Тринадцатая луна

      Я потеряла своего первого пациента, и это на последней неделе интернатуры. Проходила я практику в госпитале при университете Сун Чон Хян, что в Сеуле. По распределению попала в отделение скорой помощи.       — Лиён Тэ, подойди сюда, — окликнул меня Пак Джун Хен, мужчина лет тридцати пяти, красивый, атлетически сложенный, высокий шатен, но с таким, не по возрасту, уставшим лицом, являющийся главой отдела и моим наставником.       — Сомбэ*-ним, — я осторожно подошла к доктору Паку, виновато опустив голову.       — Ён Тэ, — мужчина посмотрел на меня и, тяжело вздохнув, положил свою ладонь мне на плечо, слегка сжимая его, пытаясь подбодрить меня таким способом, хотя тактильные утешения были для моего наставника чужды. После этого он сразу убрал руку, опасаясь ненужных слухов. — Девочка, в нашей профессии такое бывает. Тем более в скорой помощи. К сожалению, — он тяжело выдохнул и добавил тише и печальнее, — это не последняя смерть в твоей работе.       Я шмыгнула носом, всё ещё не подымая глаз, и лишь нервно потирая руки, смиренно сложенные спереди.       — Его нельзя было спасти, ты сделала всё, что было в твоих силах. А его мать, — доктор сжал челюсти, — эта взбалмошная дамочка, такие люди тоже встречаются. Спишем её истерию, на постигшее её горе. Интернатуру ты прошла, а это двухнедельное отстранение, прикрытое отпуском, — простая условность. Комиссия дала заключение, что ты работала, соблюдая все нормы и правила. Перестраховались наши акционеры просто, — сомбэ сжал кулаки и сказал куда-то в сторону: — Заседатели хреновы. То же мне, блюстители порядка госпиталя. Уже в печёнках сидят. Лучших работников отстраняют.       — Спасибо вам, доктор Пак, — я низко поклонилась, всё ещё всхлипывая носом.       Пак Джун покосился на меня, недоверчиво нахмурив брови, но потом, улыбнувшись, немного по-отцовски сказал:       — Отдохни за это время и возвращайся в мою команду. Нам нужны такие врачи, как ты. — Мужчина прищурился и, наигранно-сердитым голосом, добавил: — Мне тут пациенты со вчерашнего ЧП на мосту поведали об очаровательном ангеле, который заботился о них двое суток без перерыва.       От слов сомбэ, я часто заморгала, густо покраснев.       — Доктор Пак, я…       — Ох, девочка, тяжёлую ты выбрала работу. Ладно, — доктор сунул руки в карманы потрёпанных джинс, распахнув полы халата в стороны и, покачиваясь на полурваных старых кедах, которые придавали ему мальчишеский, потрясающе шальной вид, вновь наигранно строгим голосом произнес:       — Доктор Тэ, ваше отстранение в виде отпуска началось час назад. Прошу, Вас, сдать халат и незамедлительно покинуть территорию вверенного мне отделения.       Я не могла не улыбнуться на реплику своего сомбэ-нима, хотя улыбка получилась немного вымученной. Низко поклонившись, я нервно заправила выбившуюся прядь из невысокого хвоста за ухо, и, попрощавшись, ушла.       Вернулась домой ещё в нормальном настроении, но к вечеру на меня снова напала хандра. А ещё усугубить ситуацию помог любимый папочка. Обожаемый родитель позвонил часов в семь вечера.       — Здравствуй, папа, — сказала я потухшим голосом, полулёжа на диване.       — Дочка, как там у тебя дела? — в голосе отца ясно слышалось недовольство.       — Думаю ты уже всё знаешь. У меня умер пациент, и комиссия сказала, что я действовала по правилам. — Глубоко вздохнув, я собралась с силами и добавила спокойным, почти не дрогнувшим голосом: — Но всё же меня отстранили.       — А я говорил тебе, Лиён. Не женское это дело: работа врача. Ну ладно, если бы ты была врачом от Бога, но ведь нет.       Я тяжело вздохнула. Такие разговоры за время учёбы и интернатуры были обычным делом. Я давно усвоила от обожаемого родителя, что я — неблагодарная дочь, лезу куда не стоит, тем более у меня ни таланта, ни мозгов.       — Закончила бы юридический, я там договорился б. Работала бы в моём госпитале. Зачем же надо было врачом становиться? Хотя какой из тебя врач — пигалица в халате.       — Прости меня, — тихо выдохнула в трубку, устало прикрыв глаза. Это всё, что я обычно отвечаю на подобные монологи отца.       — Я устал с тобой бороться, — продолжил тираду папа, проигнорировав моё извинение. — Всё, живи как хочешь, но от меня ты и воны не дождешься. — Этим словам последовали лишь короткие гудки на другом конце провода.       После этого разговора прошла неделя. Я всё также сидела на диване, глядя в пустоту. Автоответчик был переполнен отцовскими порицаниями, что ещё больше сгущало тучи в моей квартире. От всей этой гнетущей обстановки, начинаешь задыхаться. Встав с дивана, я прошла мимо зеркала и, казалось, даже не отразилась в нём. Потеря пациента отбила аппетит, в результате чего я сильно похудела, от сидения в четырех стенах кожа казалось истончилась и посерела, густые темно каштановые волосы были небрежно убраны в неряшливый хвост. Серые глаза потускнели и словно поддавшись этой депрессии отображали мир в чёрно-белом цвете. Обречённо вздохнув, всё же выплыла на улицу. Широкие спортивные штаны, кеды и чёрная байка с натянутым капюшоном, скрывали мой отпугивающий вид от прохожих. Не знаю почему, но, несомая чёрной тучей, я очутилась возле своего старого дома, расположенного в старом квартале. Тонкими пальцами провела по витиеватой резьбе деревянного забора. На душе как-то стало спокойнее. Я медленно поплелась вдоль высокого ограждения, вспоминая моменты из детства.       Ким сидел на вершине нашего забора...       — Тэ, давай руку.       Я протянула ему ладони и, была тут же подхвачена своим другом, который, на удивление легко, поднял меня к себе. Пока я усаживалась на черепичной крыше забора, Ким ловко спрыгнул вниз, аккуратно приземлившись, словно зверь.       — Я ловлю тебя, — пошептал парень, повернувшись ко мне и выставив руки вверх.       Я начала осторожно слазить, постепенно опуская ноги вниз. Несильно оттолкнулась и оказалась в объятьях Кима. Мы посмотрели по сторонам, проверяя не разбудили ли мы соседей.       — Зачем ты хотел так срочно встретиться, тем более ночью? — озадаченно уставилась на друга.       Мы медленно побрели вдоль улочки.       — Лиён, это наша последняя встреча, — тщательно подбирая каждое слово, начал Чунмён.       — Что? Ким, если ты это из-за слов моего отца, то мне на них наплевать. Я буду с тобой дружить, пусть хоть кипит от злости.       — Ён, я должен уехать. Моя мама отправляет меня к дяде в Ирландию, чтобы я стал тем, кто я есть.       — О чем ты говоришь?       — Я не совсем человек, я — ...       Из воспоминаний меня вывело странное чувство, что кто-то за мной наблюдает. Я беспокойно огляделась, но никого не увидела. На секунду мне послышался волчий утробный рык.       — Кто здесь? — я только сейчас заметила, что уже стемнело.       Сердце отбивало чечётку, и какое-то тревожное, пугающее чувство вгоняло меня в панику. Послышалось шуршание. Я резко оглянулась, отчего капюшон упал. Свет уличных фонарей едва попадал в этот старинный переулок, по большей части освещаемый лишь холодным светом, на удивление яркой, луны. Я увидела впереди огромную тень, которая почти меня поглотила. Снова послышался звериный рык, и аккуратное переступание чьих-то лап. Вжав голову в плечи от ужаса, в дуновении ветерка мне послышался мужской голос:       — Лиён?