Наше отражение

Пожалуй я впервые ощутила помутнение рассудка от боли. Ноги задрожали и подкосились, заставляя пасть на колени прямо на каменный пол. Быстрее бы пришла мадам Помфри. — Профессор вам плохо? — спросил меня кто-то, но я уже не могла нормально соображать, поэтому даже не поняла кто это. Меня подхватили чьи-то руки, не давая разлечься на полу. Хотя мне до этого не было особого дела, я могла только прижимать руки к животу, глотая льющиеся ручьем слёзы. — Гермиона, — словно гром среди ясного неба, услышала я голос Сириуса. Да, именно сейчас он нужен был мне, как никогда. — Сириус, — едва удаётся мне совладать с голосом. — Мой ребёнок. Что-то не так. Так больно… Родные, горячо любимые руки моего мужа обнимают меня, поглаживая по голове. Я не могу понять реальность это или сон. Я просто плачу. Мне больно и очень страшно. — Все будет хорошо, — говорит мне Сириус. Я хочу ему верить, но боль не отпускает, все сильнее скручивая. Неужели я могу потерять наше дитя? Я не хочу этого. — Я боюсь… Что-то не так… — Сейчас я отнесу тебя к Помфри, — откуда-то издалека раздается голос супруга. Я почти в беспамятстве, но чувствую, как он поднимает меня на руки. — Дьявол! — слышу я другой голос, так похожий на голос Гарри. Какое счастье, он вернулся. — Бродяга у неё кровь… Кровь… Кровь? Кровь! — Гарри! — крик срывается с моих губ, и я пытаюсь открыть глаза. — Тише-тише, — шепчет мне в ухо Сириус. Но я уже в таком диком ужасе, что не могу себя контролировать. Я только понимаю, что именно сейчас рядом нет моего Сириуса. Этот чужой и помощи от него я не могу просить. Но где-то тут Гарри, он может помочь. Мне срочно нужен был мой друг. — Гарри. Где Гарри? — Мерлин, что случилось? — наконец-то, это мадам Помфри. Видимо она не испугалась моего потронуса. — Ох, милая… Минерва! И наступила темнота. Такая желанная и такая пугающая одновременно.

***

Тяжесть во всем теле даёт понять, что я жива. Хотя, собственно почему должно быть иначе? Голова словно бы налита свинцом, отчего и мысли в ней шевелятся с трудом. Я пытаюсь поднять пудовые веки, отчётливо понимая, что нахожусь в кровати. — Гермиона, — раздается справа от моей головы. — Я так волновался. Прости меня, я не должен был оставлять тебя. Мне так жаль… — Гарри, ты совсем не виноват, — с трудом ворочая языком, отвечаю на стенания друга. — Я должен был быть рядом… Я вижу, как мой друг взволнован, как искусаны его губы. Он, как и всегда, готов взять всю вину нас себя. Но ведь винить кроме себя мне не кого. Я сама подвергала опасности своего ребёнка. Ребёнок! — Гарри! Как мой малыш? Он?.. — С ними все хорошо, — улыбается тот, сжимая мою ладонь своей тёплой рукой. — С ними? — удивлённо приподнимаются мои брови. Я пытаюсь продняться на локтях, чтобы лучше видеть друга. — Ты всегда могла отличиться во всем. Тут ты тоже отличилась, — ещё шире улыбается Гарри. — Ты станешь прекрасной матерью близнецов. — Близнецов? Гарри… — я в растерянности могла лишь хлопать глазами. — Два малыша Гермиона. И они оба в порядке, — он сжал мою ладонь сильнее. — Я буду заботиться о вас, пока мы не вернёмся. Обещаю.