Не для посторонних

Даже в самом странном и страшном, непривычном и загадочном должно быть место банальности, как символу пусть эфемерной, но устойчивости. Опоры. А опора необходима всем, особенно маленьким детям, даже если они наследники важных семейств, даже если они растут с уже вполне определенным будущим и будущее это — не обучение в юридической академии или профессиональная игра на арфе, будущее — управление семьей и расширение поставок нелегальных веществ. Но разве прочная это опора — знание о таком будущем? Разве утешит оно, когда ночью выскальзывает из рук любимый плюшевый заяц с синим бантом и в крохотном бронежилете, потому что ему ведь тоже нужна защита, а опекунам проще сделать, чем спорить, и когда падаешь в беспросветную и бесконечную тьму, летишь туда, в черную неизвестность, в звенящей тишине, и от этого чувства в животе щекотно, но не так, как когда кружишься на карусели, а до противных мурашек по телу. Какая смешная банальность — детские кошмары. Лоретта никогда не достигала дна этой пропасти, пропасть была бесконечна. Она просыпалась с писком, наученная не кричать и не беспокоить охрану за дверью. Над кроватью высился отделанный мраморной лепкой потолок, такой высокий, что казалось на миг, что она всё-таки достигла дна пропасти и смотрит теперь оттуда наверх, понимая, что не выбраться. Сердце часто колотилось, на глаза набегали слезы. Лоретта игнорировала тапочки, их нужно было искать в темноте, а это было тоже немного страшно. Ковер у кровати сменялся непокрытым холодным паркетом, ноги стыли, но она всё равно шла, крепко сжимая в руках любимого зайца с бантом. Охрана у двери спала. Галахад всегда обожал поспать, но сна всегда позволял себе мало. Всегда находилось дело важнее сна, даже глубокой ночью, когда особняк уже затихал, и шаги из коридора доносились всё реже. Он узнавал всех по этим шагам: утяжеленные берцы бойцов, кожаные туфли Марко, мягкие тапочки горничной. Едва слышные шлепки босых ног он узнавал тоже. — Снова дурной сон, мисс Лоретта? Пижама в утятах, левая штанина задрана до середины икры, светлые волосы по плечам, этот смешной старый заяц, защищенный от вооруженного нападения, поджатые от холода пальцы и глаза — огромные и полные страха. Она кивала и прятала лицо в мягких плюшевых ушах. Галахад вздыхал и подхватывал её на руки. — Вы снова летали, мисс? — Я не летаю, я падаю. — О, это почти одно и то же, если научиться контролировать процесс и приземляться на ноги. Думаю, этим уже стоит заняться. Но во всем есть положительные стороны, Вы летите во сне, а значит — растете. — Почему расти — так страшно? Не знаю, всегда думал Гал. Не помню, было ли мне страшно расти, хотелось ли мне расти. И ты не расти, моя девочка, пока ты такая, тебя так легко защищать. Лоретта сопела ему в сгиб локтя, и дыхание это было щекотным, но Гал терпел. Огромная кровать, рассчитанная в свое время не только на него самого, но и как минимум парочку шлюх, легко вмещала и Гала и маленького босса, как уже начинали называть Лоретту в семье. Она вновь засыпала в ту же минуту, когда Гал брал её на руки, и сам он, вынужденный слишком рано для себя лечь, вскоре засыпал тоже. Лоретта стала гораздо выше и у неё уже намечалась грудь под тонкой шелковой пижамой, когда она, как цапля, поджав от холода одну ногу, стояла у порога его комнаты. — Мне приснился кошмар. — Вы снова падали, мисс? — Летала. Наверное, расту. И она стала гораздо тяжелее себя пятилетней, но всё ещё легкой для Галахада. Охранники под дверью в другом конце коридора посмеивались и, не решаясь даже шепотом говорить подобное вслух, перекидывались взглядами, полными непонимающего осуждения: девчонка уже подросток, пора бы прекратить эти ночные похождения в комнату ко взрослому мужику. Гал всякий раз гневно зыркал в ответ. Пусть каждый думает, что хочет. Даже когда она вымахает ему по плечо, даже когда у неё вырастет всё, что бывает у взрослых барышень, он будет пускать её в свою кровать, чтобы она сопела в сгиб локтя и сжимала его тяжелую руку у своего теплого живота, и спокойно спала рядом с единственной своей настоящей опорой. Банальность, в которой нуждается подросший уже босс уважаемой семьи Кристиано.