Стань моим смыслом

Деймон уехал, и Елена осталась одна. Новая волна боли, страха и страдания захлестнула девушку с головой. Ноги подкосились, и она упала на паркет в прихожей. Гилберт вспомнила Джереми: его улыбку, способность смеяться даже в самых грустных ситуациях, не падать духом, как это случается зачастую с Еленой. За воспоминаниями о брате, пришли и воспоминания о маме. Беззаботной, вечно смеющейся женщине с карими глазами. Она умела получать от жизни только хорошее, и отдавая жизни и всем событиям себя, получать взамен абсолютно все, что только могла получить от судьбы! Абсолютной противоположностью был ее муж — отец Елены. Строгий даже по праздникам, молчаливый и сдержанный, он производил впечатление чопорного человека. Его напускная манера держаться и ставить себя выше остальных, порой раздражала. Нельзя было сказать, что этот человек был очень гордым, он просто старался сделать так, чтобы все вокруг знали, чего он стоит. И вместе с этим, в кругу семьи этот «Напускной гордец» всегда был ласков и добр, понимал и поддерживал всех, в особенности свою дочь, Елену. Он никогда не отказывал в материальной и духовной помощи, знал наперед, какие проблемы могут возникнуть у девушки, и всегда, с чем бы она к нему не обратилась, пусть это даже была проблема сломанного ногтя, он мог помочь, поддержать и поднять настроение, помогая забыть обо всех проблемах. Нет, были у семьи Гилберт и минусы, свои скелеты в шкафу, личные тайны, которые каждый из членов семьи так или иначе, открывал полностью только Елене. Брат подсел на наркотики после громкого расставания с девушкой. Боль от разлуки, потери любимой могли заглушить лишь препараты. И как бы не старались все члены семьи отвлечь его от проблем и от наркотиков, как бы не старалась Елена заставить Джера забыть Викки, и жить дальше, парень не мог слезть с иглы. Мать была транжиркой. Спускала весь семейный бюджет на одежду, косметику, обувь и путешествия, в общем, на себя, что очень задевало отца, который был в противовес супруге человеком бережливым, и предпочитал копить, нежели тратить, хоть и зарабатывал не плохие деньги. От него же Елена и научилась скромно одеваться, не выделяться из толпы, а от мамы переняла любовь к смене пейзажей за окном. Хотя и у этого, казалось бы, идеального мужчины, мистера Гилберта, были свои скелеты в шкафу, о которых знали только он, его дочь, и узкий круг лиц, никак не связанных с семьёй и фамилией Гилберт. Мистер Гилберт, будучи членом тайного совета, свято верил в существование сверхъестественных существ, и в частности, вампиров. Он даже подружился с семьёй Зальцман — фанатичными исследователями нечисти, но в основном расы вампиров, и всячески способствовал исследованиям Изабель, которая ставила эксперимент за экспериментом, чтобы доказать существование вампиров, и утвердить своё доказательство в совете учёных. Сама Елена же по началу считала это милой сказкой для детей, а Изабель — заигравшимся подростком, застрявшим в детских годах, но, когда они вместе с отцом и с Изз однажды детально разобрали исследования девушки о вампирах, Елена, под влиянием внушительной доказательной базы, все-таки, склонилась к мнению, что все эти существа вполне реальны, как оборотни и маги (ведьмы), существование которых Рик и Изабель так же упорно пытались доказать. Теперь же, оставшись в убивающем все живое одиночестве, Елена не знала, во что она верит. Верит ли в бога, в смерть, в вампиров и магов, в загробную жизнь... Всё, во что когда-то верила девушка, всё, что когда-то было интересно и важно, всё это в миг растворилось в воздухе, улетучилось, будто никогда и не существовало, оставляя лишь неизгладимый след незнания и неуверенности; неуверенности в себе, в окружающих, во всем мире! Теперь на смену всему прочему пришли только слёзы; нескончаемые слёзы, депрессия, боль, страдание, отчаяние, обиды, — все это смешалось воедино, создавая новое угнетающее чувство, которое буквально съедало Елену изнутри, не давая ни малейшего шанса выжить в этом холодном безжалостном мире, полном жестокости и непонимания к людям! И сейчас, сидя на холодном паркете в прихожей своего дома, Гилберт плакала. Рыдала так, будто никогда прежде ни единая слезинка не срывалась с ее глаз; из груди девушки вырывались утробные крики, больше напоминающие рев диких животных, но даже это было не способно заглушить то, что болело, кричало, билось и царапалось внутри Гилберт. Елена проплакала, сидя в коридоре больше часа. Потом же, на негнущихся отяжелевших не способных ходить ногах, девушка еле-еле дошла до комнаты, и не раздеваясь, упала на кровать, лицом в подушку. Скомкав по собой одеяло, она вновь расплакалась, надеясь на то, что вместе со слезами, из неё вытечет вся боль, а ещё лучше — жизнь. Дыхание девушки давно сбилось, стало шумным, прерывистым; воздуха ей не хватало, но успокоиться никак не получалось: все накопившееся за спокойный день сейчас вырывалось наружу, терзая Елену, изматывая ее, мучило девушку, заставляло страдать, ломало грани терпения и спокойствия, овладевало сознанием... Весь вечер и всю ночь Елена плакала навзрыд, стараясь заглушить криками свои мысли, но тщетно. Лишь под утро девушка, переборов себя, смогла заснуть, с мыслями о своей никчемной жизни, одиночестве, в котором она живёт, и полном отсутствии друзей. Девушке ничего не снилось. Даже здесь была угнетающая всё и вся пустота, темнота, полное одиночество, и абсолютная тишина. И это для Елены было хуже любого, самого страшного ночного кошмара. А на другом конце Мистик Фоллс, в особняке Сальваторов, Деймон, с новой жертвой — девятнадцатилетней Джессикой, выпивали, смеялись и веселились. В доме пахло дорогими женскими французскими духами, алкоголем и свежей кровью; где-то приглушенно играла музыка классического танго, а таинственный полумрак, освещаемый лишь пламенем камина, добавлял обстановке тайну, загадку, и, несомненно, некую страсть и шарм. Джесс даже не подозревала, что это ее последняя ночь, последняя вечеринка, последний парень и последние бутылки алкоголя, которые она выпьет за свою жизнь, которой теперь подписан смертный приговор, с исполнением этой ночью. А Деймон просто наслаждался сразу тремя удовольствиями: кровь, алкоголь и обнаженная девушка. Что ещё ему нужно для счастья? По правде сказать, для Сальваторе не существовало больше никаких других радостей. Он любил выпить, и, к слову сказать, был настоящим ценителем алкогольных напитков, с лёгкостью и безошибочно отличал один сорт от другого; как вампир он обожал кровь, особенно человеческую, горячую, и обязательно свежую, хлещущую согревающими всё внутри потоками из вен жертвы прямо в горло; как мужчина, Деймон жить не мог без женского внимания, и вообще без женщин, а в силу своей привлекательной внешности, которая нравилась всем девушкам, без исключения, внушительного количества денег, которые он не стеснялся тратить на удовлетворение своих желаний, и отсутствия человечности, Сальваторе получал всё, что хотел, причём как захочет, когда захочет, и сколько захочет! Говоря о женщинах, Деймон ни одной из них не дарил своей любви. По настоящему же, он любил только один раз, и после потери своей единственной и неповторимой дамы сердца — Кэтрин, теперь считал любовь инструментом для достижения своих личных корыстных целей, и ни сколько не стеснялся этого, считая, что все это абсолютно приемлемо. — Эй, поиграй со мной! — протянула пьяная Джесс, садясь верхом на колени Деймона, обвивая руками его шею, и касаясь своим языком его губ. Парень ухмыльнулся, проводя своим языком по верхней губе Джессики, а в следующую секунду, оторвавшись от ароматных губ пикантной леди, впился своими острыми клыками в мягкую плоть на шее девушки. Кровь горячей струей хлынула из артерии прямо в рот парня, моментально согревая все внутри, придавая сил и энергии. Вкус свежей крови буквально завладел сознанием парня, и он пил не останавливаясь, вытягивая из хрупкой девушки силы и жизнь. Джесс тихо вскрикнула, упирая руки в грудь Сальваторе, стараясь вырваться, а потом обмякла, перестала сопротивляться, опустила руки, и повисла в объятьях брюнета. Деймон, высосав из Джессики последние капли крови, подхватил девушку на руки, и отнес ее в подвал особняка, бросив в одной из подземных камер. «Отличная выдалась ночь», — думал парень, вернувшись в библиотеку, и развалившись на диване около камина, со стаканом изысканного дорогого коньяка в руках. Яркое пламя, пляшущее в камине, теперь сверкало в глазах Деймона, отражаясь в них, как в зеркалах. Парень собрал вещи Джесс в комок, и желая от них избавиться, кинул в камин, и стал наблюдать, как дорогие платье и болеро от Gucci сгорают в яростном огне. От чего-то парню вспомнилась Кэтрин: ее заливистый смех, манера одеваться, держать себя в обществе, и когда она оставалась наедине с Деймоном. Вспомнилась ее холодность, бесчеловечность, и вместе с тем дикая страсть, с которой она каждый день отдавалась Деймону, овладевала им, заводила его, заставляя желать ее, мечтать о ней, а потом, с этой же страстью дарила себя, как награду за желание. Вспомнилось, как Пирс разжигала ту же страсть в самом Деймоне, и как уже она желала его, желала заполучить его, обладать им, быть с ним вместе, быть его королевой, но вместе с тем и рабыней. Вспомнилось, как учила она его отключать человечность, учила, как получать от вампирской жизни все, ведь именно от Катерины Деймон принял принцип «Кусай, пей, стирай/убивай», именно Петрова научила Сальваторе жить так, как он живёт сейчас, и в этом он был очень ей обязан, ведь новая жизнь, без страданий и чувств нравилась ему куда больше, чем его прежняя. Но вместе с воспоминаниями о жизни Кэтрин, пришло и воспоминание о громком разрыве их отношений. Flashback 1950 год. Прованс. Особняк Кэтрин Пирс. — Кэтрин, — шепчет Деймон, и глазами показывает девушке, что ему наскучила вечеринка в стиле девятнадцатого века, и он не против другого развлечения. Катерина поднимается из-за стола, и игриво улыбаясь, манит Сальваторе за собой. Ее малахитово-зеленое платье шуршит при каждом шаге, которые делает Пирс. Деймон, как заворожённый, следует за девушкой. Деймон вместе с Кэтрин, поднимаются в спальню Петровой, и закрываются там, чтобы никто к ним не зашёл. Деймон, не теряя ни минуты, обхватывает своими руками талию девушки, и прижимает своим телом Кэтрин к стене. Та извивается, хихикает, и подставляет парню губы. Деймон страстно впивается в них с поцелуем. Его язык пробирается в рот Катерины, обследуя каждый его миллиметр. Пирс отвечает на поцелуй, пробирается своим языком в рот Деймона, в ответ обследуя его. Сальваторе лёгким движением расстегивает платье Кэтрин и оно, соскользнув с тела Пирс, падает на пол. Окончательно избавляясь от платья, Кэтрин выпрыгивает из него, и обхватывает своими бедрами торс Деймона. Парень теперь одной рукой держит обнаженную спину Петровой, а второй поддерживает ее мягкую попку, слегка сжимая ее в ладонях. Катерина выгибается вперёд, соприкасаясь своим телом с телом партнёра, руки девушки вдруг крепко впиваются в застёжки фрака и рубашки Деймона, и в следующую минуту Кэт разрывает на парне одежду, да так, что пуговицы разлетаются во все стороны. Деймон отходит от стены, до сих пор не разрывая своего поцелуя, укладывает Катерину на кровать, а сам ложиться сверху, расстегивая свои брюки. И тут Пирс, освобождённая от объятий, резко садится в кровати, и хватает руки Сальваторе: — Деймон, это ошибка, — она смотрит в его глаза, наполняющиеся непониманием. — Объясни мне, Кэтрин, что это значит? Я, я не понимаю! — их взгляды пересекаются. — Я не люблю тебя, Деймон. Это ошибка. Порыв страсти, — ее взгляд и голос холодеют каждой секундой. — Я не люблю тебя Деймон, и не желаю больше твоих прикосновений, твоего присутствия рядом со мной! Я люблю другого человека. Я люблю твоего брата, Стефана Сальваторе! — Кэтрин слезает с кровати, и поднимая с пола одежду, подходит к зеркалу, чтобы застегнуть платье. — Уходи, Деймон! Парень, как приговоренный к казни и уверенный в невозможности помилования, встал с кровати, и наспех одевшись, последний раз взглянул на Кэтрин, но она уже закончила с платьем и удалилась к гостям. Конец Flashback.