Все, что было

Много людей. И от этого почему-то было слегка неуютно. Александрия олицетворяла собой ту жизнь, которая раньше была вполне привычной для каждого. Все эти приемы, вечера с бокалом вина в руке, готовка. Это было необычно — в такое-то время. Дэрил чувствовал себя намного уютнее среди ходячих, нежели здесь. А Кэрол не могла чувствовать себя уютно без оружия. Благо, что хоть нож всегда был с ней. Дэрил всё так же старался сторониться всей этой новизны, которая была ему непонятна и чужда. Его раздражало то, что все эти люди делали вид, будто всё нормально. Что и ходячие, и смерти, и весь апокалипсис в целом — что-то не совсем реальное, дурной сон. И он бы им поверил, если бы был идиотом. А Кэрол оставалось лишь надеться, что за пределами Александрии с ним ничего не произойдет. Он считал, что безопасности нет нигде, и начеку нужно быть абсолютно всегда. И она, как ни странно, была с ним полностью согласна. И пусть даже он не оглашал свои мысли вслух, она знала, что именно так он и считал. Каждый день она взглядом провожала его до забора и думала о том, что хочет пойти с ним. Но нет, нельзя. Да, пусть лучше о ней думают, как о типичной незаметной домохозяйке, которая боится оружия. И она считала даже забавным то, что жители Александрии не знают о том, что это всего лишь маска, которая отлично скрывала ту, которая наконец смогла найти себя в этом мире. И Дэрил думал о том, что она отлично справлялась со своей ролью. Ему было смешно видеть то, как люди тянутся к ней, как беззаботно с ней разговаривают, касаются ее. Хотелось спросить: «А стали бы вы касаться ее, если бы знали о том, скольких ходячих она убила своими руками?» Ему приносил удовольствие этот спектакль, в котором она была основной фигурой. И в который раз удивлялся тому, какими глупыми слепцами могут быть люди. Дни они проводили порознь и поговорить могли только ближе к ночи, да и то не всегда. Сейчас для них было самым настоящим удовольствием просто сидеть в гостиной и молчать. Иногда переглядываться и читать во взгляде то, чего оба не могли сказать вслух. Немая поддержка всегда успокаивала лучше любых душевных разговоров. Кэрол любила сидеть на диване перед журнальным столиком, на котором частенько стояла чашка кофе, а рядом с ней лежала какая-нибудь книга. А он позволял себе развалиться на этом же диване, считая, что Кэрол не против. И она не была против. И они в молчании коротали вечера, которые порой становились невыносимо долгими без него. Кэрол просто ждала его возвращения, а потом наблюдала за тем, как он ест то, что она приготовила, по привычке облизывая пальцы, и как он, прикрыв глаза, сидел, откинув голову назад. Утомленный, уставший и обессиленный. Но тем не менее сон давался ему тяжело, а порой и вовсе не давался. И она не знала, чем ему помочь, поэтому только могла легонько коснуться его руки, сказать о том, что он обязан поспать. В эти слова Кэрол пыталась вложить и заботу, и убедительность, и всё, что могло бы хоть немного привести его в чувства. Иногда он засыпал прямо на диване, и Кэрол оставалось только укрыть его пледом. Иногда он начинал бормотать что-то о том, что и ей тоже следует отправиться спать, и уходил только тогда, когда убеждался в том, что и она собирается уходить. А иногда просто тяжело вздыхал и сжимал её холодную руку.  — Мне противно вспоминать о том, какой я была раньше. Эти слова вырвали Дэрила из его мыслей, и он взглянул на Кэрол. Она с ногами сидела на диване, обхватив колени руками и глядя в потолок. Голова её покоилась на спинке дивана, а тусклый свет освещал её бледную шею и застывшее лицо.  — Многое изменилось, — произнёс он, не сводя с неё изучающего взгляда. — Не оглядывайся назад, сама знаешь, что это лишняя трата времени.  — Я просто прожигала жизнь впустую, — продолжала она, будто бы не слыша его слов. — Не могу не думать об этом без злости на саму себя. Дэрил вздохнул. Как он может заставить её не думать об этом? Только она может остановить эти мысли и выбросить их из головы. Но у неё это слабо получалось, он это прекрасно понимал. Её взгляд был каким-то безжизненным и усталым, и ему было больно видеть её такой. Но она должна справиться с собой сама.  — Перестань. Ты должна злиться не на себя, — сказал Дэрил. Он знал, о чём и о ком она сейчас подумает. Пусть уж лучше злится на Эда, нежели на себя. Хотя Дэрилу показалось, что эти слова ей особо не помогут. Она изменилась и не винила теперь других за то, что с ней происходило и происходит. Если что-то идёт не так, то виновата именно она — вот как она считала. И Дэрил отчаянно хотел переубедить её.  — Я ведь позволила так относиться к себе, верно? — спросила она и повернула голову к нему. — Значит, виновата только я. И Дэрил понял, что ожидал услышать именно эти слова. Кэрол потянулась к бокалу белого вина, который стоял на столике. И который Дэрил заметил только сейчас. Она коснулась губами хрустального бокала и немного отпила. А потом словила взгляд Дэрила сначала на своих губах, а после на вине.  — До сих пор люблю его вкус, — решила она объясниться и грустно улыбнулась. — И от него лучше спится. Но бывали моменты, когда Кэрол понимала, что даже если она выпьет все вино в Александрии, то всё равно уснуть не сможет. Она, немного помолчав, отпила еще.  — Как думаешь, что сказали бы местные, если бы узнали о том, что я прикончила, если это можно так сказать, своего мужа, двух невинных людей и разнесла половину Терминуса? — со слегка презрительной улыбкой произнесла она и поставила бокал. — Домохозяйка, убивающая людей? Думаю, они бы сослались на сильнейший стресс, больную голову и вдобавок посмеялись бы. И мне самой иногда становится смешно. Он так не считал, нет. Если бы они лучше присмотрелись, то поняли бы, что за голубизной её глаз, за этими милыми и невинными улыбками скрывается нечто такое, что может заставить бояться её до скончания веков. Они не видят её настоящую, но он видел. Дэрил знал, что она могла поставить на колени любого, кто будет угрожать ей и тем, кто ей дорог. Да, для него она была самым нежным и искренним человеком. Но так же он лучше других знал о том, на что она была способна. И это никак не могло вызвать смеха. Она поднялась с дивана и уже хотела направиться к выходу их гостиной, чтоб выйти из дому на свежий воздух. Но Дэрил резко притянул её к себе своей сильной рукой и усадил на колени. Она охнула от неожиданности и в недоумении замерла.  — Я бы поверил, — прошептал он и уткнулся лбом в её плечо, почувствовав сладкий запах её кожи. — Я лучше поверю женщине, которая говорит о том, что убивала, нежели женщине, которая говорит о том, что до сих пор боится нажать на курок и продолжает печь пироги. Он почувствовал, как Кэрол улыбнулась, и прикрыл глаза. Она была такой легкой, такой хрупкой, такой нежной. Он мог бы сломать её прямо сейчас. Просто сжать её в своих руках. Но она не та, кем кажется. Даже тысячи ходячих будет мало для того, чтобы сломать её. Кэрол повернулась к нему, и он увидел её искреннюю улыбку. Её рука мягко дотронулась до его щеки, а губы коснулись его лба. Он прикрыл глаза, и в следующий миг она услышала его шепот:  — Не туда. - Что? … — она успела лишь моргнуть, и в следующий миг он уже целовал её губы. Целовал, пытаясь доказать, что прошлое — ничто. Целовал, пытаясь доказать, что она сильна для того, чтобы отбросить в сторону те бесполезные мысли, которыми сама же забила свою голову. Целовал, пытаясь доказать, что он тот, кто не станет осуждать её ни за что на свете. Поцелуй был сладок. Её губы хранили вкус вина.