Мой сумасшедший мир

Лариса повернула ключ. Сегодня покупателей было не много и поэтому женщина не сильно устала. Обычно по четвергам отбоя нет от покупательниц. Надо же нарядиться в выходные. Лорхен вздохнула. Когда – то она и сама так делала. Бегала перед выходными по магазинам. Покупала самое модное платье, косметику и обувь. Делала замысловатые прически, красила ногти – и все для того, чтобы расслабиться и найти достойного мужчину. Но каждый кавалер хотел от молодой женщины только одно. За такие мысли парень получал пощечину, слушал все хорошее о себе и проваливал восвояси. Лариса же пускалась в новые поиски. Теперь все иначе – теперь она мама. Заботливая, любящая и внимательная. А мужское счастье подождет. Вот только кого Лорхен обманывает? Может разум и говорил – ты мать, но душа рвалась туда, в веселье. В беззаботную жизнь, где значение имеет лишь внешность, чувство юмора и колкость языка. Туда, где свет прожекторов горит ярче звезд, туда, где музыка бабахает до мурашек по коже, туда, где ноги пляшут в танце до упаду. Лариса взмахнула головой. Нет. Она покончила с прошлым, теперь надо меняться! Но что делать, если это самое прошлое не забывается. Женщина вошла в помещение. Так тихо. Ни звука. Мрачно и темно. -Ира? – Лорхен позвала дочь, но так не отозвалась. На втором этаже Хортицы не оказалось. Дверь в комнату была открыта, а внутри валялись цилофановые пакеты из – под новых подушек. Обеспокоенная Васильева спустилась в гостиную, но там тоже никого не обнаружилось. Только лишь ноутбук дочери и какие – то распечатки. Лорхен вернулась в коридор и только сейчас заметила слабый свет на кухне. Как камень с души. Все хорошо, просто Ирочка не слышала ее прихода. Женщина открыла дверь в трапезную: - Ирочка вот ты где, а я тебя ищу.. – светловолосая замолчала. На кухне ведьмы не оказалось. Только старая женщина, глотающая валидол. - Мама, что случилось? – светловолосая опустилась на стул перед выритницей. - Твое первое испытание, – горсть таблеток полетела в горло старой ведьмы. Елизавета Григорьевна поморщилась – мерзость, но расслабляет. - Что? – глаза Лорхен расширились. – Что произошло? Какое испытание? Где Ирка?! - Ирка ушла. - Куда? - Сражаться, – ведьма устало взглянула в окно. – сражаться за землю, очищая от нечисти. - Что? И ты не остановила? Не встала перед ней, не пуская? Как ты можешь? Почему позволила идти? Где она? Куда пошла? Почему молчишь? МАМА! – женщина встала со стула и начала трести мать за плечи. Опять. Ларису опять трясло. Она опять сходила с ума. Она не понимает, что у долга нет возраста. - Прекрати! – Хортице – Галицкой надоела истерика. – ты прекрасно знаешь, кто она! Нечего рыдать! Успокойся! Просто сядь и жди. В конце концов, верь в нее! Ирка – лучшая! Из глаз светловолосой текли слезы. Не рыдания, не истерика, нет. Просто стоки воды. Она смотрела безжизненными глазами на мать. Она не верила в эту черствость, суровость и безразличие. - Ты всегда была такой. Тебе было плевать. Работа. Только она была у тебя внутри. Я неделями оставалась одна, содрогалась от ужаса и темноты. Каждый раз, когда скрипела половица, я со страхом пряталась под одеяло, наивно думая, что кто – то пришел за мной. Даже после дежурств ты только отмахивалась от меня. Мне не надо было ничего. Только тебя. Твоего тепла и заботы. Простого внимания. Но у тебя в глазах была лишь усталость и безразличие. Елизавета Григорьева молчала. Каждое слово, как нож в сердце, каждое обвинение – рана в душе, Каждый звук – безжалостная правда. - И вот теперь Ира! Она всего ребенок! А ты уже заставляешь делать вещи, которые взрослые не всего выполнят! Она может умереть. Может не вернуться живой. Она моя дочь. И мне плевать, что какая - то там ведьма – хозяйка! Плевать на земли! Мой ребенок должен жить, не зная ни печали, ни боли! – Лорхен не кричала. Кричала ее душа. Почти тридцать лет боли и тоски. Душа изнылась от обид и непонимания. Она хранила каждое недоброе слово, каждое не выполненное обещание, каждый отказ. И теперь найдя маленькую щель, все это вырывается наружу, так как места в молодом теле больше нет. Лариса смотрела на мать. Но та так и не повернула головы в сторону дочери. Женщина вышла из комнаты, так и не увидев дорожки тихих слез на щеках старой матери. - Итак, дамы и кавалеры, вот здесь больше всего пахнет мертвяками, – Ментовский Вовкулака стоял посередине проспекта и докладывал положение только что прибывшем ребятам. Юная Хортица спрыгнула с огромного дракона. Вообще она хотела полететь собственным ходом, но одна наглая гадская морда схватила за талию и усадила на спину. Причем делала это, лукаво улыбаясь. -Отличная работа, подполковник! – Танька ловко славировала на землю. - Танька, ну ты и Шумахер! – Богдан отцепился от швабры. – Такие виражи делала, я чуть со швабры не слетел! - Еще бы! Вцепился в меня, как репей! Я думала ты мне кости сломаешь! - Ну и где мертвяки? – здухач повертел головой. – только увидели нас, испугались? - На тебя посмотришь, жить не захочется. – вставила свое слово Танька. - А я.. - Тихо! – рыкнула Ирка. Она слышала. Слышала глухие шаги. Невесомые, словно не человек идет. Словно не тело, а ветер летит на встречу. Из - за поворота выглянуло тело. Чей - то смутный силуэт. По параметрам он походил на мужской: высокий, слегка накаченный, но сгорбленный и немного хромой. Мужчина подходил все ближе и ближе и черты становились все яснее и яснее. Серый цвет лица, кровавые ошметки свисают с тела. Рука сломана и видна кость, глаза вытекли, оставив лишь небольшую массу прежнего ока. Лохмотья на нем были рванные и грязные, а к одной ноге был привязан какой - то кусочек черной ткани. Из тумана вышло еще несколько человек. Потом еще и еще. Это как на митинг перед холодами, когда собираются люди и возмущаются отключкой отопления в октябре месяце. Вот только эти товарищи возмущались не отсутствием тепла, а скорее жаждой. Причем не крови, а человеческих душ. - Вот это компания! – Вовкулака поправил фуражку. – ладно, разберемся. Мгновение, и на улице уже стоит серой – седой волк, а позади него рыжий и черный. Вовкулаки меняли свою форму, давая власть волчьей натуре. Богдан и Айт достали мечи из ножен и встали по бокам от волков. Танька стояла по середине стаи, а Хортица была впереди всех. Она должна начать. Это ее право... Дикий крик, пронеся над проспектом. Мгновение и мертвяк с тканью на ноге понесся на ведьму. Его друзья не заставили себя ждать. Толпа ринулась на заступников, желая разорвать на куски. Поджарый волк прыгнул прямо в чащу покойников и вцепился зубами в тлевшие тела. Рывок и тело мертвяка сломано пополам, только кожа свисает с хрупких костей. Мертвяки наступали. Богдан размахнулся мечом, отрубая голову покойнику. Скелет поник и рухнул за землю, гремя костями. Трах. Танька хлопнула подушкой по трупу. Удар пришел точно в челюсть. Мертвяк притормозил, явно такого не ожидая, но очухавшись, двинулся на даренную. Ведьма заехала тому точно по плечу, отламывая правую руку. Но мертвяк попался крайне настырным. Танька крутанулась и что было сил долбанула подушкой по мертвому телу. Труп отлетел не несколько метров и, ударившись о стену, осыпался. - Что же вы прете, как, будто медом намазано! – даренная сдула прядь светлых волос, которые так не к стати упали на лицо. - Скорее не медом, а телом. – Ирка плюхнула подушкой по животу покойника, от чего та порвалась. – Черт - Возьми в машине еще! – крикнула Танька. Уазик вовкулак стоял у самого крайнего дома. Причем в целости и сохранности, что очень странно, ведь покойники шли мимо него. Ирка рванула вперед. Мертвяки двинулись на ведьму хозяйку, пытаясь разорвать. Хортица прыгнула и приземлилась на черные лапы. Хватая зубами труп, она трясла головой из стороны в сторону, пока мертвяк не разлетелся по улице. Ирка открыла ржавую дверь автомобиля, доставая мягкую подушку из салона. Танька закупилась на славу. Подушек было штук сорок, не меньше и все одного размера с мягкими кончиками, будто специально для боев. Рык вывел рожденную из мира мыслей. Женщина в строгом костюме, раскрыла остатки рта и гневно смотрела на Хортицу. - Истинная. – сорвалось с губ заложницы. - Что? – ахнула ведьма. Мертвячка замахнулась рукой, и… Лунный клинок обрушился на женщину. Труп разрезали на две ровные части. Айт смахнул с себя пыль. -Поаккуратнее ведьма, – змей подал руку Хортице. «Выпендрежник». – подумала Ирка, принимая ладонь. Бабах. Новые удары посыпались на мертвецов. Ирка колотила направо и налево, стараясь попасть в черепа. Скелеты летели по разные стороны от разъяренной ведьмы хозяйки. По всюду валялись ошметки кожи и органов, сломанные кости и куски некогда бывшей одежды. Проспект был заполнен запахом разлагающихся трупов. Такой стухший запах заполнял каждый кусочек этой части города. Бой был на смерть. Кто – то должен победить. Кто – то должен выжить. И пусть ребята дрались с особым усилием, но мертвяков было слишком много. Они наступали и наступали, будто из воздуха. И только рассвет рассудит борцов. Только с первыми лучами солнца объявиться победитель. * * * - Двадцать, двадцать одна, двадцать три, – Лариса считала капли волейдола, хотя, пожалуй, еще минута и женщина выпьет весь пузырек, не запивая водой. Горький вкус лекарства обжег горло. Половина шестого! Ирка так не объявилась. Что с ней? Жива ли она, Лариса не знала. И это самое страшное – неведенье. Вдруг сейчас зазвонит телефон и ее вызовут на опознание? А может, откроется дверь и войдет мужчина со словами «спокойно, вы только не волнуйтесь», а может по новостям покажу труп тринадцатилетней девочки, которую жестоко били несколько часов! Женщина зарыдала. Она не может так! Это выше ее сил! Где ее Ира? Дверь тихо скрипнула. Лорхен замерла. Неужели?... Тихие шаги пробежали по лестнице, а за ними послышались более тяжелые. Спустя несколько минут, лестница опять предательски заскрипела. Лорхен не выдержала и вышла в коридор. Возле входа в ванную стояла Ирка. Живая, здоровая, правда немного грязная и исцарапанная. Голубые глаза впились в девочку. За секунду Лорхен почувствовала облегчение, радость, недоумение, обиду и гнев. Хортица смотрела на мать уставшем взглядом. Ей не хотелось сейчас выяснять отношения, тем более, когда так хотелось окунуться в горячую воду. - Где ты была? – женщина старалась говорить спокойно, но недавняя истерика давала о себе знать. - Уходила по делам. – устало ответила девушка. - Какие дела могут быть в шесть утра!? ГДЕ ТЫ БЫЛА? Я всю ночь не спала, думая, что утром буду в отделении милиции подписывать документ об опознании!!!! – Лариса визжала, как потерпевшая и слезы лились из светлых глаз. Она никогда такой не была, никогда. Она никогда так не волновалась за своего ребенка! Но что, же теперь заставило непутевую мать волноваться? - Я была занята! – Ирка тоже не хвалилась выдержкой. Как смеет мама что – то ей говорить, или обвинять? Как может говорить что – то о бессонных ночах и слезах? Как смеет упрекать ее в чем – то? - Чем же, скажи, пожалуйста? - Какая разница? – ведьма хотела плюнуть на все и прижать маму к себе, говоря, что больше так не будет, но обида колола не хуже любого ножа. Лорхен замерла. Кажется, что даже дыхание остановилось. - Ирочка, – протянула женщина – я знаю, что виновата перед тобой, знаю, что не была рядом, когда тебе так это было нужно, но пожалуйста, прости меня! Прости за то, что бросила, прости за то, что чуть не отдала черту, прости, что кричала на тебя и сторонилась. Ты - единственный человечек в моей жизни. Я очень тебя люблю. Прости меня дочка, прости, пожалуйста, – Лариса упала на колени перед Хортицей. Ирка, явно не ожидая такого поворота, стояла, не жива, не мертва. Она смотрела маму и все обиды гасли. Как она может сердиться на ту, что ее родила? Как можно ненавидеть того, кто тебя любит и пытается измениться ради тебя? - Мамочка, – Ирка упала рядом с матерею, всхлипывая. – это ты прости меня. Прости, что ничего не сказала, прости, что заставила беспокоиться, прости за все. Женщина прижала дочь к себе: - Я люблю тебя Ирочка! - И я тебя мамочка !