*
Месяц в безвестности. Адвокат по разводу ежедневно справлялся семье Адьяр о том, что мистер Вуд водит его по кругу квиддичного кольца – дом, стадион, дом, — но никогда не застаёт его на месте. Деметра отчаянно не понимала, почему муж не хочет дать ей развод. Основание было довольно веское. Да и процедура не особо бюрократическая. Деметра всегда желала такого семейного счастья, как у родителей. Размеренное, не требовавшее спешки и ограничений. Подруги поднимали её на смех, говоря, что за пределами её поместья кипит другая жизнь — торопливая, страстная, в которой нет места влюблённым старикам, сидящим у камина с переплетёнными пальцами. — Ты, Дем, идеалистка, — Велия приманила к себе локомотором книгу какого-то известного мага-романиста и устроилась под боком Адьяр на кровати. На Хогвартс осыпалась пепельная ночь. — И это печально. Ничего, Вуд выбьет из тебя всю романтику. — Вы знаете? Встретиться бы тому болтуну с Мерлином, — девушка ещё не успела поделиться новостью, по правде, замалчивала. Прививать слизеринкам мысль, что она спуталась с гриффиндорским вратарём, желательно постепенно. — Мы, конечно, проклинаем тебя, но не так, чтобы очень. Ты совсем не почувствуешь это на своём здоровье, — подруга толкнула её плечом и лукаво улыбнулась. — Знаешь, больничное крыло — это место публичное, а за игроками квиддича следят особенно пристально. Дракона в мешке не утаишь. И тебе стоит опасаться конкуренток с Гриффиндора, у слизеринок фавориты в своих рядах. Но любовь та ещё сука. Будьте благословенны, а там чем боггарт не шутит. Слова Велии оказались пророческими. Романтика осталась в Хогвартсе. Они вышли из учебного заведения в статусе диссидентов, отрицающих власть и богатства. Это было в новинку для Деметры, отлучение от матери и отца и вступление в оппозицию. Она понимала, сквозь толщу городимой Вудом ерунды, что это недолговременно, и они рано или поздно упрутся в тупик. Так и вышло, только у этого тупика стены толще. Стены уплотнял своей неуступчивостью Оливер. — Вы оба тронулись умами. Не иначе. Ладно он, всегда был упёртым козлом, а ты чем думаешь. Вцепилась в этот свой развод. С твоим-то положением. Вуд отпустил ситуацию, а ты всё ещё в ней. Я тебя не понимаю, буду честна. Ночь та же — пепельная, а вот они другие, взрослые и утомлённые от своих проблем, сидят в особняке Адьяр. Велия сдвинула ферзя с клетки. Дем тяжело вздохнула, не отрывая взгляда от шахматной доски. Ситуация безвыходная, что на доске, что в жизни. — Я просто не хочу в одно утро проснуться мёртвой. — Не драматизируй. Он на поле не применяет силы к противнику, а к тебе… — Это шутка, Лия? Ты сейчас вот так просто переходишь в команду моего мужа? — О, не заводись, милая. Да ни в жизни! И вообще, если ты Оливера называешь своим мужем, то не всё потеряно. — Я беременная. У меня гормоны, сделай скидку. — Ты должна знать мою позицию — я за сохранение семейной целостности. Шахматная партия окончилась не в пользу Деметры. Вполне закономерно, учитывая, что она играла в пол силы, сдавшись удручающим мыслям. В ней боролись чувства и разум. Последний брал верх. Одно дело дать перцу — притянуть за волосы, поцарапать, искусать — в сексе, другое с размаху вдарить по щеке ладонью в будничный день, когда изо рта ещё не выветрился аромат зубной пасты. — А что ты будешь делать, если он найдёт тебе замену? Родишь ребёнка, он захочет понянчится с ним, а у него в квартире новая женщина. — Может, я найду первая. Ты меня недооцениваешь. Она недовольно скривила губы. В поклонниках у Адьяр числился только пекарь, седовласый мужчина итальянского происхождения. Раньше у неё ходили в кавалерах парни с её курса, и она бы с лёгкостью могла дополнить собой любую семью чистокровного слизеринца-погодки. Но после воссоединения с деталью из другого конструктора, Деметра перестала котироваться на рынке невест. Они не считали девушку предателем факультета, просто обходили её персону стороной, делая пометку — «Адьяр — вратарский инвентарь». — Самонадеянность может погубить. — Я справлюсь. — Смотри, иначе вся твоя идеалистическая формула семьи даст отрицательные показатели.*
В середине февраля случилось страшное — основной вратарь «Паддлмир Юнайтед» сломал позвоночник на тренировке перед важным матчем. На восстановление Вуда уйдёт немало времени — собирать позвоночник — это не нанизывать раздробленные кости на пальцы. Об этом Деметра узнала из еженедельной спортивной газеты. Внутри всё перевернулось. Она осела на ковёр, сползя по стенке. Пальцы взяла дрожь, газета не удержалась в руках, сухо прошуршала страницами у ног. Девушка разрыдалась, надрывая связки полу криком. Неверие произошедшему заставило ещё раз впиться в строчки, выдрать жирный шрифт с серой бумаги. Слёзы расслюнявили печатные буквы и истончили страницы. Деметра не медлила, решительно поднялась с пола. Оливер наверняка ждал её все эти дни в невыносимых муках, она не могла оставить его; она готова была отказаться от него в спокойные времена, но не тогда, когда ему требовалась опора в лице жены. В рывке почувствовала, как по внутренней стороне бёдер прошёлся холодок, влекущий за собой неприятную влагу. Она дёрнула сарафан на себя, подтянув его полы к животу. Кровь венозными струйчатыми полосами сползла к голеням. — Мам… кажется, что-то не так, — она в суматохе обтирала ноги краем платья. Определённо что-то не так. С этой беременностью. Мам… Так не должно быть, или как? Я совсем ничего не понимаю, мам…*
Деметра потеряла ребёнка. Она уделяла время анализации отношений с мужем, но не прислушалась ко второму сердцу внутри себя, положившись на основное, что должно было работать за двоих. Адьяр пролежала в кровати три недели, изредка скудно подпитывая ослабленный организм едой. Жить не хотелось, но наплаву удерживал муж, которого она обязательно должна была навестить в госпитале. Нужно было только договориться с телом. Она теперь разлаженный механизм. Она пришла к Вуду в четверг. Привела себя в порядок, замаскировала свою болезненную невзрачность, и отправилась в Мунго. Он лежал ничком на кровати. Такой хрупкий и ранимый. Как ребёнок. Девушка склонилась над мужем и с сожалением заглянула в его безмятежное лицо. Оливер распахнул глаза, почувствовав нависшую над ним тень. И первое, что он сделал, это рассмеялся, как в тот день, с которого всё началось. Потом успокоился, стал серьёзнее, улыбка подмялась в сжавшихся губах. — Нужно было сломать позвоночник, чтобы ты пришла. — Ты что же… — Нет. Конечно, нет. — Хорошо. Ой, то есть ничего хорошего. Как ты? — С какой целью интересуешься? — Я твоя жена и… — Кстати, насчёт этого. Там на тумбочке… Я подписал документ о разводе. Бегать от адвоката нет возможности, поэтому я решил пойти на мировую. В нём было столько картинного безразличия, что она рассердилась. Ей хотелось защитить себя от его индифферентности, ткнув в факт прерванной беременности из-за чрезмерной нервозности, связанной с новостями о его травме. Но она не посмела себе и словом обмолвиться. — Я вовсе не за этим пришла! — А за другим тебя не звали, жена. Бери бумагу и проваливай туда, где была три недели. — Значит, тебе не нужна жена, которая с тобой в горе? — Мне нужна женщина, которая со мной и в горе, и в радости, и не уходит, когда проявляешь минутную слабость. — В связи с твоим нынешним положением… — Деметра на мгновение смягчилась, согнала с лица статичное напряжение, — я готова вернуться, забыв о том неприятном инциденте, но мне нужна гарантия, что это не повторится, дай непреложный обет. — Не надо. Уже всё, — Оливер откашлялся, поморщился; видимо, кашель добрался до разобранного позвоночника. — У меня всё с тобой не так. Ты — какое-то проклятье. Думал, придёшь в первый день, надеялся зацепиться за это, отстоять нас, но ты не пришла. Уже всё — отстаивать нечего. Я хочу, чтобы ты ушла. О правах на ребёнка условимся позже. — Уже всё, — она повернулась к нему спиной, бросив через плечо, — отстаивать нечего. — О чём ты? Адьяр не ответила, стук каблуков забрал его тихий вопрос.*
Всё вот так и закончилось. Они вышли из брака поломанными, неживыми. Со стеклянными глазами. Вуд искал её весь тот год, когда узнал от Нормы, что у Деметры случился выкидыш, но адрес дочери женщина не дала. Мать её тогда всё спрашивала, верно ли она поступает. «Это невосполнимая пустота, он больше не сможет её заполнить собой», — сказал Адьяр. Через несколько лет Деметра вышла замуж за бывшего сокурсника Диоскура Чейро. Тот так же был в разводе с женой, от предыдущего брака у него остался ребёнок. Ветреная женщина отдала ему мальчика на полное попечение, к радости девушки, которая больше не могла иметь детей. Она нашла свою тихую, безветренную заводь. Оливер, наверное, тоже нашёл что-то подобное. Она не знала, или не хотела знать. Иногда она вспоминала его, сумасшедшего, независимого, и улыбалась, перебирая пальцами те самые портьеры.