умрет, проделав такой путь домой, потому что мы должны были умереть уже сотни раз до этого, но все еще живы. — Кларк сможет побороть болезнь. — Она умирает… — Эбби тяжело вздыхает и кладет руку мне на плечо. — Я сделаю все, что смогу, но уже слишком поздно. Вирус прогрессировал в ней пять дней, он разрушает ее изнутри. Я не хочу это признавать. Сердце истерично бьется в груди, перед глазами пелена, все внутри меня кричит, что я не смог спасти ее. Как в том чертовом кошмаре. — Ты ошибаешься! Кларк жила здесь до вас, и она справлялась с вещами и похуже какого-то вируса. Ей просто нужно отдохнуть, а я пока отправлюсь искать лекарство, может, у землян… — Очнись, Беллами! — она трясет меня за плечи. — Идти к ним равносильно самоубийству. — Мне плевать. В комнату врывается Джаспер и мгновенно находит глазами Кларк. — Дайте мне поговорить с ней! — кричит он, размахивая руками, и в его взгляде только чистое безумие. — Уходи, Джаспер, сейчас не до тебя, — я грубо толкаю его в сторону выхода. — Мне надо посмотреть ей в глаза и спросить, почему она позволила Майе умереть. Это Кларк определила ее судьбу, ты всего лишь шестерка. — Заткнись, — рычу я и прижимаю его рукой к стене. Я без промедления ударю его, если он попробует прикоснуться к Кларк. — Я не уйду, пока не поговорю с Гриффин. — Она умирает, Джаспер, ты доволен? — я произношу это, и горький вкус слов остается у меня во рту. Джаспер стоит и ошарашенно смотрит на меня, я испепеляю его взглядом, замахиваюсь рукой и бью в стену, после чего он уходит, озираясь на меня. Я помогаю Эбби ввести Кларк обезболивающее, а потом сажусь рядом с Принцессой и перебираю золотистые пряди ее волос пальцами. Старшая Гриффин роется в ящике с медикаментами, проводя замысловатые манипуляции с ампулами. — Тебе лучше? — спрашивает Эбби. Кларк невозмутимо кивает головой, смаргивая слезы. — Да, мне уже не больно. Я вижу, как она угасает. С каждой минутой жизнь покидает ее, ей все труднее держать глаза открытыми и слушать меня. Гриффин кашляет кровью, хватает меня за руку и пытается что-то сказать, но задыхается и только впивается ногтями в мою руку. Потом ей снова становится лучше: она постоянно балансирует на грани жизни и смерти, но она борется. Так, как боролась раньше, и я на секунду вижу в ней ту самую прежнюю Кларк, решительную и непреклонную. Я накрываю ее одеялом, принесенным Джексоном, обнимаю и пытаюсь отвлечь рассказами, надеясь на чудо, но Кларк чувствует себя дерьмово, хоть и старается не показывать это. Я не отхожу от нее ни на секунду: если нам досталось так несправедливо мало времени, каждое мгновение должно быть нашим. В этом мерцающем люминесцентном свете, среди запахов медикаментов и спирта, время измерялось не в минутах и не в часах, а в биении сердца Кларк. «ВОЕННАЯ ТРЕВОГА. ВСЕ, СПОСОБНЫЕ СРАЖАТЬСЯ, ДОЛЖНЫ НЕМЕДЛЕННО ВЫЙТИ НА ПЛОЩАДЬ ПЕРЕД ЛАГЕРЕМ», — раздается из динамиков громкий металлический голос, и я слышу шум и крики, раздающиеся с улицы. Только не это. — Что там? — взволнованно шепчет Кларк, пытаясь приподняться на локтях. — Подожди немного, я проверю. Эбби, останься с Кларк и помоги ей. В ответ я получаю согласный кивок бывшего канцлера, выхожу на улицу и озираюсь по сторонам, останавливаю первого попавшегося человека: молодого парня с автоматом в руках, который он едва может держать. — Что случилось? — спрашиваю я, пытаясь перекричать вой сирены. — Случились вы с Кларк, — коротко отвечает он, с презрением осмотрев меня, и продолжает двигаться с толпой. Его ответ не проясняет ситуацию, поэтому я озираюсь в поисках Кейна или Синклера, но внезапно натыкаюсь на Октавию. Я не знал, что увижу ее снова, и на душе становится спокойно, когда я ощущаю свою сестру рядом. Я крепко обнимаю ее, радуясь, что она жива и невредима. — Белл, не знаю, как Кларк терпит такое. Ты обнимаешься хуже Халка, — смеется она, неуклюже вырываясь из моих рук. Она выглядит как воин, с одеждой землян и лицом, разукрашенным черной краской, но смеется также звонко, как и прежде. Я на секунду не могу сдержать улыбку, но она тут же гаснет, когда я вижу в руках Октавии оружие. —В чем дело? Куда ты направляешься? Октавия отводит взгляд в сторону, и только сейчас я понимаю, куда она смотрит. На склоне перед лагерем горят сотни огней, как в тот день, когда Лекса привела свое войско. — Когда ты ушел, мы смогли найти и обезвредить взрывчатку, и, так как Эмерсон еще не поднял весь лагерь обратно в небо, у них вряд ли есть еще. — Тогда что надо Эмерсону и его людям? — То, что они так и не получили. Мести. Но мы не позволим этому случиться, потому что они погибнут от своего же оружия. Нам только надо отвлечь армию, пока Рэйвен и Вик разбираются со взрывчаткой, и мы подорвем их. Это снова происходит. Войнам нет конца, кровь будет литься до тех пор, пока мы вместе на этой земле. Перемирия не будет никогда, только новые и новые жертвы, воины, желающие отмщения погибших, невинные люди, которым придется умереть за идеи их лидеров. Но у нас нет другого выхода, если мы хотим отстоять свою землю. Они не пойдут на переговоры, и план хорош, но у меня не укладывается в голове одно "но"… — О, как наши люди, отвлекающие землян, смогут спастись? Октавия поджимает губы и отводит взгляд. — Рэйвен подаст сигнал, должна быть одна из сигнальных ракет, но не все смогут выбраться оттуда. Некоторые останутся сражаться, других убьют прежде, чем установят и подготовят взрывчатку. Я громко ругаюсь вслух. Это из-за нас с Кларк, потому что мы с ней спаслись, Эмерсон вновь хочет смертей. Теперь мне понятны слова того парня. — Не беспокойся, большой брат. Солдаты привыкли умирать за своих лидеров. Вы с Кларк вдохновляете людей. — И поэтому я иду вместе с тобой. Я нахожу в толпе человека, который раздает оружие, и получаю автомат. Мы с Октавией двигаемся в общем потоке, и многие люди обращают на меня внимание: кто-то приветственно машет рукой, кто-то показывает пальцем, кто-то выкрикивает мое имя. Его крик подхватывает еще один человек, потом еще, голоса разнятся, их перекрывается шум, но скоро становятся все громче и громче, и они сливаются в один общий хор. Беллами. Беллами. Беллами. Толпа скандирует мое имя, и Октавия указывает мне на возвышенность, построенную из досок. Когда я иду туда, люди расступаются в сторону и замирают в тишине. Поднимаюсь, вдыхаю густой воздух и набираю его в легкие, унимая биение сердца. — Земляне вновь на нашей земле, и мы надерем им зад, — начинаю я, и слышу одобрительные крики, — Мы прилетели сюда из космоса, выжили на Земле, выбрались из горы Везер, и сейчас не уступим свой дом. Если они хотят бой, они его получат. Я поднимаю автомат вверх и стреляю в воздух, глухой выстрел режет воздух в тишине, прежде чем людей начинают выпускать за ворота лагеря к землянам. Я иду за ними, чтобы драться, а не отсиживаться в стороне, потому что короли умирают точно также, как и простые смертные — за тех, кого они любят. За Кларк.