***
Холодные стены. И пол. Это так сильно давит, что хочется сжаться в комок и согреться. Даже бокал вина не мог ничего поделать. Люси сидела напротив ее обожаемого друга, у которого, как оказалось, в невестах записалась Лисанна, та милая и добрая девушка, но никак не истеричка, по рассказам Нацу. Он смотрит внимательно и даже как-то выжидающе, когда, наконец, Люси соизволит встретиться взглядом и начать разговор. — Люси? — старается говорить более удивленно, но голос дрожит. От страха. — Я удивлен тебя здесь увидеть. На самом деле он совсем не был удивлен появлению Люси на вечеринке, еще с того самого момента, когда Лисанна говорила, кто является архитектором их свадьбы. Тогда Драгнил ничего особенного не почувствовал, но сейчас как будто все изменилось, а чувство сожаления резко обострилось. Ему чертовски не хотелось делать больно именно этой девушки. Ведь ему она показалась по-настоящему родной и надежной, которой можно высказать все, что накопилось. Но он не говорил главного, а дни потихоньку приближались, пока не настигли этого грустного триумфа. Для Нацу не было секретом, что Люси была влюблена в него. Это было очевидно с самой первой встречи — он ей понравился. Ему тоже нравится Люси. Но он не мог вести такой разгульный образ жизни, не мог ходить налево и врать Лисанне. Но хотелось. Нью-Йорк позволял людям такие вещи, но Драгнил не хотел полностью превращать свою жизнь в мусорку. Не для этого он сюда приезжал. Не для этого. В мыслях много всего крутилось, но голос девушки отрезвил его, смог все же пробиться через путы монологов самого с собой. — А я — уже не удивлена. Давай просто выпьем кофе, Нацу, я хочу поговорить. Поговорить о правде, — Хартфилия улыбнулась. Тепло улыбнулась. По-настоящему. И в ее фразе Нацу услышал настоящую Люси, которую встретил и угостил теплым кофе, которую все время приходилось прокручивать у себя в голове, только бы ее образ не исчезал. — Обязательно. Мы обязательно выпьем кофе. Только прости меня за то, что не сказал всю правду. Я знаю тебе больно, и… — фраза парня оборвалась, словно он пытался что-то вспомнить или найти подходящий ответ, и Люси решила успокоить его, легко положив ладонь на его плечо: — Я не сержусь на тебя. Я все понимаю. Ты просто не можешь бросить семью, — Люси слышно шмыгнула носом, подавив слезы. — Ты молодец. Ты держишь слово. Однако последняя фраза его покоробила. Как он может держать слово, если не смог сдержать обещание, данное Люси, которое, пусть и было давним, но в сердце оно всегда неприятно саднило. — Люси, я бы смог в тебя влюбится. Правда. Но судьба приняла другой оборот. Если бы все случилось немного раньше… Я не могу бросить Лисанну, как бы наши отношения с ней не казались мне наигранными или «не такими». Я даже объяснить этого не могу. Я не хотел ей делать предложение, Мира настояла. Но теперь, я точно не отступлюсь от своего долга. У меня ведь будет ребенок, — сам не веря в сказанную фразу, прошептал Драгнил, закатив глаза к потолку. — Спасибо. Нацу выдержал паузу, а затем неожиданно, не совсем уверенно, но искренне спросил: — Можно я тебя поцелую? Люси не стала возражать. Все же, она решила, это последнее, что случится из приятных вещей в Нью-Йорке. А потом она уедет, распрощавшись с мечтами и надеждами. Люси резко перестала думать, когда губы накрыли теплым и приятным поцелуем.***
Блондинка чувствовала, как от воспоминаний начинают зудеть руки. Или же все-таки от холода. Не понятно. Пора идти, уже темнеет. Девушка жмурится, старается запомнить штрихи Манхеттена и распрощаться с Америкой. Это место не для нее. Пусть лучше она будем продолжать бизнес отца с магазинчиком цветов в Токио, чем задержится здесь еще на несколько суток. Но прощаться было тяжело. Ужасно. Ее что-то здесь держало, словно нечто дорогое остается здесь на всю жизнь. Так и есть. Снова она столкнулась с жителем этого гадкого города, который осуждающе на нее посмотрел, откусив небольшой кусочек яблоко. Скривился и тут же выкинул, зашагав своей походкой вразвалочку дальше. — Вы что творите? Ладно, еще толкнули, но зачем засорять эту улицу. Она ведь является огромной достопримечательностью Нью-Йорка! — закричала в след Люси, когда парень, у которого явно было плохое настроение, повернулся к ней лицом. — Яблоко было гнилое, а этим Нью-Йорк уже не испортишь. Он давно уже прогнил. Поверьте мне, дамочка, — он усмехнулся и продолжил свой путь дальше, иногда оборачиваясь назад и покачивая головой. Люси нахмурилась. Руки выпустили букет хризантем, которые скрылись в белых сугробах. Он прав. Нью-Йорк — гнилое яблоко, которое уже ничем не испортишь.