wicked

Глава Третья — ложь — Нет, — сказала я. Гарри усмехается, глядя мне в глаза. — Нет, — вновь произношу, качая головой. Выхватив коробку с едой и захлопнув дверь, я двинулась на кухню, где оставила еду и взяла деньги. Парень облокотился, прислонившись к дверному косяку, когда я вернулась, чтобы отдать деньги. — Ты прекрасно пахнешь, — проговорил он. Сжала зубы. — Новые сумасшедшие технологии: душ, — вздохнула, пытаясь успокоиться. Запах роз, неизменный его атрибут, сегодня был сильнее, чем обычно, и заглушал земляные нотки. Моё запястье резко теплеет, и я вспоминаю о метке. Совершенно не желаю, чтобы этот парень прикасался ко мне после того, что оставил. Гарри немного наклоняет голову, смотря на меня под углом. — Когда люди делают тебе комплименты, ты должна быть по крайней мере вежливой, Фолл, — шепчет он. Разрешаю себе осмотреть его тело: высокий парень, туловище которого прижимается к двери, а ноги стоят вместе. Затем вновь смотрю ему в глаза. Он всё это время наблюдал за тем, как я откровенно его оглядываю. Спалилась. — Когда люди заказывают еду, — останавливаюсь. — Ты, должен, по крайней мере, назвать сумму, которую должен заказчик. — Правильную сумму. — Как хорошо, что здесь есть чек. А теперь иди дальше относи заказы, — произнесла я, скрещивая руки. На его розовых губах образовалась кривая, самодовольная ухмылка, и он скрестил руки также, как и я. — Моя смена только что закончилась. Я собирался поехать домой после твоего заказа, — проговорил парень, молча бросив мне вызов сказать ему, чтобы проваливал. Когда я продолжаю молчать, его ухмылка растёт. Я почти взрываюсь от желания врезать ему по руке, когда он заводит прядку влажных и спутанных волос мне за ухо. Кончики пальцев пробегаются по моей коже, каждый раз обжигая даже при мимолётном касании. Его глаза останавливаются на моих, и я стараюсь приложить все усилия, чтобы отвернуться. Двумя пальцами Гарри пробегается между мокрыми прядками. — Мне нравится, когда твои волосы мокрые. — Мне же нравится, когда в моих волосах нет чьих-то грязных пальцев, — кудрявый ухмыляется. Он кажется совершенно невозмутимым, наверное, его ничем не разозлишь. — Ты сказал, что будешь занят всю ночь. — Так и есть. Но знай: если ты будешь нуждаться в моём обществе, я, может быть, смогу выкроить для тебя часок, — подмигнул. Мне не нравятся его глаза. Но должна признаться, они правда красивы. Это тот особый, опасный вид красоты, напоминающий розу с шипами. Прекрасный цветок, но если приблизишься к нему слишком близко, то уколешься. После сказанного я сделала шажок назад. — Чем же ты займёшься? — Это лишь моё дело, дорогуша, — мои челюсти сжимаются. Я никак не прощаюсь с ним, совершенно не реагирую на происходящее, пока не захлопываю дверь перед его лицом, а коробку с едой бросаю в мусорный контейнер. Потеряла аппетит.

***

— Врун, манипулятор и гений, — класс начинает перешептываться друг с другом. Доктор Холленбек попросил нас, чтобы мы не списывали всё, что он пишет на доске, которая напротив нас. Найл же опирается на стул, где сижу я. — Два из трёх, прямо как наше правительство, — бормочу себе под нос и пинаю друга под партой. — Мисс Юрейч? Есть что добавить? — к моим щекам приливает краска. — Расскажите всему классу, как связаны эти три вещи и что имеют общего, — на уроке у доктора Холленбека ты обязан встать со стула и поделиться тем, о чем шептались и бормотали, обязан рассказать о каких-нибудь записках или текстовых сообщениях. Если все правила не выполняются, ты остаёшься после уроков. Хотя для меня это никогда не являлось проблемой. Моё лицо становится ещё краснее, когда я встаю со стула и поправляю рубашку. — Ты можешь использовать всё из перечисленного, чтобы добиться определённой цели, — пробормотала я. Моё предложение прозвучало как вопрос. Как только я села обратно, Холленбек начинает свою речь. — Объясните. Выражайтесь современнее, дорогая, мы все слышали достаточно ваших устаревших речей, — это правда, иногда я говорю языком женщины девятнадцатого века, например, при ответах или в письменных работах. Пальцами заправляю прядки своих золотисто-каштановых волос за уши и смотрю в пол. — На сегодняшний день в драмах главными героями являются мужчины, или парни, которые постоянно врут и манипулируют женщинами или девушками. Они считают такой план гениальным: говоришь девушке, что любишь её, добиваешься её, покупаешь ей конфеты и ты уже у своей цели, — все моё тело напрягается, когда два тёмных изумруда смотрят в мои глаза. Ленивая полуулыбка появляется на его губах в ответ на мою речь, которую он возможно слушает. Он выгибает бровь, будто бы говоря мне продолжить. — Просто строй из себя сладкого принца, умело лги и ты достигнешь того, чего добиваешься. Просто цель - это, кхм, — проглатываю слово «секс». Я до сих пор чувствую себя напряжённо, даже когда доктор Холленбек кивает и говорит мне, чтобы я села обратно. Глаза Гарри играют с моими нервами. Вчера ночью мои сны были наполнены яркими образами огня, который рисовал в своей тетради кудрявый парень, а его тёмно-зелёные глаза вселяли в меня страх. Я вообще почти не спала. Этот парень должен бежать. Доктор Холленбек продолжает урок, говоря про ложь, манипуляцию и гениальность, пока он не обращается к Гарри, который отказывается вставать, но доктор Холленбек даже не подначивает его. Я ошеломлена; прислушиваюсь к тому, что же там будет говорить этот британец. — Ты можешь легко найти девчонку. Она прыгает к вам в постель, и ты больше ничего не хочешь, стараться не нужно. Легко. В итоге попадается милая, уязвимая девушка, — его глаза встречаются с моими, когда он произносит «милая» и не покидают, пока он не заканчивает свою мысль. — И это вызов. Парням нравится мысль о превращении хороших девчонок в плохих, но, к сожалению, они могут разбивать сердца. Когда говорим, что заботимся о девушке — мы врём. Обращайся ней подобно джентльмену: помоги ей донести книги и прочие тяжёлые вещи — манипуляция. И когда ты залезешь к ней в трусики - ты гений. Я скрестила руки на груди. Что ж, я была полностью права; секс — единственное, чего добиваются и хотят парни. Это всё, что они хотят от девушки, серьёзно. Они все одинаковы. Ты можешь думать, что один парень всё-таки отличается от остальных, ведь он ведёт себя не как все, а потом ты думаешь — точнее, надеешься — что он другой. Может, ты действительно ему небезразлична как человек? Не-а. Мистер Холленбек кивнул. — Очень хорошо, мистер Стайлс, — Гарри быстро приподнял брови вверх, а затем также быстро опустил вниз. Заглядываю в его тетрадь. Снова рисунки, которые заполняют пустоту. Больше огня, пара чёрных глаз и руки, разрывающие небо. Великолепно. Больше вещей, что будут преследовать мои мысли. Бегло просматриваю свои записи. Всё предельно аккуратно, маленькие идеальные маркёры списка, прекрасные ровные линии, подчёркивающие самое важное в тексте. И всё это, кажется, успокаивает меня. Прокручиваю свой план на этот день в голове, с нетерпением ожидая нашей встречи с Шай через час и во время обеда, а также следом за ним на лёгкой атлетике и на занятиях по стрельбе из лука после школы. Мне нравится стрельба, но я уже длительное время не практиковалась. Скоро у нас будет соревнование. Надеюсь, сегодня практика будет проходит дольше, чем обычно. Найл кидает мне записку на пол, и я роняю карандаш, чтобы достать её. Закатываю глаза, когда начинаю читать написанное:

«Тшш… сегодня день печёной картошки. Я же могу взять твою? А ты, взамен на картошку, можешь взять мой салатик. — Ни :D»

Тихо вздыхаю и строчу уверенное «НЕТ» поверх его слов, и отдаю листок обратно. После проделанных мною манипуляций чувствую на себе тяжёлый взгляд зелёных глаз. Это не просто кто-то из моих одноклассников, смотрящий в мою сторону; это точно Гарри, я знаю это. Бросаю взгляд в его сторону, и на его губах растёт маленькая ухмылка, когда он подмигивает мне, продолжая смотреть. Он выглядит по-другому. Радужки его глаз стали темнее у краёв. Выглядит так, будто он подслушивает что-то. Что-то здесь не так. Через некоторое время Гарри отпрашивается в туалет. На моих губах появляется маленькая улыбка. Холленбек спокойно отпускает учеников в туалет во время урока, в то время, как Найл не успевает съесть свою еду, так как идёт в туалет во время обеда. Моя улыбка гаснет, когда доктор Холленбек смотрит на Гарри и отказывает в его просьбе, но потом, кажется, что-то вспоминает и говорит, что парень может выйти. Я в восторге. Гарри сразу же встаёт и быстро выходит из класса; его длинные ноги несут его как на крыльях - я бы не сравнилась с ним в скорости. Смотрю на Найла, который в ответ мне лишь пожимает плечами. Он тоже ничего не понял. За несколько минут до звонка меня вызывают в кабинет врача. Собираю свои вещи, смотрю вновь на Найла и закидываю сумку через плечо, прежде чем покинуть класс. Спокойно прохожу два коридора, когда внезапно не слышу громкие звуки, которые немедленно привлекают моё внимание. Хмурюсь и разворачиваюсь, продолжая идти по коридору, пока не нахожу источник всей шумихи. Я должна была догадаться — это Гарри. Его губа разбита прямо посередине, испуская кровь, а цвет глаз потемнел настолько, что стал неразличим со зрачком. Все его тело прижато к шкафчику, но никого нет. Здесь только он и я. Замечаю кровь на его виске. Я уже ничего не понимаю, правда. Внезапно его голова поворачивается в мою сторону. Его кудрявые волосы будто шевелятся под чужим дыханием, но вид парня становился лишь злее. Гарри, кажется, наконец опомнился; он резко разворачивается и шагает в сторону уборной. Запредельно странно. Страх захлестнул меня, когда вся эта сцена произошла на моих глазах. Пока я шла, сталкиваюсь с учеником в классе биологии, вся бледная и потная, пищу извинения и вновь направляюсь к кабинету. Женщина, смотрящая на меня, озадачена. Никто не вызывал меня в кабинет. Когда я услышала это, моё сердце остановилась. Я немного потрясла головой, чтобы прийти в себя, а затем улыбнулась и кивнула ей, направляясь к своему шкафчику.

***

— Шай! — вскрикиваю от неожиданности, когда девушка бросается мне на спину. Подруга ведёт себя так, будто сто лет меня не видела, но по правде мы виделись буквально две недели назад. Её волосы цвета клубничный блонд* ложатся на моё плечо, донося до меня цитрусовый аромат её шампуня. Повернувшись к Шай, я крепко обняла её, сообщая, что сегодня миссис Форд будет сидеть на Художественной Истории. Миссис Форд всегда носит странную шляпу, украшенную декоративными птицами. Её привычка — заставлять нас читать страницу четыреста семнадцать в учебниках, причём не имеет значения, какой это класс. Затем эта женщина вытаскивает журнал из своей огромной сумочки и показывает нам различные виды птиц из журнала, при этом пытаясь передать их щебет, и чуть позже даёт один и тот же лист с заданиями. Копии сделанной работы заранее приготовлены и хранятся у меня в шкафчике, потому что делать одно и то же бесчисленное количество раз бессмысленно и не стоит моих сил. Когда мы пришли сегодня, на миссис Форд был обычный наряд, где играли оттенки коричневого и бежевого, а что самое странное — она была без шляпы. И это совершенно меня озадачило. Смотрю на доску, где должны быть написаны наши задания. Мистер Гамильтон оставил для нас тему, где фиксирует средство для подготовки наглядных пособий для нашего доклада (прим. переводчика: или просто «PowerPoint»). Но миссис Форд никогда не слушает его поручения. Что-то здесь явно не так. Я наклоняюсь в сторону Шай. — Как жизнь? — смотря на меня, она хмурит свои брови, пока в карих глазах чувствуется путаница. Шай изучает мое лицо, качая головой. — Ничего новенького. Это женщина до сих пор любит «PowerPoint», — говорит моя подруга, на что я чуть не давлюсь. — Что она делала в последний раз в качестве замещающего преподавателя? — Не могу вспомнить, — отвечает Шай, вновь качая головой. Отчаянно шепчу, рассказывая ей о учебниках, птицах, безумных шляпках и листках. И до сих пор нахожусь в кругу потрясения из-за встречи с Гарри в коридоре. Это единственный раз, когда я видела другую эмоцию, написанную у него на лице, кроме дерзкой, глупой ухмылки. Парень смотрелся таким злым, гнев от него исходил также быстро, как и дыхание. Мне действительно было страшно. Всё ужасно неправильно. И я чувствую, что всё это связано с Гарри Стайлсом. Шай качает головой, глядя на меня, будто я ненормальная. Просто сложившаяся ситуация заключает в себе большинство моих страхов. Я уверена на сто процентов, что миссис Форд сумасшедшая леди, помешанная на птицах. Сегодняшний день был слишком странным, сумасшедшим. Во время обеда пытаюсь дозвониться до отца и попросить, чтобы он забрал меня. Я хочу поскорей оказаться дома и забыть обо всем, что происходит: о странной чёрной метке на моем запястье, о Гарри и том, что случилось в коридоре, о миссис Форд, странную одержимость которой птицами все будто бы просто забыли. Не тут-то было. Он не поднял трубку. Мне ответила голосовая почта, к которой я уже так привыкла: — Вы позвонили Майлзу Юрейч. К сожалению, я не смог Вам ответить, но, пожалуйста, оставьте мне голосовое сообщение, и я перезвоню Вам. Семьдесят три, сорок два, — я не знаю, что означают эти цифры, но думаю, это связано с работой отца, о которой он мне до сих пор ничего не рассказал. Может, это номер офиса или что-то вроде этого. — Найл, — в конце концов я вздыхаю, обращаясь к моему блондинистому другу. — Как ты думаешь, что это может быть? — поднимаю рукава кофты, оголяя ту самую черную метку. Начинаю постепенно задыхаться; рисунок стал темнее, а края острее. Несомненно, на моей коже был выгравирован цветок непонятного сорта, нераскрывшийся, бутон, еще не . Черный цвет выигрывает в рисунке, что меня озадачивает. Найл косится на мое запястье. — Кожа? — он прикасается ко мне. — По крайней мере, это выглядит нормальным для меня. — Нет, посмотри на метку — закатываю глаза. Он выгибает бровь от того, что я сказала. — Ты имеешь в виду твою родинку? Она у тебя всю жизнь, Лиф, — Лиф. Еще одно прозвище, которое я получила в третьем классе, когда играла в школьном спектакле Лифа Эриксона. Ну и потому, что осень, листья, вы понимаете. Найл — единственный, кто до сих называет меня так. Я тщательно начала тереть запястье, где красовалась метка. Никогда не замечала на этом месте у себя родинку. Мое дыхание замирает, когда я понимаю: он не видит того, что вижу я. Глотаю и киваю, заставляя себя засмеяться. — Точно. Я сухо улыбаюсь, что делает и Найл, только более оживлённо, качая головой. Он просто не видит этот рисунок. Просто не видит. Паника поднимается к самому горлу, и я чувствую, как мои уши начинают гореть, когда я спрашиваю Шай то же самое, что и у Найла. Она также ничего не видит. Я извиняюсь перед друзьями и встаю из-за стола, встречая по дороге полу-хороших друзей, спрашивая у них, что они видят у меня на запястье. Ни один из них ничего не видит; все они думают, что у меня «родимое пятно, которое я просто не замечала», на что я отвечала, что и вправду просто не замечала. Наконец, собравшись с силами, поправляю джинсы и направляюсь к столу, где сидит одинокий ученик без еды. — Гарри, — говорю я настолько твёрдо, насколько могу. — Нам нужно поговорить, — когда он поворачивает голову в мою сторону, то его губы сворачиваются в самодовольную улыбку. Я просто в шоке. Слышу себя, прежде чем задыхаюсь и понимаю, что делаю. Нет никаких следов ушибов, крови или разбитой губы. Его лицо выглядело абсолютно нормально. Теперь я полностью убеждена, что схожу с ума. Моргаю пару раз после того, как он жестикулирует в сторону пустых сидений вокруг него. — Ты ел? — Нет, — говорит он. Снова моргаю, осторожно садясь перед ним, не отводя от него взгляд ни на секунду. — Я бы сказал тебе, что не кусаюсь, но тогда оказался бы лжецом, — усмехается он. — Что происходит, Гарри? Что со мной творится? — шепчу, окаменевшая. Он небрежно рассматривает свой ноготь, изучая поврежденную кожу вокруг него. Его глаза ещё раз встречаются со мной, и ужасное чувство ползёт по моей спине. Он сжимает руки. — Думаю, сейчас обеденный час, но там, откуда я родом, всё совсем иначе, — я не решилась вновь спрашивать, откуда он такой взялся. Боюсь, что его ответ вновь испугает меня. Просто поднимаю рукава кофты вверх и кладу руку на стол. — Ты видишь это, я знаю, ты можешь. Вчера ты видел мою метку, чего больше никто не сумел сделать. Я требую ответов. — Но я не слышу вопросов, — говорит он, а его глаза начинают мерцать. Чувствую, как начинают собираться слезы в глазах. Это подавляет меня; не хочу просить его помощи, но это единственный выход. Качаю головой и провожу рукой по волосам, делая глубокий вдох и закрывая глаза на минутку. После того как я успокаиваюсь, смотрю на него. Гарри выжидающе поднимает бровь, требуя вопросов. Куча мыслей пробегает у меня в голове, прежде чем я выбираю первый отправной пункт: — Что это? — указываю на своё запястье. Гарри делает попытку прикоснуться к моему запястью, но я не позволяю ему, отдергивая руку ближе к себе. Он встречается со мной взглядом и поднимает обе брови, а я, по какой-то причине, медленно возвращаю руку в прежнее положение. Гарри кивает мне пересесть поближе к нему. Сомнительно, но я присаживаюсь к нему поближе. Запах земли и роз по-прежнему витает около него. Гарри берёт меня за руку, держа её на удивление очень аккуратно, пока он изучал знак. Его пальцы всё ещё обжигают мою кожу, но это почти… приятно. Через минуту изучения, он кивает и делает вывод: — Это рука, всё в порядке, — я хочу ударить его по лицу. Чувствую, как кипит кровь в жилах, из-за чего моё лицо накаляется. Парень смеётся надо мной и качает головой. — Успокойся, дорогуша. Я вижу рисунок. Хотя не думаю, что ты хочешь знать, что это, — его тупая честность, постоянное равнодушие и мягкий тон на пару с этой самодовольной усмешкой убеждают меня, что я действительно не хочу знать. — Это татуировка? — шепчу я, на что он пожимает плечами. — Что-то типа. — Как у тебя? — Нет, — говорит он, а затем продолжает. — Я сделал их в тату-салонах, — киваю и смотрю вниз. Вопросы, больше вопросов. Мне необходимо многое выяснить. — Что случилось в коридоре? — спрашиваю. — Ты был в крови, но сейчас всё в порядке, — смотря на меня, парень хмурится. — Раны у меня быстро заживают. Ничего такого, — что-то предостерегает меня от дальнейших расспросов на эту тему, но мне всё ещё страшно любопытно, хоть я и в замешательстве. Эмоции в моей голове слились в один большой клубок, который я не в силах распутать, и я никак не могу успокоить себя. — Что насчет мистера... — я была прервана тяжёлой рукой, сильно сжавшей мне плечо. Напряглась и повернула голову в сторону, чтобы увидеть, кто бы это мог быть. Тайлер Блеск. Хулиган-двенадцатиклассник. Он — полнейший идиот, с огромным носом на всё лицо и страшно кривыми зубами. От него всегда несёт сигаретами, а дыхание в двести раз хуже. Этот идиот никогда не моет волосы, именно поэтому они всегда грязно блестят, а его холодные голубые глаза напоминают мне цвет мокрого камня. Парень ужасно обходится с окружающим, ненавидит всех, а в особенности меня. — Как там поживает моё домашнее задание по биологии, которое я дал тебе, мм, Юрич? — он встает, на что я вздыхаю. — Я выбросила его, Тайлер, — говорю я и наблюдаю, как глазёнки Тайлера увеличиваются. — Ты не посмела бы, — рычит он. Я скрещиваю руки на груди. Тайлер не станет причинять мне боль, он не настолько отбитый. Я не боюсь его. Просто ненавижу его с такой страстью. Бесит. — Хотя, думаю, ты можешь покопаться в моей мусорке. Я выбросила твою домашку. Объясни это Годфрею, — он моргает, глядя на меня с озадаченным выражением лица. Я поднимаю бровь, желая вернуться к расспросу Гарри. — Мы закончили? — Мелкая сучка, я клянусь, что сделаю... — Что ты сделаешь? — Гарри обрывает его. Он, кажется, в восторге от этого Тайлера. Могу с точностью сказать, что Гарри может не тратить своё время на этого идиота, но ему, видимо, начинает это нравиться. Тайлер в ответ на это морщит свой габаритный нос. — А ты ещё кто такой? Какой-то коротышка, который не может разобраться один на один? — говорит он с ужасным, поддельным английским акцентом. Губы Гарри складываются в единую линию, не потому, что он расстроен, а потому, что лишь внимательно слушает, всем видом говоря, что как бы неплохо выделывается этот мальчуган. Он кивает, а затем поднимается. Я чуть не смеюсь, когда он встает перед Тайлером, показывая, что он выше примерно на семь дюймов*. Я примерно на дюйм выше Тайлера; да, он коротышка. Тайлер немного вздрагивает. — Тебе когда-нибудь выбивали зубы? — случайно спрашивает Гарри. — Это намного хуже, чем ты можешь себе представить, — Тайлер нервно сглатывает, бросает последний взгляд и уходит восвояси. Стайлс ухмыляется. — Мне не нужны нянечки, — хмурюсь. — Интересненько, что заставляет тебя думать, что я сделал это ради тебя? — Гарри улыбается, на что я ворчу себе под нос. Вопросы. Больше вопросов. — Как ты отпросился у Холленбека выйти? — спрашиваю, а затем ещё добавляю: — Ведь он тебя не отпускал, — Гарри изучает мое лицо. — Ты знаешь, любопытство сгубило кошку. — Ты знаешь, у кошки девять жизней, — говорю я, замечая, как опасно вспыхивают глаза Гарри. Парень скрещивает руки, позволяя себе блуждать глазами по моему лицу. Я стараюсь невозмутимо играть в молчанку, пронизанную неловкостью. — Каково оно в аду? — Гарри смеётся и тянет меня встать рядом с ним, большим пальцем хватаясь за петлю ремня. Его глаза бродят по моему телу, а затем возвращаются к глазам, и я замечаю, что они темнее, чем раньше. Облизывает свои губы, проводя языком. Мое бедро нагревается, где его пальцы касаются рубашки и джинсов. — Горячо, — говорит он. Не знаю, кого или что он имеет в виду. Ад, или... меня. Никто напрямую никогда не говорил мне, что я горячая. Все считают, что я — задротка, которой в кайф делать домашку. — Ты знаешь, сегодня будет вечеринка недалеко от твоего дома. Я мог бы заехать за тобой, если ты хочешь. — Я этого не знаю, — фыркаю. — И меня вовсе не волнует. Ты даже не должен был знать, где я живу, — он сжимает мое бедро и подмигивает мне. Мой желудок делает сальто. Слышу звонок, но не обращаю внимания, и наши глаза встречаются. — Я буду возле тебя в восемь, — говорит он. — Я не хожу на школьные тусовки, — говорю я ему. Он кивает, улыбаясь, и уходит. Мое бедро горит даже после того, как он ушёл. Такая же ситуация происходила и с моим запястьем, к которому он прикасался. Его прикосновения — это безумие. Он сводит меня с ума. Я слышу во второй раз звонок и понимаю, что из-за Гарри рискую опоздать. Бегу назад к столику и убираю за собой весь мусор, после быстро направляясь к следующему классу.

***

— У нас НЕ БУДЕТ никаких красных, — говорит тренер Грин. — Мы БУДЕМ национальными чемпионами в этом году. Сколько очков мы потеряли в прошлом году? — Три, — говорит команда в унисон. Тренер медленно шагает перед нами. — Повторится ли это ещё раз? — Нет, сэр, — говорим мы вновь все вместе. В свою же очередь учитель внимательно изучает наши лица. — Я буду оценивать вас в течения всех месяцев и сегодняшняя практика определит, кто будет идти дальше, а кто останется на этом уровне. Вас тридцать, но пройдут только десять, так как большинство из вас понимают, на что способны. Оставьте волнение. Стреляйте, как обычно. Также на вашу годовую оценку будет влиять ваша посещаемость. Всем удачи, — он дважды свистит. Мы все идем в сторону, где находятся наши луки. Некоторые уже заняты, но я купила себе отдельный несколько лет назад. Некоторые ученики задержались, чтобы натереть воском тетиву, я же сразу подхожу к линии и поместить лук между рук, постепенно натягивая. Мой — черный, с красной ниткой, в то время, как у большинства он обычно черно-белый. Мой темнее, более впечатляющий и сильный. Тьма меня не пугает, она меня интересует. Но в то же время… меня пугают пауки. Меня пугают летучие мыши. Гарри также пугает меня. Знак на моем запястье пугает меня. Сегодняшний день приводит меня в ужас. Я выталкиваю негативные мысли из головы и делаю глубокий вдох, завязывая волосы в низкий хвостик, затем примерно определяю расстояния от меня до первой мишени. Все ждут следующего свистка. Когда он звучит, мы поднимаем наши луки и начинаем стрельбу. Я выхватываю из колчана синюю металлическую стрелу и прикладываю ее к тетиве. Тяну тетиву на себя, доставая рукой до подбородка, сосредотачиваясь чуть правее цели. Это мой правильный ориентир, чтобы попасть в жёлтый сектор мишени. Если я буду напрямую целиться в жёлтый, то стрела улетит выше и левее. Я отпускаю тетиву, одновременно выдыхая, и улыбаюсь звуку, который говорит о том, что стрела попала в цель; она поразила именно жёлтую зону, к моему облегчению, и я выхватываю ещё одну стрелу. После ещё двух, попавших в центр, я вновь обращаю внимание на запястье. Знак. Мой рукав чуть задрался, и теперь все могут увидеть мой знак. Бутон цветка открылся более ярко, если я действительно не сошла с ума. Да, ошибки быть не может: отметка стала больше. Не сам знак, а вокруг него. Чёрные листовые лозы свернулись вокруг бутона, создавая небольшой, тёмный налёт. Моя стрела, оторвавшись от тетивы, летит и поворачивает в сторону белого фона. Вздыхаю. Из-за меня слышу другие вздохи и щелчок ручки. Тренер Грин добавляет что-то к своим записям. Хмурюсь и вытаскиваю следующую стрелу, поворачиваясь чуть правее, и с лёгким выдохом — выпускаю. Жёлтый. В конце концов, я остаюсь довольная собой. Три красных, одна белая и двенадцать жёлтых. Достаточно хорошо прошла эту практику, так что я получаю почти гарантированное место в команде. Остаюсь пострелять ещё час и прихожу домой около полпятого. Уже дома снимаю с себя рубашку с длинными рукавами и джинсы. Чувствую, как моё сердце останавливается, а дыхание перекрывает, когда смотрю в зеркало. Цветы на моем запястье окружены чёрными, листовыми лозами, медленно переходящими к моему предплечью. Моё бедро также покрыто виноградниками и маленькими чёрными цветами. Рисунки берут своё начало из четырех точек на одной стороне моего бедра и одной точки, несколько удаленной от других. Стараюсь сохранять спокойствие, стараюсь не реагировать так ужасно. Но удушающий крик выходит из моего рта, и я прижимаюсь к стене, пока рыдания сотрясают моё тело. Кончики пальцев. Его кончики пальцев были точно в этих местах. Вот почему эти узоры появились на мне. Я уверена, что этот парень — Гарри — точно ненормальный. И я встречусь с ним, потому мне нужны ответы, срочно. Я натягиваю на себя чёрные джинсы, кожаные сапоги и зелёную толстовку с капюшоном. Причёсываю волосы, а затем обновляю свой нехитрый макияж - основу и тушь, не пытаясь выглядеть лучше, чем просто презентабельно. Не хочу, чтобы на этой вечеринке что-то пошло не так. Я просто хочу получить ответы и всё. Мне нужно знать, что происходит. Гарри появляется без пяти восемь. — Ну и как ты сюда попал? — спрашиваю я у него. Он смотрит вниз на свои невероятно длинные ноги, пожимая плечами в ответ мне. Затем он достаёт из кармана ключи, раскручивая их на пальце перед тем, как сжать в ладошке. Наблюдаю, как его глаза рассматривают мое тело, оценивая мой образ. Кусает губу. — Ты выглядишь горячо, — произносит он, на что мои щёки теплеют, и я хмурю брови, смотря вниз. — Подойди-ка сюда на секундочку, — быстро проговариваю я, хватая его за запястье. Он улыбается мне и закрывает дверь ногой. Глубоко вздыхаю и показываю ему уже большую метку на запястье. Парень изучает её, кивая, почти беспокойно осматривая рисунок. Тогда я приспускаю джинсы и тяну кофту вверх, чтобы показать ему лозы на моем бедре. Стайлс кивает. — Что ты сделал со мной? — прошептала я. — Что происходит? — Здесь нужно два отдельных ответа, Фолл, — говорит он, маленькая улыбочка играет на его розовых губах. — Что я делаю с тобой? Ну, я уверен, что это определённая часть биологии, которую, я также уверен, ты ненавидишь, — Гарри усмехается, снова облизывая губы. — Что происходит? Ничего не кажется ненормальным для меня, за исключением того, что ты согласилась пойти со мной на эту вечеринку. Я ужасен, помнишь? — я резко всасываю в себя воздух. Ужасный — это именно то слово, которое на все сто ему подходит. — Не трогай меня, — хнычу я, когда он протягивает ко мне руку. — Как хочешь, — он выпускает смешок, опуская руку обратно. — Пошли, — Гарри кивает головой в сторону двери. Вновь я чувствую в воздухе вызов. Он наверняка думает, что я не пойду. Поэтому я расправляю плечи и негодующе смотрю на него с уверенностью, затем тяну на себя дверь и выхожу из дома первой. Гарри гоняет на мустанге, чёрном Форд Мустанге 1967 года. Могу с уверенностью сказать, что Стайлс любит свою машину. Это можно заметить по тому факту, что этой машине около пятидесяти лет, а она выглядит по-прежнему как новая. Видно, что Гарри комфортно, когда он сидит за рулем этого старого автомобиля: его длинное тело выглядит расслаблено в кожаном сидении. Он бросает на меня взгляд после того, как едет уже около минуты. — Ты выглядишь так, будто я везу тебя на бойню, — насмехается надо мной. Это мысль заставляет все мои органы нервно подпрыгнуть. — Не шути так, — предупреждаю я. Гарри смеется, но оставляет все свои словечки при себе. Через пять минут я начинаю немного беспокоиться. — Куда мы едем? Ты же сказал, что это место находится близко к моему дому, — я хмурюсь, а Гарри в сотый раз кивает мне. — Мы почти приехали. Ты не доверяешь мне, Фолл? — он ухмыляется. — Никогда не доверяю почти незнакомым людям, — он качает головой и поджимает губы, паркуя машину перед пустынным полем. Здесь, в большом штате Монтана, достаточно много пустых полей. У меня же возникло отчётливо плохое предчувствие о конкретно этом поле. Смотрю на Гарри и поднимаю одну бровь. В ответ он поднимает обе, улыбаясь уголком рта, и открывает двери. — Следуй за мной. Точнее, попробуй. Я вылезаю из машины, трусцой направляясь за парнем, чтобы идти в ногу с его длинными шагами. — Помедленней, — жалуюсь я, на что Гарри дарит мне улыбку. — Да ладно, дорогуша. Будь готова к самой веселой части твоей жизни.