Золотой мальчик

У Ребекки холодные пальцы. Она прикасается к моим рукам несколько мгновений, говорит что-то непременно позитивное и ободряющее. Конечно же, в её слова хочется верить, предаться иллюзии, что кто-то из нас сможет выиграть на этом чёртовом состязании. «Не выиграть», - мысленно поправляю я себя. – « Выжить, потеряв рассудок напрочь». А ещё Ребекка обещает помогать нам. Просить спонсоров, присылать те самые спасательные парашютики. Я кривлю губы в усмешке, опуская глаза. Чёрт, ясно же, что на мою светлую голову прилетит больше всего таких подарочков, а желающих меня убить будет ещё больше. Все хотят крови сына победителей, они выжили – убьем же его. И сейчас я почти уверен, что в больших стеклянных ящиках с бумажками было тысячи раз написано «Алекс Одэйр». В комнате, в которой нам дают последние наставления, стерильно чисто, как в больничной палате. Я невесело усмехаюсь, представляя, как на этом самом белом столе лежит труп какого-то трибута, а детям потом на экскурсии показывают, мол, смотрите, этот из Четвёртого умер от передозировки Терезы Донован в крови, совсем, бедняга, голову потерял. Но через каких-то пару секунд всё это может стать реальностью. Улыбка исчезает. Платформа движется слишком медленно, или это кровь уже закипает от нервозности? Огромное табло отсчитывает секунды до гонга, и я с трудом удерживаю себя от прыжка на чёртовы мины. Мы оказались на лесной поляне, нас со всех сторон окружают деревья, а ещё дальше за ними горы. Нет-нет, в горы я точно не полезу, тем более, с них спускаться ещё придется, распорядители устроят извержение вулкана, но там никого не останется. В лес, по крайней мере, бежать не далеко, спрятаться можно – столько трибутов так выживали. Стоп. Свою задачу я знаю – хватать оружие, рюкзак (можно два, лучше с хлебом) и бежать от мясорубки возле Рога. Панику в сторону, оставляем место только инстинктам, Алекс. Именно поэтому я начинаю выискивать среди трибутов знакомую тёмную макушку. Чёрт, хотел же без паники. Тереза же – образец спокойствия, только руки постоянно сжимаются в кулаки, и, я уверен, она кусает свои земляничные губы. Десять. Что? Я думал, что ещё полминуты точно есть. Семь. У самого руки трясутся нехило, сжимаю кулаки. Пять. Левую ногу вперед, чтобы сделать первый шаг на правую. Выдохни, Алекс. Четыре. Молюсь всем богам, чтобы выжить хотя бы в этой бойне. Три. Мысленно умоляю Терезу хватать рюкзак и не лезть со своей прекрасной пятой точкой в неприятности. Два. Ловлю взгляд брюнетки и едва заметно улыбаюсь сухими губами. Один. Я начинаю бежать сразу же с ударом гонга, воздух выбивает из легких с каждым рывком, грудная клетка и горло горят огнем из-за слишком большой скорости и невосстановленного дыхания. Рог совсем близко, кажется, протяни руку и зацепишься пальцами за гладкий прочный металл. И тот момент, когда на плече уже довольно тяжелый рюкзак, на поясе закреплен нож, а в правой руке зажат трезубец. Мне нужно только бежать до безопасного места, не обращать внимания на тяжесть в ногах и на посторонние факторы. И, конечно же, я сделал всё с точностью да наоборот. Трезубом легко отбрасываю трибута от мелкой девчонки из какого-то там Дистрикта. Можно ставить себе мысленный плюсик и бежать дальше, но я оглядываю территорию перед Рогом, выискивая непонятно что. «И когда же Донован успела превратиться в непонятный неодушевленный предмет, а, Одэйр?», - внутренний голос ядовито фыркает в голове, и я чуть было не махнул рукой, чтобы он исчез, но всё же сдержался. Ещё не хватало показаться всему Панему сумасшедшим, честное слово. Так что я, наплевав на всё, развернулся в сторону леса и побежал. За спиной раздавались выстрелы пушки, но они оглушали, будто я был всё ещё там, будто сражение разворачивалось прямо за моей спиной, хотя, я уверен, отбежал уже на приличное расстояние. Я постоянно петлял, сворачивал и всячески уходил от Рога, чтоб его. Но крики трибутов всё ещё раздавались в моей голове, заставляя ускоряться каждый раз, когда, казалось бы, силы на исходе. Слева от меня небольшой склон и я подумываю о том, чтобы спуститься туда, как что-то буквально сшибает меня, и мы котимся по этому склону. Хочу достать нож, но качение слишком стремительное, я могу только вцепить в того, кто сбил меня с ног, а потом уже медленно убивать. Но меня окатывает будто ледяной водой, когда алкогольно-шоколадные глаза Терезы смотрят прямо на меня. Она быстро перемещает руки на мое лицо, хмурит брови и, шепчет, будто в полубреду: - С тобой всё хорошо, чёрт. И вдруг, прекращая поминать то дьявола, то бога, она целует меня абсолютно крышесносяще. Над нами раздается ещё один выстрел, а позже всё замирает, ведь мир сужается до её опьяняющих губ и ладоней на моем лице.