Моя милая Панда

— Почему она, черт возьми, меня не помнит? — я почти ворвался в кабинет врача, на что он лишь удивленно поднял глаза. – Вы меня слышите, она ничего не помнит?       Я громко стукнул не зажившими руками по столу и почувствовал боль, что немного поумерило мой пыл. — Успокойтесь для начала и присядьте, — врач показал мне на стул, на который я плюхнулся, пытаясь совладать с собой. — Это нормально, при ушибе головного мозга. Просто дай ей время, она обязательно вспомнит все, просто помоги ей в этом, а твоими криками делу не поможешь! — И сколько нужно время? — День, два, неделя, месяц, полгода, год. Все зависит от нее самой. — Какой нафиг год! — я снова подорвался с места. — Вы в своем уме, а? Хотите сказать, что целый год она будет смотреть на меня испуганными глазами? — Поэтому я и говорю, чтобы ты ей помог. Рассказывай ей о ее прошлой жизни, показывай вещи, которые были важны для нее, но только положительные воспоминания, хорошо?       Выйдя из кабинета, я скатился по стене и спрятал голову в коленях. Надеясь прийти в себя и понять, какого черта здесь происходит.       Она не помнит меня, совершенно не помнит. Она вздрагивает каждый раз, когда я с ней говорю, и даже медсестре доверяет больше, чем мне. Она боится, когда я дотрагиваюсь до нее. Неужели она где-то на уровне подсознания понимает, что я виновен в этом? Если бы я не говорил этих лживых слов, ничего бы не случилось. Она была бы здорова и помнила бы, хотя бы как меня зовут, а сейчас ее тревожный взгляд делает мне больно, и я каждый раз надеюсь, что это страшный сон, который сейчас закончится, но он не заканчивается, а становится только хуже и хуже.       Из глаз снова потекли слезы, которые я старательно вытер. Еще не хватало мне рыдать, как девчонке, хотя мне уже без разницы. Я хочу только, чтобы Ксюша была в порядке и если мне нужно для этого каждый день рыдать — я согласен. — Приве, Ксюша, как ты чувствуешь себя? — я вошел к ней в палату с широкой улыбкой на губах, но услышав мой голос, она вздрогнула и уставилась на меня своими большими черными глазами полными страха, как у бездомного котенка.       Я сел рядом с ней, по привычке взяв её руку в свою, а она молчала только смотрела на меня, как на палача, но молчала. Её руки были теплые, как и раньше, и если крепко-крепко закрыть глаза все кажется довольно радужным и счастливым. Вроде бы, о чем еще мечтать она со мною рядом и я держу её руку, но только глаза открываешь, и белые стены больницы снова дают понять, что все достаточно трагично и в этой трагедии виноват ты. — А мы с тобой друзья? — я даже и не узнал ей голос вначале, она впервые заговорила со мной за эти два дня. Её голос, как и она сама дрожал, как осиновый лист. — Ну, можно итак сказать, мы с тобой дружим с класса седьмого, наверное. — Значит, ты хорошо меня знаешь? — я кивнул головой и она впервые улыбнулась мне. Её улыбка изменилась, стала по-настоящему открытой как у ребенка. Наверное, это потому что она не помнит всех неприятностей, которые она пережила. Я, кажется, влюбился заново в её улыбку. — Расскажи, какая я? — Ты самый светлый человек в моей жизни, честное слово! — и её лицо снова озарило улыбка до ушей. — Именно к тебе я всегда шел со своими проблемами, и ты умела находить выход из этих ситуаций. Если бы я не знал тебя то, наверное, у меня ничего не получилось достичь в этой жизни. А еще ты невероятно настоящая! Ты всегда говоришь только правду, какой бы горькой она не была. «Почти всегда» — Я думаю ты мне льстишь. Думаю, никто не идеален, а ты так описываешь меня, словно я не совершаю ошибок, и у меня у самой не было проблем. — Твоей самой большой проблемой являюсь я, — шепотом произнес я, но она услышала, я понял это по её распахнутым глазам.       Она хотела, что-то ответить мне, но дверь в палату открылась, и в нее просто влетел её папа и на её лице снова появился страх, и он прочитал его. Я кивком поприветствовал его и пересел в конец комнаты, чтобы не мешать им. — Здравствуйте, а вы кто? — Ксюша? — он вопросительно посмотрел на меня, и я пожал плечами. — Она не помнит ничего, — тихо сказал я и снова слезы начали подкатывать к моим глазам. — Я не буду вам мешать. Ксюша, я приеду вечером хорошо? — Большое спасибо тебе, Никита, что ты рядом, — сказал её отец, когда я уже открывал дверь палаты.       Я ничего не ответил и вышел из палаты.       Это еще больнее, чем я себе мог представить и какого чувствовать себя её отцу после ее простых слов: «А вы кто?», я чуть ли не умер. И самое страшное, что я виновен в этом. Почему мне так сложно было сказать ей правду, что она мне нужна? Потому что я конченый кретин и все! — Никита здравствуйте! Как Ксения себя чувствует? Вы можете прокомментировать, что случилось?       Конечно, как я мог забыть про журналистов, которые вместе со мной дежурят около больницы. Обычно я проходил незамеченным, но сегодня пошел через парадный вход, совсем забыв о них, а они воспользовавшись моментом, уже окружили меня плотным кольцом и все мои попытки убежать были тщетны. — Вы можете оставить меня в покое!? Пошли вы все… — заорал я, совсем не волнуясь о своем имидже и прочей фигни. — Свалите отсюда!       И, как по команде, меня наконец-то пропустили к моей машине. Наверное, сегодня они услышали то, что им нужно и пойдут писать в своих мерзких газетенках о том, что я сошел с ума. Ну а что? Это ведь, правда и я окончательно съехал с катушек!