C'est la vie...

— Раз, два, три… Раз, два, три… — громкий голос преподавателя бальных танцев эхом отдавался в зале. Недовольно хмурясь, он то и дело лавировал между вальсирующими парами, то и дело указывая на недостатки исполнения танца. — Господин Берман, госпожа Волчок, не позорьте меня, умоляю! Если вам природой не дано освоить утонченное искусство танца, то нечего и пытаться! Отойдите к стене. Агния, закатив глаза, откинула за спину белокурые волосы, и, потащив за собой неуклюжего Яшку Бермана, быстрым шагом удалилась из круга танцующих. Тем временем преподаватель танцев, Массимо Буффонади, итальянец, снова начал рыскать по залу, отыскивая новых жертв. — Господин Воронов, ваш шаг годится для военного марша, но никак не для танца! Будьте добры, или исправится, или немедля покинуть помещение! — Рем в ответ лишь фыркнул, и, едва не опрокинув партнершу, Анфису, опрометью помчался из зала. Ему никогда не нравились эти дополнительные занятия. — Походу, твой дядя сегодня не в духе, — шепотом заметила Мила во время танца, слегка привставая на мысочки, чтобы достать до уха поставленного к ней в пару Бледо. — Обычно он не устраивает подобные «игры на выживание». Бледо лишь рассмеялся в ответ на замечание рыжеволосой и заправил ей за ухо прядку волос, выбившуюся из хвоста. — Не обращай внимания. Уж меня-то он не тронет. — Это еще почему? — заинтересовалась Мила, делая очередной поворот. — Да потому что сам меня и учил лет с шести, и поэтому уверен, что за десять лет занятий танцами даже такой бездарь, как я, способен безукоризненно исполнить такой простой танец, как вальс, — тихонько прошептал ей в ответ Бледо. В чем-то он был прав. Миле действительно казалось, что танцует этот тихоня несравнимо лучше нее самой. Хотя она сама танцевала довольно неплохо. Ну, или пыталась. От, как ей казалось, быстрого темпа танца, кружилась голова, а ноги автоматически совершали шаги то вправо, то влево. Мила, отвлекшись, не заметила, как поставила ногу в неправильное положение и споткнулась. Полетев вперед, девушка была подхвачена руками партнера и со скоростью света твердо поставлена на ноги. — Мила, не отвлекайся! — отчаянно прошептал Бледо, продолжая вести ее по начерченной на полу линии. — Что с тобой? — Ничего из того, что ты только что себе представил, — таким же укоризненным шепотом ответила Мила, совершая разворот. — С кем не бывает. — Притворюсь, что поверил, — усмехнулся Бледо. — Господин Квит, госпожа Рудик, отвратнейшая пародия на такт вальса из всех, что я видел! — Вдруг воскликнул Буффонади, внезапно материализуясь рядом. — Быстро исправились, или свою пятерку можете с чистой совестью разделить пополам, уж я-то позабочусь…

***

— Говоришь, красивая? — Не веришь? Ну и не верь! — усмехнулся парень, подпирая стремянку. — Говорю красивая, значит, так оно и есть. Хотя тебе такая принцесса не светит, Лютов. — Умник, не умничай, — фыркнул Лютов, подвешивая к потолку сцены гирлянду, стоя на стремянке. – Я, если захочу, любую девчонку с ума сведу, какой бы она ни была. Хоть принцессу, хоть королевну. — Ты ее просто не видел. Маленькая такая, хрупкая. А волосы, я тебе говорю, рыжие — рыжие, как морковка. И самое забавное: по улице она босиком шла, а туфли свои в руке держала. Я специально, как ее в парке том увидел, проследить решил. А потом тому парню, что с ней был, билеты предложил. Эй, ты что?! — Воскликнул он, снимая с себя моток гирлянды, упавшей на него сверху. — Извини, Лапшин, руки от смеха затряслись, вот и уронил, — ответил Нил, с ухмылкой взирая с высоты стремянки на Лапшина. — Врешь ты все. Не бывает таких полоумных. Чтобы какая-то девушка, имея при себе обувь, ходила по городу босиком? Я готов даже в магию поверить, хотя уже прекрасно усвоил, что ее не существует. — Магия –не всегда фокусы, Нил. Многие считают что все хорошее, что происходит в нашей жизни — магия. И я никак не могу с этим не согласиться, — сказал мужчина, появившийся из подсобки с коробками в руках. — Эрик, вы действительно так считаете? — недоверчиво произнес Нил, принимая из рук слегка помятого Ромки злосчастную гирлянду. — Я думал, что фокусники, вроде вас, давно разочаровались в так называемых «чудесах». Тот, кого назвали Эриком, поставил коробки на пол и вздохнул. Казалось, он никогда не уставал спорить со скептиком Лютовым, который, несмотря на обманчиво противный нрав, был довольно приятным молодым человеком. — Я не говорю о той магии, которая творится в цирке или театре. Я говорю об обыкновенных чудесах, происходящих ежедневно и еженощно. Допустим, давно и безответно влюбленного юношу поцеловала его возлюбленная. Чем не чудо? Или же другой пример. Человек едет в машине и попадает в аварию. Его еле вытаскивают из машины, он на волоске от смерти. Хоть медики и борются за его жизнь, надежды на спасение нет. И тут внезапно операция проходит успешно, и человек выживает. Как тебе такой пример? Я думаю, что именно такие моменты и принято считать воистину чудом, — мягко улыбнувшись, пояснил Эрик. Нил лишь пожал плечами и снова принялся прикреплять гирлянду. Он привык к этому человеку, что он не говорил. Эрик, несмотря на все свои странности, был… Нет, не умным, но умудренным опытом человеком. Когда Нил только познакомился с ним, Эрик выступал на городской площади. Нет, он, вопреки общераспространенному мнению, не выпускал из рукавов голубей и кроликов из шляп не вытаскивал, но он действительно творил какие-то необъяснимые вещи. Он раздавал людям счастье. Эрик брал из потертого чемоданчика клочки цветной бумаги и раздавал прохожим со словами, что эти бумажки принесут им самое настоящее счастье. И, самое странное, что Нил Лютов, не верящий ни в какие чудеса, не верящий в счастье и не верящий в людей, подошел к этому человеку и взял один из клочков цветной бумаги. — Молодой человек, не стесняйтесь, берите. Счастье — штука в жизни нужная! — сказал ему тогда Эрик и улыбнулся. Тогда Лютову показалось, что эта улыбка была с каким-то горьким привкусом. Скорее всего, именно эта улыбка и послужила толчком к тому, что Нил на следующий день снова пришел на площадь, чтобы увидеть этого чудака. И еще через день. И еще. Пока он не собрал вещи и не уехал вместе с Эриком и остальными ребятами. Возможно, это было простым совпадением, но после самой первой встречи Нил действительно начал чувствовать себя чуточку свободнее. Чуточку легче. Чуточку счастливее. Хотя он не верил, что этому способствовал обыкновенный клочок цветной бумаги. — Ромка, о ком ты говорил? — поинтересовался Эрик у Лапшина. Тот, смутившись, ответил. — Да так. Я, когда сегодня пригласительные продавал, в парке, том, что на окраине города, девчонку одну увидел… — Девушку? Так у тебя же вроде дома одна уже есть? Беляна, если не ошибаюсь, — нахмурился Эрик, сдувая со лба длинные волосы. — Да вы меня не так поняли! — начал оправдываться Ромка, замахав руками и чуть не сшибив стремянку, на которой стоял Нил. — Странная она была. — Точнее, психованная, — пробурчал со стремянки Лютов, все еще злясь на Лапшина. — Помню, мне тогда показалось, что она инопланетянка. Идет, а обувь-то в руке несет. Босиком идет. И ей было, как мне кажется, наплевать. Я, конечно, заинтересовался и пошел за ней. Ну, она с другом шла, я и подгадал момент и отдал ему пару билетов. — Задаром, как я понял, — снова съехидничал Лютов, расправившись с гирляндой. Эрик, казалось, внимательно слушал. Его яркие глаза внимательно смотрели, как Лапшин усмехается, вспоминая о той «инопланетянке». Он не верил, что такой растяпа, как Ромка Лапшин, заметит, что девушка идет босая. Лапшин, казалось, почитал его мысли. — А самое странное знаете что? Хотя, если даже скажу, не поверите. — Почему не поверим? Бродячие артисты — люди вообще доверчивые, — изогнул бровь Лютов. — Удивил. Смотри, не подавись своим сарказмом. Так о чем я? А, вспомнил… У девчонки этой волосы были такие рыжие… То ли как золото, то ли как морковка. Прямо как у… Хотя, рыжих людей вообще много. — Рыжая? — переспросил Эрик. — А еще что-нибудь у той девушки ты заметил? Ромка в ответ лишь пожал плечами. — Ну что я мог заметить? Лет, наверное, шестнадцать — семнадцать, хотя по росту дашь все пятнадцать. Веселая такая, живая. Вот и все. Эрик, казалось, на несколько секунд превратился в статую. Затем он, нахмурившись, спросил у Ромки. — Ты уверен, что она придет? — Абсолютно. Я тому пареньку, которому билеты отдал, сказал, что лично проверю, пришли ли они. Эрик улыбнулся каким-то своим мыслям, и, казалось, даже не слушал парня. Только улыбка эта была почему-то вымученной.

***

Мила, стараясь не шуметь, поднималась по лестнице к дядиному кабинету. Девушке было прекрасно известно, как он не любил, когда его отвлекали от работы. Подойдя к дубовой двери кабинета, Мила, минуту — другую переминаясь с ноги на ногу, негромко постучала в дверь. — Входите! — раздался приглушенный голос из-за двери. Нажав на ручку, Мила повернула ее. Дверь с легким скрипом отворилась, и девушка вошла в комнату. Кабинет Игнатия всегда был каким-то особенным местом для нее. Высокие шкафы с книгами, словно гиганты, стояли вдоль стен небольшого помещения, делая его еще меньше. Стены, не загороженные книгами, были увешаны картинами, изображающими сцены из книг и фотографиями, коих было очень мало. Всего две. Одна висела рядом с картиной по «Фаусту», изображающей сцену прощания Фауста и Маргариты. На фото, вставленном в рамку, были запечатлены сам Игнатий, когда ему, как считала Мила, было лет восемнадцать — девятнадцать, и Светлана, ее мать. Оба смеялись, глядя куда-то на угол фотографии. Когда Игнатий разрешал Миле, та снимала фотографию со стены и подолгу ее разглядывала. Она практически не помнила свою маму, и это фото было для нее одним из мостиков, благодаря которым она чувствовала, что ее мать не всегда была такой грустной, как помнила Мила. Второе фото было сделано раньше, чем первое. Насколько было известно Миле, фотография была сделана во время каких-то гуляний в городе, которые раньше так любила Лана. На ней была изображена целая компания подростков, кажется, чуть младше, чем сейчас сама Мила. Игнатия и Светлану узнать не составляло труда, ибо только они на этом фото были черноволосыми. Юный Игнатий обнимал какую-то красивую шатенку, у которой на голове красовалась ковбойская шляпа. Справа от них фотографу махал паренек с русой головой и красивыми серо-зелеными глазами, что было видно даже на таком старом фото. Мать Милы сидела на плечах другого юноши, лица которого Мила не могла разглядеть, ибо он зачем-то в теплое время нацепил на себя ушанку, которая закрывала всю верхнюю половину лица. Как-то Мила спросила у своего опекуна, кто изображен на этой фотографии. Игнатий тогда ответил, что девушка рядом с ним и этот сероглазый — его бывшие одноклассники, а парень в ушанке — знакомый ее матери. Оторвав взгляд от фото, Мила тряхнула головой, отгоняя воспоминания, и подошла к столу, за которым в данный момент находился Игнатий, даже не оторвавший взгляд от документов. — Дядя… — начала было Мила, но тут опекун поднял взгляд от бумаг и посмотрел на свою племянницу. — Мила, ты чего-то хотела? — спросил он. — Сегодня состоится выступление известной цирковой труппы, которое я хочу посмотреть. У Бледо есть билеты, и я хотела бы спросить, разрешишь ли ты мне пойти или нет? — Стараясь уверенно говорить, выпалила Мила. Игнатий всегда ее учил излагать свои мысли без запинок, слов — паразитов и ненужных пауз. Игнатий задумчиво хмыкнул. — Мила, учитывая то, что в последнее время ты подозрительно тихо себя вела, — начал он, заставив свою племянницу покраснеть. Ее опекун и вправду раньше нередко вызывался к директору гимназии по поводу скандального поведения своей воспитанницы, но при этом никогда ее не наказывал, а тихонько давил ей на совесть. — то я считаю, что тебе просто необходимо повеселиться. Пусть это будет лишь цирковое представление. Но помни: в пятницу — прием. Мила чуть на месте не запрыгала от радости. Не сдержав чувств, она подскочила к дядиному креслу, порывисто обняла Игнатия, и, не дождавшись его реакции, вылетела из кабинета, побежав собираться. Когда она закончила со сборами, то, даже не поглядев в зеркало, вприпрыжку сбежала по лестнице, держа в руке потертый рюкзачок. Споткнувшись на последней ступеньке, Мила случайно выронила его и уже хотела его поднять, как увидела, что его ей протягивает очень красивый молодой человек. Он доброжелательно улыбался, и, вероятно, ожидал ответной улыбки, но Мила была не в силах улыбнуться в ответ. Незнакомец был высоким, стройным и темноволосым. А его великолепные синие — синие глаза затянули Милу, словно омуты. Она с минуту смотрела на парня, но, опомнившись, мысленно выругала себя. Вот так пялиться на незнакомого человека — верх неприличия! Поспешно отведя глаза и взяв рюкзак, Мила скороговоркой пробормотала скомканные извинения пополам с благодарностями и поспешила выбежать за дверь. А синеглазый парень стоял у подножия лестницы и смотрел ей вслед…