По ту сторону

Нараку сидел за столом и спокойно кушал. Он пребывал в хорошем расположении духа, потому что совсем недавно вылез из теплой ванны, переоделся в чистое юката его любимого насыщенно-фиолетового цвета, прошелся по своему новому поместью, сверкая голыми ногами на всю округу; нашел его достойным Великого и Ужасного Нараку, отругал, Кагуру за то, что принесла ему такой странный ужин, согласился, что пауки едят именно это; попробовал какого-то странного жука, пришел в восторг от вкуса, заказал то же самое на завтрак, отправил Повелительницу Ветра «на охоту» и, удобно устроившись за столиком, принялся хрумкать вожделенными насекомыми. Именно в таком блаженном состоянии и нашла его Соунга. Вначале полудемон даже не обратил на нее внимания – ну, подумаешь, влетел в окно черный дракон с красными глазами – чего страшного-то? Однако потом, с мученическим стоном «еще один», уронил голову на почти опустевшую тарелку. Согласитесь, не каждый способен остаться спокойным, когда у него на глазах дракон превращается в молоденькую девушку. Причем, явно явившуюся по его душу. - Нараку! – прощебетала она, бесцеремонно плюхаясь напротив полудемона. – Наконец-то я нашла тебя! Я хочу предложить тебе сделку… - Ни-за-что, - отчеканил Великий и Ужасный, поднимая голову. - Но ты меня даже не дослушал! - И слушать не хочу. Мне уже предлагали сделку, а закончилось все тем, что меня же и побили. С меня хватит. - Да я даже объект сделки назвать не успела! - Меня не заинтересуют даже все сокровища мира. - А если я предложу тебе кое-что получше сокровищ? – хитро сощурилась Соунга. – Объектом нашей сделки станет не золото, не сила, не власть, а женщина. Невероятно красивая и благородная женщина, которая при обычных обстоятельствах даже не посмотрела бы в твою сторону. Ну, что скажешь? - Отказываюсь, - решительно ответил Нараку. - Что? Да как ты… Да что ты о себе возомнил?! Я предложила тебе такую выгодную сделку! А ты… - Меня не интересует ничего, кроме мести. - О! Кому мстить собрался? - Сыновьям Ину-но-Тайшо. - Хе-хе, как удачно. Я как раз могу в этом помочь. - Ну уж нет! – полудемон усиленно замахал руками. – Я уж лучше сам! Каждый раз, когда мне кто-то помогает, становится только хуже! - Вот как… - у девушки уже отчетливо дергалась бровь. – Тогда слушай сюда, - она схватила Нараку за ворот и, притянув к себе, прошипела. – Если ты не сумеешь похитить из поместья ту женщину, мать Сещемару, и потом завоевать ее сердце своим обаянием, чтобы она позабыла своего первого ужа, то я сама устрою так, что хуже тебе уже не станет. Некуда будет. И не пытайся меня провести! Я, Соунга, Меч Ада, буду неустанно следить за тобой! Закончив свое поучительное шипение весьма чувствительным подзатыльником, девушка мгновенно исчезла. Нараку потер ушибленную голову – похоже, выбора нет – придется постараться. Страшно злая и не выспавшаяся из-за ночной «охоты» Кагура влетела в дом. А в следующий миг едва не свалилась со своего пера: все поместье превратилось в какую-то химическую лабораторию. Пол был заставлен большими и маленькими кувшинами, горшками, мисками, чашками и прочими сосудами. И во всех этих емкостях что-то плескалось, булькало и проливалось на пол. Осторожно опустившись на влажные доски, Повелительница Ветра подобрала полы кимоно и медленно пошла туда, где, по идее, должен был находиться Нараку. Чуточку приоткрыв дверь, за которой были слышны признаки жизни, женщина резко отшатнулась, зажимая нос: в комнате стоял препротивнейший запах. Кое-как отгородившись от этой вони рукавом, Кагура заглянула в помещение. И тут же, покраснев, отвернулась. Великое Зло эпохи Сенгоку быстро носилось по комнате от одной емкости с чем-то непонятным к другой. При этом он половину лица замотал своим же поясом, спасаясь от ужасающего запаха, а его юката, следовательно, распахнулось. Повелительница Ветра попыталась тихо ретироваться, прикрывая пылающие щеки, но была замечена. - Кагура! Скорее иди сюда! - Нет уж, спасибо! – крикнула женщина и быстро куда-то сбежала. - Чего это она? – Нараку задумчиво почесал голову и потащил дальше самый большой сосуд, где была какая-то светящаяся зеленоватая масса. Кагоме с трудом разлепила глаза. Вчера у нее был чумовой день. Она приложила все усилия, чтобы братья хоть что-нибудь вспомнили. Когда ее попытки с Инуяшей провалились, он взялась за Сещемару. Девушка рассказывала ему истории из его жизни, свидетельницей некоторых она сама была, а другие почерпнула от Рин. Демон спокойно слушал ее, но по его лицу было видно, что все это он воспринимает как какую-то сказку, а не свою собственную жизнь. Когда Кагоме уже охрипла, она прибегла к другому способу. Юная мико притащила Сещемару в библиотеку, где еще лежали свитки с задачами и листки, исписанные ее рукой. Демон взял в руки один из них и некоторое время рассматривал. Хигураши напряглась, думая, что он начал что-то вспоминать. А Сещемару тихо пробормотал: - Какой ужасный почерк… - Ну извини уж! – разозлившаяся Кагоме вырвала у него из пальцев несчастную бумажку. – Я тебя вообще не за этим сюда привела! Ты должен был посмотреть на все это и вспомнить, какая я умная и как я хорошо решала математику, пока вы с Инуя… ээээ… Юсудзуки пытались придушить друг друга вон в том углу, за икебаной. - Да ты, как я погляжу, совсем рехнулась, женщина, если тебе уже мерещится, как хотят убить друг друга братья! «Сам ты рехнулся, амнезия ходячая, - раздраженно подумала юная мико, мысленно считая до десяти и пытаясь успокоиться. – Я такую сцену наблюдала всякий раз, когда ты на горизонте вырисовывался». Но вслух она произнесла: - Ну да, ну да. Тебе, конечно, виднее, - и пошла расстилать футон в комнате братьев и монаха. Памятуя о том, что действие зелья будет недолговечным, и решив покараулить парней ночью, Хигураши должна была успеть найти себе местечко в маленькой комнате. В итоге Инуяша оказался выгнан со своего законного места и отправлен спать к Сещемару. Пребывай демон в своем обычном айсбергеричном состоянии, и ушастику светил бы максимум коврик возле двери, но теперь он благоволил младшенькому: одного взгляда огромных золотых глаз и умоляюще сложенных ладошек хватило, чтобы Сещемару пустил полудемона к себе на футон. Добравшись до уютного местечка, Инуяша мгновенно заснул: он был вполне доволен своим положением. Кагоме еще долго не смыкала глаз, неотрывно смотря в потолок, но и ее в конце-концов сморил сон… Это утро выдалось на удивление мирным: никто не носился друг за другом, никто никого не пытался прибить… Все было тихо и спокойно этим ранним утром – сон еще не выпустил обитателей поместья из своих крепких объятий. Хигураши проснулась, когда солнце еще только-только стало появляться из-за горизонта, и его первые робкие лучи протянулись через сад. Некоторое время девушка пребывала в состоянии блаженной полудремы, но потом ей все-таки удалось разлепить веки, и она села на футоне. Прежде всего ее взгляд сфокусировался на ее «подопечных», то бишь на двух братьях, которые посапывали, закинув свои конечности друг на друга. Хотя, как сказать друг на друга… Инуяша-то да, «закинулся» на Сещемару, и весьма неслабо – только одна нога и свешивалась, а вот демон только придерживал рукой голову брата. И всего-навсего затем, чтобы не задохнуться. Глядя, как отнюдь нелегкий полудемон еще настойчивее заползает на Сещемару и дальше, Кагоме тихо позлорадствовала: месть на вчерашнее «рехнулась» совершилась. Не одна юная мико не спала в столь ранний час: в самом дальнем и укромном уголке сада, скрытая от посторонних глаз высокими деревьями и пышными кустами роз, тихо плакала Цукико. Крупные, сияющие слезы алмазными каплями падали на роскошный мех, яркую ткань кимоно и бессильно опущенные руки. Эта бесценная влага каждый год орошала прекрасное лицо в этот день, когда одновременно погибли его тело и ее душа. Навсегда оставшийся в ее сердце, Он никогда не умрет, но, потерявшаяся где-то между реальностью и мечтой, Она исчезла во мраке вечного плена смерти. Ее сияющие от радости глаза, которые были похожи на два маленьких солнца, потухли, став холодными, как древнее золото. А на месте сильной, рассудительной и мудрой правительницы появилась слабая женщина, отчаянно цепляющаяся за прошлое. Она так долго блуждала по тропе воспоминаний, что не сумела найти пути назад. Она застыла в давно прошедших днях и перестала смотреть в будущее и замечать, что происходит вокруг. Она потеряла свою душу. Запах. Тонкая, едва уловимая ниточка запаха коснулась острого нюха Цукико. Демонесса вздрогнула и резко вскинула голову. Нет, этого просто не могло быть!.. Она снова принюхалась. Теперь этот запах стал гораздо отчетливее, но сознание никак не желало поддаваться порывам бешено стучащего сердца. Однако, когда над деревьями пронеслась исполинская тень, женщина позабыла всякий здравый смысл. Мгновение, и вторая тень, поменьше, заскользила вслед за первой. Эта погоня продолжалась недолго – на равнину неподалеку от стен поместья мягко опустились две огромные собаки. Их тела окутало яркое сияние, скоро превратившееся в два светящихся кокона, которые начали быстро уменьшаться, пока не приобрели человеческие очертания. На искрящейся от утренней росы траве остались стоять друг напротив друга мужчина и женщина. Любой художник отдал бы что угодно, лишь бы запечатлеть этот прекрасный миг. Казалось, будто сама природа замерла, остановилась, чтобы хоть на краткую долю секунды удержать ускользающую красоту. Однако, даже если бы и была написана такая картина, зритель бы ничего на ней не увидел, ибо время неумолимо, оно быстро подергивает прошлое белой марлевой пеленой, стирая все образы и превращая их в туманную иллюзию, возникающую однажды на границе яви и сна и быстро исчезающую в бескрайних далях минувших дней. Он и она так навсегда и останутся призраками, застывшими в том мгновении, ускользнувшем от чужих глаз. Некоторое время они молчали, а потом тишину нарушило тихое: - Я вернулся, дорогая. Эти слова мгновенно спугнули призрачную иллюзию прошлого. Демонесса закрыла лицо руками, тихо шепча: - Это невозможно… невозможно… Он уже никогда ко мне не вернется… Он давно позабыл меня… Она даже не заметила, как мужчина подошел к ней, и вздрогнула, когда он наклонился к ее уху, положив руки на узкие подрагивающие плечи, и произнес: - Я не мог забыть тебя. Ты всегда будешь моей единственной любовью, Цукико. В этот миг женщина резко отпрянула в сторону, ее глаза сузились, взгляд стал холодным и колючим. - Кто ты? - сквозь зубы процедила демонесса, поднимая светящиеся зеленым когти на уровень подбородка. - Ты жестока, Цукико. Разве ты уже забыла своего мужа? – красивое лицо с неровными синими полосами на щеках стало по-детски обиженным. - Я спрошу еще раз, кто ты? И можешь даже не пытаться убедить меня, что ты это он. Мой муж никогда не называл меня этим именем! Лицо мужчины на несколько мгновений стало удивленным, а потом его губы тронула кривоватая усмешка: - Вот незадача, похоже, я кое-что упустил в своих расчетах. А жаль, я так тщательно готовился к нашей встрече! У меня получилось идеально скопировать внешность, голос, даже запах того пса. Но, хотя ты меня и раскусила, сможешь ли ты поднять руку на образ любимого? Такие родные глаза цвета солнца глядели на женщину с насмешкой. Они дразнили ее, заставляли сомневаться в правильности ее подозрений, манили к себе. Словно зыбучие пески притаились в их глубинах и начинали медленно поглощать свою жертву. Это ощущение было до боли знакомо. Но что-то стало не так: в самой глубине чистейшего янтаря притаился незнакомый красноватый отблеск. Сочетание расплавленного золота и алой крови пугало. И невообразимым образом завораживало. Цукико стояла, словно застывший перед коброй крольчонок, не в силах отвести взгляд в сторону или пошевелиться. Только когда мужчина, подойдя к ней вплотную, коснулся ее щеки, демонесса дернулась и шлепнула его по руке. - Похоже, договориться по-хорошему нам не удастся, - зло процедил самозванец и ударил женщину под ребра. Она даже не поняла, что лучилось. Просто вдруг стало тяжело дышать – воздух вырвался из легких и не смог влиться обратно, на глаза навернулись слезы и перед взором поплыли малиновые круги, а затем сознание поглотила тьма. Мужчина бережно подхватил Цукико и, осторожно устроив у себя на руках, понес ее куда-то прочь от поместья…