Письма не последовало. Ничего не последовало. Деметра сидела, закутавшись в портьеры, они были холодные, будто только с улицы. Это к лучшему, остудят её нескончаемый гнев. Она ждала сову Вуда, маленькую неуклюжую птицу с кофейными перьями; ждала, что та разрежет крыльями густой воздух в её комнате, поделит её жизнь на до и после.
Другие совы, присланные друзьями, терпеливо топтались в очереди на подоконнике, пока адресат медленно возвращался к действительности из сплина. Подруги составляли рождественские маршруты: от выставки дамского костюма восемнадцатого века и лапландской ярмарки до банального задрипанного бара на окраине Лондона. Последнего Адьяр не страшилась и понимала, что её хотят взять и в качестве проводника по злачным местам. От клозета до минета – вот, что сулили бары пьяным девочкам.
У них было что-то подобное, туалетные истории. Тогда, когда они снимали комнаты в борделях, полные женщины с размалёванными лицами просили их не шуметь и по возможности не высовываться, или платить за секс по прайсу. Район был полностью убитым, и не о какой магии там речи не шло; волшебная палочка имела место быть только у владелиц заведений и инспекторов. Из-за дешевизны «апартаментов» они принимали странные условия хозяев, поэтому придаваться любви им приходилось в кабинках туалетов. Поначалу было противно, но это дело привычки и просторности кабинки.
Стремление провести Рождество в облёванных барах свелось к нулю, как и растрачивание чистокровной порядочности на минеты. А мужа, в свою очередь, нужно было отстоять у смешливой любовницы. Деметра аппарировала в квартирку над часовой мастерской утром третьего дня после прибывших в поместье Адьяр портьер. Все семьдесят два часа она тянула с трансгрессией, придумывала сценарии их разговора на повышенных тонах, репетировала язвительные реплики. Прийти неподготовленной то же самое, что проиграть войну. Слизерин против Гриффиндора 2.0.
Былой уют в квартире провалился в утопический беспорядок. Новая нимфа Вуда не такая уж и чистюля. У Дем тут же зачесались руки восстановить прежний порядок и расставить всё по законным местам. Так, чтобы можно было без колебаний пригласить журналистов и фотографов газеты «Интерьер», где в рубрике «однокомнатная квартира», они отметят превосходное чувство стиля у хозяев. Но куда важнее было опрокинуть на мужа весь ушат грязи, накопившийся в ней за три дня.
— Ну и где эта шлюха?
Она застала Вуда в ванной. Растрёпанный и сонный он повернулся к ней, прекратив елозить зубной щёткой во рту. Он резко сплюнул запенившуюся пасту в слив раковины. Гнев подкоптил его изнутри, она только подбросила углей. Оливер грубо выпихнул её из ванной.
— Девочка, не выдавай желаемое за действительное. Печально выглядишь.
Отстаивать себя муж умел похлеще зверствующей слизеринской жены. Гриффиндорская выправка.
— Мне повторить вопрос?
— Повтори.
Он сделал шаг к ней, оттеснив к стене. Между ними осталось три-четыре сантиметра свободного пространства. Ворот пальто Деметры коснулся его голой груди. Вуд был отвратительно хорош в своей напористости, но и она не магглом делана.
— Шлюха где твоя?
Адьяр повернула голову в сторону и заглотнула свежего воздуха. Дышалось рядом с полуобнажённым мужем с трудом, а отстаивать себя в позиции «под ним» было труднее, чем дышать.
— Какая?
Наигранное непонимание исказило лицо.
— Которая хохочет, как просящая кобеля сука.
Отымей меня, Вуд, отымей. Дохохотались до постели, а, неваляшки?
Она бы продолжила описывать просящую суку, если бы пощёчина не скользнула по лицу. Больно. Наотмашь. Со всей мужской силой, но без мужского достоинства. Слёзы моментально прожгли сетчатку, рука инстинктивно дёрнулась к месту удара. Ей незамедлительно захотелось выйти из общих сантиметров сузившейся дистанции. Она захлёбывалась рядом с ним, посягнувшим на её вот такую неприкосновенность. В голове сбились все настройки мыслей, поверх всего осталась лишь бегущая строчка, сигналящая красным —
«извинись и уходи отсюда».
— Если бы у тебя было желание ознакомиться с моей семьей, ты бы знала, что у меня хорошие отношения с родной сестрой, той, что из Бирмингема. Ты — талантливая игнорщица таких вот
мелочей.
Ни грамма раскаяния за содеянное. Голосом можно было гнуть металлические пруты. Грудная клетка учащённо пульсировала, билась об воздух. Вуд заходился яростью. Руки непроизвольно сжались в кулаки, вены с предплечий сбежали к костяшкам пальцев, вздёрнувшись под кожей. На кухне лопнул гранёный стакан от напряжения молодых. В ушах закипело от навалившегося давления. Он готов был сорваться на ней ещё раз. Неконтролируемая злоба затмила всё положительное, что в нём было, откинуло в первобытное чувство отмщения.
— Я, дери твоего Салазара, знаком с родословной твоей семьи до чёрт знает, какого колена. А у тебя ещё хватает наглости пихать мне в кровать мою собственную сестру. Приехали. Ты из какого мира вообще?
«Извинись и уходи отсюда». Немедленно, если хочешь жить.
— Извини, просчиталась.
Оттолкнулась от стены с глубоким вздохом, опустившимся до солнечного сплетения. Щёки неприятно стянули остатки высыхающих слёз, Деметра стёрла плёнку манжетом рубашки, торчавшей из-под рукава пальто, и, обогнув мужа слева, стараясь избежать тактильного соприкосновения, вышла из квартиры.
Он не ринулся останавливать её. Этот жест мог бы стоить ей здоровья. А они и без того накосячили. Оба. Виноваты в равной степени и с сегодняшнего дня приговорены к нелюбви.
*
Рождество Деметра провела, уставившись невидящим взглядом в нетающее, в горячем какао, маршмеллоу. Ни привета, ни минета. В комнате парили мерцающие ёлочные игрушки, в граммофоне крутилась виниловая пластинка с рождественскими хитами. Мама, как могла, разбавляла суицидальную меланхолию дочери, но ширящаяся в груди пустота поглотила все звуки в радиусе нескольких лиг.
Девушка не стала распространяться о причине скоропалительного решения о разводе, просто обмолвилась, что не достигли консенсуса в насущном вопросе, касающегося занавесок. Упоминать о том, что она выставила его сестру в нелицеприятном для него свете, а он позволил себе наглым образом распустить руки, не сочла нужным, иначе не миновать гвалта со стороны обоих семейств. Конфликт и без того вышел за все рамки приличия. Так что пусть в причинах числятся занавески.
Вечером, в день пощёчины, она отправила ему письмо о желании развестись как можно скорее. В первую после праздничную неделю, не оттягивая до подснежников. Ответа от Вуда не последовало. Челюсть сжалась от осознания непринятия мужем условий.
За каникулы Адьяр осунулась, а дикая усталость от бессонницы проела тёмные круги под глазами. Она безоговорочно чувствовала себя виноватой, но и не умаляла вины Оливера. Искала ему оправдание, так и не нашла. Себе тоже. Односторонний эгоизм в этой истории тоже был не последним ключиком к замку развода, а может и целым замком.
*
— Бред какой-то… — озадачено протянула сестра Оливера Катарина, дополнив чай пятью ложками сахара.
Деметра почти избежала с ней встречи на улице, где расположен антикварный магазин, но та нагнала её на рубеже кофейни и ателье, заставив остановиться и выдавить извиняющуюся улыбку. Потом и вовсе потащила в переполненный волшебниками паб.
— Статистика разводов у магглов из-за такой тряпки не утешительная, что говорить о нас, более чувствительных, — попыталась отшутиться Адьяр. Явно не получилось. Девушка смотрела на неё со строжайшим недоверием.
— Ощущение, что вы договорились нести эту чепуху в массы со своими этими идиотскими лицами.
Она поджала губы и нахмурилась. Катарина полностью скопировала туманную задумчивость брата, когда тот полосовал маркером доску в поиске наилучших стратегий и комбинаций. И зрачок так же входил в карие ореолы радужек, затемняя их.
— Оливер, конечно, упрямый, но не настолько, чтобы дело дошло до развода из-за штор. Он, понятное дело, не даст тебе его.
— Ты говорила с ним?
— Ещё как говорила.
— Значит, он не поведал тебе истинную причину.
— И не поведает. Брат открыт только на стадионе, личная жизнь всегда остаётся при нём.
— Тогда, ради Мерлина, не лезь не в своё дело. А братцу своему скажи, пусть ищет адвоката, если по-хорошему не понимает. Ах, да, у него же нет на него денег. Независимый Оливер Вуд. Посмешище.
— Ох, ну и взбесил же он тебя, — она ободряюще хлопнула рукой по столу. — Должен был вывести из себя ещё раньше, когда ты терпела лишения из-за его идеи фикс быть самостоятельным и нищим. Ты смелая, продержалась с ним три года.
Катарина была умней её, не велась на дешёвую драму. Она заказала бутылку огневиски, чтобы разогнать нервозность повышенным градусом. Они выпили по одной, потом ещё…
Деметра почувствовала, как скручивается желудок и сжимается пищевод в попытке вернуть содержимое стаканов обратно. Всё вышло наружу и осело в унитазе некрасивым калейдоскопом продуктов. Слабость охватила тело, а бледность сделалась прозрачной, нездоровой.
Сестра Вуда проводила её домой. Они не аппарировали в особняк, боясь неадекватной реакции организма на резкое перемещение. Состояние Деметры ухудшалось по мере приближения к поместью. У дверей она упала в обморок, повалившись на грязный снег.
*
— …большая вероятность потерять ребёнка на раннем сроке, угроза сохраняется.
Обрывок фразы стоил того, чтобы подорваться с кровати, с бешено стучащим сердцем. Девушка проглотила сердечный стук на подходе к гландам, вернула его в грудь, переведя дыхание.
— Если она будет и впредь так подскакивать, то не исключается скорое прерывание беременности. Сейчас ей нужен покой, а не скачки давления. Дитя, скажи, ты последнее время сильно нервничала?
Доктор обратился к Деметре. Она неоднозначно кивнула.
— Да, у меня развод…
Девушка остановилась, выхватив из угла комнаты чёрные глаза. Вуд выглядел равнодушным. Глаза его спокойно закрылись на её словах о разводе, веки не дрожали на разглаженном лице. Руки упрятаны по карманам брюк. Для полноты картины ему не хватало расслабленно навалиться на стену, но он стоял оловянным солдатиком.
— А что он здесь делает? — ненависть к мужу, безразлично толкающему бедром торшер, залила бледные щёки алым. — Кто посвятил его в этот факт раньше меня? — обвинительный взгляд то на мать, то на отца.
— Он твой муж, не сообщить ему о ребёнке — преступление, — Норма взяла на себя все молнии, щедро посыпавшиеся из глаз дочери.
— Это легко исправить, — буркнула Дем. — Хорошо, что он здесь. Пока не ушёл, мам, ты можешь связаться с нашим адвокатом?
— Но…
— Я больше никаких дел с этим человеком не хочу иметь! Ребёнок вполне может вырасти без вмешательства… гм, отца. Не дай Мерлин, ещё и под горячую руку попадёт ненароком.
В углу скрипнул торшер. Она даже не стала смотреть в сторону сатанеющего мужа.
